- Алексей, на прошлой неделе председателю политсовета партии «Оппозиционная платформа — За жизнь» Виктору Медведчуку объявили о подозрении в госизмене и поместили его под домашний арест. Чем, на ваш взгляд, обернется вся эта история?
— На самом деле я думаю, что из того, как сейчас развивается ситуация, заметно, что эта история очень надолго, и мне кажется, что если мы говорим о действиях власти, то заявления первых лиц говорят о том, что политическая подоплека тут доминирует.
Давайте не забывать о том, что вся эта ситуация с Медведчуком началась еще раньше, когда только произошла смена лидеров рейтинга в конце прошлого года — в начале этого года. Я имею в виду, когда «Оппозиционная платформа» перегнала «Слугу народа», и после этого мы увидели введение санкций против Медведчука, [депутата от ОПЗЖ Тараса] Козака, их семей, закрытие телеканалов (принадлежавших Козаку «112 Украины», NewsOne и ZIK. — Ред.), и теперь продолжение, потому что, заметьте, там вводили санкции под соусом борьбы с финансированием терроризма, а в итоге никаких доказательств этого предоставлено не было.
И сейчас попытка его дальше обвинять по другим эпизодам с предъявлением обвинений в госизмене. Поэтому, учитывая всю вовлеченность политической верхушки во всю эту историю, я думаю, что стоит говорить, что тут политическая подоплека является доминирующей.
- В чем заключается цель?
— Я думаю, что одна из целей — это, во-первых, осложнить работу для оппозиции в Украине. Возможно, одна из целей также состояла в том, чтобы максимально сделать все для того, чтобы Медведчук уехал из Украины, то есть обездвижить ту же «Оппоплатформу» плюс, возможно, усилить центробежные тенденции.
Но, наверное, расчет был, что удастся рейтингово зачистить или ослабить «Оппозиционную платформу». На данный момент мне кажется, что эта история надолго, и власть, насколько я вижу, сейчас не совсем была готова к тому, что блицкриг не провалится, и сейчас лихорадочно ищет варианты, что делать дальше. Мы могли это (неготовность. — Ред.) видеть по тому, как Медведчук пришел в Генеральную прокуратуру, и по странному поведению генерального прокурора Ирины Венедиктовой, которая испугалась почему-то его принять. Потом мы увидели странную историю с судом плюс процессуальные нарушения, которые по ходу были: я имею в виду, например, что дело открыла не Генеральная прокуратура, а СБУ (Служба безопасности Украины. — Ред.).
— Речь не только об «Оппозиционной платформе» идет — на прошлой неделе были обыски в КМДА (Киевской городской госадминистрации. — Ред.), и не секрет, что [мэр Киева Виталий] Кличко, возможно, себя рассматривает как будущего кандидата в президенты.
Есть попытки власти зайти на поле [экс-президента, лидера «Европейской солидарности» Петра] Порошенко и подчинить его. В частности, я думаю, что эта ситуация с Медведчуком должна поднять рейтинги у этой аудитории (среди избирателей Порошенко. — Ред.). По сути мне кажется, что власть сейчас настолько втянулась в этот процесс, что это уже выглядит как попытка создать для себя контролируемое политическое поле, отодвинуть своих оппонентов и тем самым просто постараться, заморозив эту ситуацию, как-то остановить рейтинговые падения.
- Вчера экс-генпрокурор Руслан Рябошапка рассказал, что вопрос с закрытием «каналов Медведчука» и, судя по всему, в целом вопрос давления на депутата обсуждался еще в 2019 году, но тогда глава СБУ Иван Баканов «не набрался решимости» и отговорил президента Владимира Зеленского. Если это действительно было так, как думаете, это произошло, потому что на тот момент у власти еще были прочные позиции и в подобных действиях не ощущалось острой необходимости?
— Я думаю, что да. Мы помним, что у власти тогда был намного более устойчивый рейтинг, с одной стороны, а с другой — тогда поле принятия решений было немного другим. То есть сейчас из того, что я вижу, власть решила пойти по пути злоупотребления законами, выходя за официальные полномочия, которые у нее есть. Но это происходило параллельно с падением рейтинга власти и тем, что она ощутила реальную угрозу потери рычагов управления.
- Еще, говоря о давлении на Медведчука, эксперты рассматривают эту ситуацию в контексте деолигархизации. И на прошлой неделе секретарь Совета нацбезопасности и обороны (СНБО) Украины Алексей Данилов сообщил, что Совбез работает над законопроектом о статусе олигарха, в который войдут 13 лиц. Есть основания говорить о том, что в этот список вошел и Медведчук. Чем чревато попадание в этот перечень?
— Начнем с того, что на самом деле это абсолютно неправовая инициатива, как бы мы ни относились к олигархам, потому что, грубо говоря, мы назначаем кого-то олигархами не решением суда, не выявлением злоупотреблений, а просто подгоняем какие-то критерии под группу лиц. Вообще принимать закон под конкретные фамилии — это глупость, так правовая система не работает.
Я больше вижу во всем этом пиар, потому что, если мы говорим о реальной деолигархизации, то давайте посмотрим. По данным того же Forbes, за последний год топ-10 украинских олигархов стали богаче. И мне кажется, что если говорить о борьбе с олигархами, то нужно бороться не фейково, кому-то назначая это жаргонное понятие «олигарх», например, используя антимонопольный комитет, механизмы борьбы с транзакционным ценообразованием, офшорами, уходом от уплаты налогов… На самом деле механизмов достаточное количество, просто это не делается.
— Потому что мы видим, что есть некая договоренность у власти с олигархами. И более того, я не исключаю, что одна из целей этой истории с Медведчуком заключается в том числе в том, чтобы преподнести это Западу и американцам в частности как, мол, смотрите, мы начали борьбу с олигархами! При этом я думаю, что у американцев все равно возникнут вопросы: почему Медведчук? Почему не [Игорь] Коломойский? А власть боится трогать близких к себе олигархов, и она пытается создать такую фейковую видимость.
- То есть сейчас идет разделение на условно «правильных» и «неправильных» олигархов?
— Власть понимает, что есть некое внешнее мнение по этому вопросу, и пытается эту историю подогнать под него. Другое дело, насколько это убедительно выглядит. Мне кажется, что убедительность здесь слабая.
Плюс я не исключаю, что закон, который власть сейчас инициирует, может быть направлен на то, чтобы ослабить участие в украинской политике Петра Порошенко, потому что у Зеленского есть желание (возможно, он последовал советам политтехнологов) занять его нишу — стать больше Порошенко, чем сам Порошенко. И история с Медведчуком тут тоже используется: мы видим, как спикеры власти это используют, мол, вот Порошенко не смог, а Зеленский смог.
- Как думаете, следует ли Зеленскому опасаться не только Запада, но и самих олигархов? Например, экс-президент Виктор Янукович пытался в свое время ввести налог на роскошь, и это, в частности, по мнению политологов, привело впоследствии к тому, что олигархи проспонсировали события 2014 года. Способны ли сегодня украинские олигархи в случае необходимости прибегнуть к подобным методам?
— Кому-то может показаться, что у Зеленского какая-то долгосрочная стратегия, но мне так не кажется. Мне кажется, есть набор ситуативных шагов, и сейчас мы видим вот эти ситуативные метания. Предсказывать — значит предвидеть и, возможно, купировать ситуацию. В контексте того, что мы видим сейчас, мне кажется, что власть не до конца понимает, что понемногу она уже вступила в конфликт с ключевыми политическими или экономическими игроками Украины и, даже не осознавая этого, как слон в посудной лавке, разрушает какие-то остаточные консенсусы и договоренности, которые работали десятилетиями между властью и теми, кого в Украине называют олигархами, тем самым настраивая все эти группы против себя.
Власть считает, что поделила олигархов на «правильных» и «неправильных» и работает с нужными, — она не предвидит такого сценария на данный момент.
- На ваш взгляд, нуждается ли вообще Украина в деолигархизации, учитывая, что многие экономисты называют именно олигархов последним оплотом украинского суверенитета?
— Я думаю, что Украина нуждается в смене социально-экономического курса, при котором олигархи исчезнут сами по себе. Я имею в виду, как, например, в свое время новый курс [32-го президента США Франклина] Рузвельта привел к тому, что разрыв между самыми богатыми и самыми бедными сократился в разы, и содержать огромные дворцы на Манхэттене стало невозможно, и олигархи превращали их в лечебницы. То есть Украина нуждается не в точечном вытеснении конкретных лиц или финансово-промышленных групп, а в том, чтобы перераспределение богатства происходило в сторону разных социальных групп.
- Какие первые шаги уже сегодня может сделать украинская власть, чтобы начать смену курса?
— Я думаю, что должно быть радикальное сокращение финансирования сектора обороны и перераспределение этих ресурсов в сторону образования и медицины. Плюс в этом же контексте введение прогрессивного налогооблажения, потому что, когда с маленьких зарплат изымается колоссальный процент — такой же, как с больших зарплат, — это выглядит, мягко говоря, несправедливо. Плюс наведение порядка в тех государственных компаниях, которые остались, потому что из того, что мы видим, как легко могут финансироваться наблюдательные советы, следует, что ресурсы есть, только они почему-то идут не туда. И я думаю, что это сразу даст достаточно высокий эффект — только эти два-три действия.
- Реализуемы ли они, когда на востоке страны идет война? Я имею в виду преимущественно первый пункт.
— А почему нет? У нас сейчас 6% официально [от ВВП финансируется сектор обороны] — это огромная сумма, и расходуется ли она эффективно — это открытый вопрос. Вообще доходит ли хотя бы половина этой суммы до конечных пользователей — вопрос, потому что мы неоднократно слышали скандалы в армии, связанные с тем, как распределяют это финансирование, со злоупотреблениями вокруг него.
И на самом деле, мне кажется, тут есть увязка: сокращение финансирования всех этих вещей, наоборот, может привести к тому, что политический класс будет в большей мере готов решать конфликт на Востоке, а не понимать, что есть Клондайк, который постоянно можно эксплуатировать.