-Мартин, из-за Пражской весны вы, чех, по идее должны если и не воевать, то быть против нас, русских. Тогда почему вы здесь?
-Понимаете, сейчас ситуация на Юго-Востоке Украины другая. Это не ситуация, которая была в 1968 году в Праге. Тут мы понимали, что надо помочь демократическим силам на Украине, которые борются против тех, кто пришел к власти на Украине в результате Евромайдана.
— Когда вы приехали в Донбасс?
— В конце июня прошлого года. Приехал сюда поездом. Сначала в Киев, а потом в Донецк. Сначала меня отвезли в Краматорск, где я участвовал в оборонительных боях.
— А Бабая знали?
— Да, Бабай был моим командиром.
— Да, забыл спросить: вы в Чехии жили в Праге или в другом городе?
— В другом. Город Терезин.
— А, тот самый знаменитый Терезин, где во время Первой Мировой войны был концлагерь для галицких москвофилов.
— Да.
— Какая у вас была профессия?
— У меня было высшее военное образование. Из-за того, что в 1998 году я отказался подписать дополнительный договор, касающийся НАТО, к моему основному военному договору, я вынужден был уйти на гражданку. После этого у меня появилась охранная фирма.
— Вы в чешской армии служили артиллеристом?
— Нет, моя специальность — танковые и мотострелковые войска.
— Какое у вас звание было?
— Капитан. Как срочник, я начинал служить еще в социалистической Чехословакии, а потом восемь лет прослужил сначала в армии Чехословацкой республики, а потом Чешской. В июле этого года здесь, в ДНР, я получил звание майора.
— Вы, как я понял, были противником вступления Чехии в НАТО?
— Да. В 1990 году, когда развалился социалистический блок и Варшавский договор, было сказано, что вместо НАТО будет другая структура, которая будет заниматься европейской и мировой безопасностью. Но этого не произошло, и НАТО начало расширяться. Мало того, как вы помните, случилось несколько войн — в Афганистане, в Ираке, в Югославии, в которой участвовали сначала Германия и Франция, а потом в 1999 году во время Косово — еще и Америка…
— То есть, вы отказались служить дальше по политическим соображениям. Что в 2014 году послужило толчком для принятия решения приехать воевать в Донецк?
— Я интересовался тем, что происходило на Востоке Украины. Когда я увидел, кто рвется к власти — сторонники Бандеры и другие фашистские коллаборационисты, а особенно после того, что случилось в Одессе, я сказал: надо ехать в Донбасс и защищать его.
Фашизм — это как рак. Если вы его не уничтожите сразу, то он распространится по всей Европе.
У меня двое детей в Чехии. Мне не хочется, чтобы они жили под фашистами.
— Вы приехали один или с друзьями? В июне уже началась АТО, а как вы тогда пересекли линию фронта?
— Один. Я приехал, как турист. Мое счастье, что я прошел пограничный контроль без проблем. По Интернету я уже узнал нужные номера телефона. Их было пять или шесть. Приехав в Донецк, я позвонил по ним. Трубку взял какой-то человек и объяснил, что поедешь на такой-то маршрутке. Я приехал к штабу ополчения. Там и познакомился с Павлом Губаревым. Меня записали. Спросили, на каком направлении я хочу воевать — на южном или на северном.
Я ответил, что хочу на северное, на Славянск. Но туда не получалось поехать, потому что Славянск в это время де факто был в окружении. Поэтому мы доехали в Краматорск и там меня записали в подразделение «Цыгане» казачьего командира Бабая.
— Ну и как вам Бабай?
— Умный командир. Мы держали блокпост «Северный», находящийся на дороге по пути на Славянск. Там мы и вели бои с украинской армией. Нас обстреливали из артиллерии. Были попадания в 100-200 м от блокпоста. Украинцы проводили разведку боем. Они нас держали с помощью артиллерии, чтобы мы не смогли прийти на помощь Славянску, когда началось отступление оттуда.
— Как вы тогда оценивали боеспособность украинской армии?
— Мне тогда показалось, что многие подразделения ВСУ воевать не хотели. Но вот карательные батальоны пришли, чтобы поохотиться на нас.
— Когда в начале июля Стрелков дал команду отступить из Славянска, то сначала его бригада пришла в Краматорск, а уже потом оттуда — в Донецк. Как тогда бойцами было воспринято это отступление?
— Люди были удивлены. Просто нам было сказано, что там было три-четыре подразделения, которые могли бы вести боевые действия еще максимально 3-4 месяца. Но я не генерал, я не вижу все в комплексе. Нам просто тогда нужно было выполнить приказ и отступить.
— Вы тогда лично со Стрелковым познакомились?
— Нет.
— Стрелков тогда назвал Бабая дезертиром, который убежал из Краматорска на границу с Россией. Как вы все это восприняли?
— Мы просто выполняли приказ своего командира. Посадили свои подразделения в маршрутки и поехали.
— И куда вы поехали?
— Мы держали дорогу жизни между Изварино и поселком Северный.
— Ваше мнение, как военного, можно ли было еще держать оборону Краматорска или это было уже невозможно?
— Исходя из той информации, которой я сейчас обладаю, скажу, что да, можно. Я читал потом объяснения Бабая, и он сказал, что под его командованием был фактически полк. И после отступления из Славянска на линии Краматорск-Артемовск могла бы быть новая линия обороны.
— А где сейчас Бабай?
— Не знаю.
— Хорошо, а когда вы держали оборону на линии Изварино-Северный, украинское наступление было сильным?
— Да, сильным. Там были и танки, и артиллерия, и реактивная артиллерия, и пехота.
— Страшно было?
— Страшно. Первые несколько дней там еще украинскую армию поддерживали с воздуха. Но мы самолеты сбивали. У нас был выше боевой дух, чем у них. Слава Богу, ошибки их командования мы использовали для того, чтобы удержать дорогу жизни. Всегда надо уважать своего врага, а они нас не уважали. Поэтому проиграли.
— Вы принимали участие в августовском наступлении?
— Да, в это время я был командиром танковой роты. Подразделение «Лавина». У Беса. В Горловке. Я с ним познакомился, как военный с военным. Могу сказать, что он хороший командир.
Когда я участвовал в оборонительных боях в поселке Северный, пришел приказ, в котором говорилось, что у Беса происходит формирование танкового подразделения. Я туда был записан, как профессиональный танкист. Мы колонной приехали в Горловку.
— А где ж вы танки взяли?
— Там уже были танки. Я приехал в Горловку в конце июля. Там были танки Т-64, отжатые у укропов. Было 6 танков. Все в хорошем состоянии. Укропы их бросили и убежали.
— В те дни вроде как обороной Горловки руководил Боцман, а не Бес. Вы Боцмана видели?
— Один раз. Это был первый заместитель Беса. А мы с Бесом ехали на «ленточку» за Суходольск и принимали эту танковую технику.
— Помните свое первое танковое сражение?
— Оно было у Антрацита. Был ночной бой. Там стояли укропы со стороны Луганска, который де факто был в полном или частичном окружении. Это было в то время, когда пришел «северный ветер».
— Ну и как вам, понравился «северный ветер»?
— Да. Жалко, правда, что он продолжался недолго (смеется).
— Вы тогда были командиром танкового подразделения, а теперь гаубичного. А как так произошло?
— Первого июля этого года начали реорганизовывать некоторые подразделения и их расширять. Я, как профессиональный кадровый офицер, к которому обратились помочь обучить гаубичный дивизион, собрал людей, которые были у меня в батальоне с хотя бы минимальным артиллерийским опытом, и вместе с ними сформировал гаубичный дивизион.
— Ну что ополчение ДНР стало уже настоящей армией?
— По моему мнению, чтобы из ополчения получилась настоящая армия, надо полтора года. Просто некоторые подразделения работали в стиле Махно (смеется). А с такими бойцами надо, как с ребенком, по три раза в день все объяснять. Когда армия, то офицер отдал приказ, и его выполняют, а в ополчении отдал приказ — и сразу пятьдесят вопросов: а почему так? а почему не так? Тяжело всем все объяснять.
— А с Захарченко вы знакомы?
— Один или два раза лично с ним разговаривал.
— Вы участвовали в боях в Иловайске?
— Участвовал в наступлении на Кировское и Ждановку. Это было в сентябре прошлого года. Участвовал в Изваринском котле. А зимой участвовал в боях за Дебальцево.
— С пленными украинцами разговаривали?
— Да. Мы знали, что Захарченко предлагал им сдаться. Поэтому спрашивали у них, почему они не сдавались. Они отвечали, что это было сложно сделать. Правосеки им мешали. Начинали стрелять.
— Как под Дебальцево?
— Было тяжело. Там я сражался уже в качестве танкиста. Боевые качества украинской армии поднялись. Сражаться с ними замой было тяжелее, чем летом. Чувствовалось, что обучение, которым занимались натовские советники, принесло свои плоды.
— Долго здесь, в Донбассе, еще будете? На родине вас преследовать не будут?
— А я тут женился…
Продолжение читайте здесь >>
Беседовал Александр Терехов-Круглый
