"Здесь тероборонцев было не так много, не так, как в Киеве. Такого карнавала с привязыванием не было", — сотрудник МВД Донецкой народной республики (ДНР), стоящий на посту в Мариуполе, объясняет, почему силовики ориентированы на поиск «азовцев» и военнослужащих Вооруженных сил Украины (ВСУ), которые пытаются выбраться в различных направлениях.
«Многие потерянные, не могут объяснить, куда и зачем идет. Наденет куртку «Метинвеста» (предприятия со штаб-квартирой в Мариуполе, которому принадлежат два предприятия — Металлургический комбинат имени Ильича и «Азовсталь» — прим. Ред.) и бредет», — переброшенный в город, где почти затихли бои, оперативник улыбается прохожим, но провожает всех цепким взглядом.
Впрочем, не все шли наобум — «азовцы» были готовы к тому, что Мариуполь превратится в поле боя — у многих была припрятана гражданская одежда (оперативник сомневается, что это была инициатива командования полка, возможно, так бойцы полка Нацгвардии облегчали себе походы в самоволку, но пригодилось, возможно, кому-то в военное время), была и мариупольская прописка и знание города.
Попытки прорывов у бойцов полка Нацгвардии были и с выдумкой. «Выходили с зетками (знаками Z на машинах, которые обозначаются участвующие в Спецоперации российская и донецкая техника — Прим.ред.) и белым повязками. И в одном дворе, задолго до того, как мы пришли, нацепили белые повязки», — довольно щурится сотрудник МВД — игра с противником, кажется, доставляет ему радость, хорошо, когда враг изобретателен, надо включаться по полной.
Но для многих мариупольцев «гибридная» (обманная — этим словом часто обозначают что-то несущее хаос и запутывающее противника и всех вокруг) тактика «Азова» и ВСУ принесла только боль и смерть.
«Вэсэушники или нацики, как мы их назваем, и 15-го числа (марта — Прим. ред.) здесь был бой. Они или угашенные, или пьяные были, потому что нормальный человек не будет орать с верха: "Я бандеровец, стреляйте в меня"», — утверждает мой собеседник.
Иногда бой жители Мариуполя слышали, но не видели — к тому времени, как из квартиры многоэтажки или комнаты частного дома улицу начинал поливать пулеметчик или расчет гранатомета, жильцы дома уже сидели в подвале. Со временем все уже успевали сообразить, к чему дело идет.
Но на Азовстальской, 95 бойцы с двухцветным флагом на плече начали стрелять из дома, в котором были люди. «Мы в квартирах в это время сидели. Не могли выйти никуда», — дополняет Александра соседка. Между ними завязывается спор — что вдохновляло кураж украинских военных.
— Я думал, кто-то нажрался, — предполагает Александр.
— А, может, и не нажрался, если приказ был им, — у соседки своя версия.
— Да какой приказ им, если они неадекваты, они под наркотой.
— Если у них приказ с Киева?
— Орать «я бандеровец»? Не придумывайте
На вопрос о том, помогали ли власти, жильцы дома по адресу Азовстальская, 95 не сразу понимают, о каких именно властях идет речь: «Дэнээровская [власть] или…?»
«Или» не помогала, хотя готовила тероборону. «Я газету «Приазовский [рабочий]» за 18 февраля [читал], приезжал [украинский олигарх Ринат] Ахметов, [депутат Рады Вадим] Новинский, они все обсуждали вопрос помещения Азовстальская 150. В штыки поставить полторы тысячи людей дополнительно теробороны. Это единственный вопрос, который обсуждали на сессии горсовета», — подчеркивает Александр с выражением «и о чем тут говорить?».
— Они готовились к войне?
— Ну да, — как о само собой разумеющемся говорит он.
И он, как и многие другие мариупольцы, рассказывает о том, как снаряды прилетали и туда, где не было никаких военных.
Возможно, конечно, это было из-за неразберихи боевых действий. «Они перепуганные у меня стоят с автоматами, с пулеметом: Где тут люди с белыми повязками? Я говорю: Здесь нет и никогда не было».
Но от обстрелов это жителей улицы не спасло — мины прилетали из кочующего миномета, «бандеромобиля». Александр предполагает, что украинские военные стреляли хоть куда, где теоретически могли бы быть российские или донецкие войска. И попадали туда, где были только мирные люди.
— Бандитизм, — подводит итог соседка.
— Это не бандитизм, а терроризм называется, — поправляет ее Александр и идет к дому, его потеряла жена, за два месяца боев она привыкла думать только плохое, поэтому ушедший ненадолго муж вызвал у нее тревогу.
Любовь Фесенко жила рядом с Азовстальской — по улице с «недекоммунизированным» названием Московская. Сейчас она квартирует в другом доме — ее собственное жилище погибло во время боев. «Вон там с двумя кондиционерами, видите, была моя квартира (…) Это было кухня, это зал», — показывает она на обгорелую многоэтажку. По нынешним мариупольским меркам, некоторые соседние здания пострадали не так сильно, но вот та часть панельки, где была ее квартира, «с двумя кондиционерами», обрушилась и обгорела.
То, что дому «не жить», она поняла еще раньше — до того, как обе стороны открыли интенсивный огонь.
«Они ходили по подъезду, стоял на втором этаже парень в гражданку переодет с черным рюкзачком, он выдавал сам себя, у него на шарфике был череп. А тот кто спрашивал про мясо, у него были перчатки черные с костями. Это «азовцы» (…). Они взорвали с людьми (…)».
А до того, украинские военные косили под мирных. «В четырехкомнатной квартире, они взломали [ее] в 12 часов, они там сидели переодевались в гражданку днем они выходили в гражданской одежде, а ночью они стреляли». «Им надо побольше мирных жителей уничтожить», — убеждена она.
И продолжает рассказывать, как уходили украинские военные: «Перед эти пострадал дом по Полтавской, семь, там у первого подъезда стоял БТР. Они всех обстреливали, потом по Полтавской ехал танк и стрелял в торец дома».
Любовь убеждена, что танк был украинский. Живший в доме по Полтавской, 7, мужчина, бывший ее почти что соседом, подтверждает, что украинские военные вели огонь из дома, в том числе и из миномета. Но про принадлежность танка ничего сказать не может — в хаосе войны кто и в чем может быть уверен? У Любови же виденное оформилось в картину мира, которая позволяет судить о произошедшем: «Им (украинским военным — Прим. ред.) это нравилось что люди прячутся, и люди убегают».
