Но и «Газпром» не внакладе. Себестоимость добычи позволяла ему в первую пятилетку текущего тысячелетия продавать газ с прибылью даже при цене 60 долларов за тысячу кубометров. Думаю, что к настоящему моменту мало что изменилось. Так что пространство для маневра ценами у компании огромное. Белоруссия, например, до сих пор по 128,5 долларов за тысячу кубометров платит, в то время как европейцы о подобной благости давно забыли.
На данном этапе для «Газпрома» важно добиться, чтобы европейские потребители сами отказались от получения газа транзитом через Украину. Это даст возможность на все требования ЕС «не оставлять без транзита» украинскую ГТС разводить руками и ответствовать, что вы же сами контракты на украинский транзит не заключили. Что же и кому мы можем по этой ГТС поставлять?
Понятно, что ради достижения нужного результата «Газпром» идет на серьезные уступки по заключаемым контрактам, в том числе и ценовые. Но решение украинской проблемы, портящей кровь «Газпрому» и России в целом, того стоит. 15 лет пройдут, в новых условиях будут заключены новые контракты, а украинская ГТС будет выключена из игры навсегда. Причем если раньше «Газпром» выстраивал свою перспективную стратегию исходя из того, что на каком-то этапе Киев окажется вынужден пойти на уступки и украинская ГТС может быть возвращена в систему контролируемых «Газпромом» газопроводов, то сейчас российский газовый гигант, похоже, пришел к вынужденному выводу, что скорее всего, от надежды когда-нибудь установить контроль над украинской ГТС придется отказаться.
Таким образом, готовиться надо к худшему, и если раньше Москва не хотела окончательно осушать украинскую ГТС, желая лишь преподать урок грамотного ведения бизнеса, то ныне такой вариант не может быть полностью исключен. Не потому, что этого хочет «Газпром» (ему бы как раз лишний актив такого рода не помешал). Потому, что к этому ведет Украина.
Надо понимать, что любое решение, в том числе и решение о реанимации украинской ГТС, доступно в продолжении определенного промежутка времени. Затем окно возможностей закрывается, после чего можно как с Крымом хоть сто лет в истерике биться лбом в закрытую дверь — она больше не откроется, ибо незачем. Свой лимит времени Киев практически исчерпал. Все нормальные соседи начинают готовиться к жизни без Украины (не важно, замкнется ли она в нищей полубандитской автаркии или исчезнет вовсе).
Киев в очередной раз поймал возвратившийся бумеранг.
Украинским руководителям много раз говорили, что занимать на международных переговорах позицию «таков государственный интерес Украины и поэтому мы ни на йоту не изменим своих предложений» контрпродуктивно. Все приходят на переговоры со своим государственным интересом. Искусство дипломатии в том и заключается, чтобы суметь свести две (и больше) разные (порой взаимоисключающие) позиции, каждая из которых основана на государственном интересе, к единому знаменателю. Причем сделать это надо так, чтобы никто не считал себя проигравшим. Высший же пилотаж дипломатии заключается в том, чтобы обе стороны считали себя победителями. Именно такие соглашения наиболее долговечны, ибо никто не хочет пересматривать столь прекрасные условия (если обе стороны считают их лучшими из возможных).
Но украинские руководители и дипломаты считали, что надо просто занять позицию (пусть и самую деструктивную) и ждать, когда обстоятельства изменятся под нее. Так иногда бывает, но очень редко. И чтобы надеяться на успех в таком деле, надо быть очень сильным и всем необходимым. Украина же изначально находилась в позиции побирушки, регулярно обходящей сельские подворья за подаянием. Только в Киеве почему-то настаивали на своем праве не просить милостыню, а требовать ее.
Раньше что-то еще получалось, хоть и раньше получалось плохо. Но со временем наглая нищенка всем надоела. И, как всегда бывает, в самый неподходящий момент, когда исчерпались последние собственные ресурсы, а теплое время года, когда можно было пропитаться дарами природы, завершилось, перед носом у побирушки захлопнулись последние двери. Подавать перестали даже самые сердобольные.
Обращаю внимание, «Газпром» до последнего делал Украине взаимовыгодные предложения. Еще раз подчеркну, речь не шла об односторонней выгоде «Газпрома». Киеву каждый раз предлагали согласованно зарабатывать больше, чем он пытался украсть в одиночку. Но каждый раз в Москве в ответ на самые заманчивые предложения слышали, что Украина стремится в Европу, поэтому не собирается с Россией ни о чем договариваться. Москва-де должна просто принять к исполнению список украинских требований. В конце концов в Москве вынуждены были поверить, что эти не кривляются, они действительно так думают и лечить их бесполезно. После этого все планы России учитывали Украину уже не как партнера, а как камешек в ботинке, который желательно поскорее вытряхнуть.
Аналогичная ситуация сложилась на венгерском направлении. Вначале украинский закон об образовании, а затем и языковый закон нанесли серьезный ущерб законным правам и интересам венгров Закарпатья, которые в большинстве своем давно уже были не только украинскими, но и венгерскими гражданами. Об этом в Киеве прекрасно знали, как знали и то, что в силу внутриполитических и исторических причин венгерское руководство очень чувствительно к таким проблемам, но решили не обращать внимания на интересы Венгрии, ведь они же украинцы, их только собственные интересы волнуют.
Но привыкшие к волюнтаристской юстиции киевские власти предлагали просто поверить им нас слово, что они кого не надо обижать не будут. При этом европейцы прекрасно понимали, что сегодня они попадают в число необижаемых, но завтра ситуация может измениться — закон-то есть, и если его не изменить и не протестовать против него, то через пять-десять лет, когда против их меньшинств начнутся репрессии, украинцы с удивлениям спросят: «А чего вам раньше этот закон не мешал?»
В общем, Украина, будучи зависима от тех же Венгрии, Словакии, Польши даже в вопросе своего псевдореверса (отбирала-то она из трубы газ, формально приобретенный этими странами для своих нужд, лишь оформляя его, как пришедший из ЕС), уперлась в своем нежелании идти навстречу интересам партнеров, при этом громко требовала, чтобы они учитывали ее интересы.
В Киеве, привыкнув падать на колени и униженно извиняться при любом окрике из Брюсселя или Вашингтона, рассчитывали просто пожаловаться американцам и евробюрократии на «непослушных» восточноевропейцев. Мол, старшие товарищи укажут, а кого надо и накажут, и все пойдет как надо. При этом они совершенно не учли, что в отличие от давно потерявшей субъектность Украины, восточноевропейские страны имеют хоть и ограниченный, но все же суверенитет. Вашингтон и Брюссель договариваются с ними с позиции сильного, но все же договариваются (то есть в чем-то вынуждены и уступать, а не только требовать).
Результат украинской восточноевропейской политики оказался плачевным. Киев потерял там последние остатки поддержки. В Восточной Европе, также как в России, пришли к выводу, что больной неоперабелен. Его можно использовать исключительно как расходный материал, и то в узком диапазоне возможностей — слишком уж неадекватен окружающей обстановке.
Так что венгерский бумеранг не первый, хоть и самый для Украины на сегодня обидный, и не последний. Прилетят еще, и гораздо обиднее. А все потому, что для выстраивания прочных долговременных отношений надо интересы партнеров учитывать и идти им навстречу.
