Бывший военный, коренной дончанин, отец двоих детей, один из которых серьёзно болен, ещё в 2015 году написал песню «Не стреляй». В этой песне Сергей Лысенко от лица жителей Донбасса обращается к бойцам украинской армии: «Не стреляй! Не стреляй! — их глаза молили. Но безжалостно их косили миномёты и снайпера». Для самой песни это не первый триумф, 31 мая 2017 года в Москве на Всероссийском фестивале авторской военно-патриотической песни выступление Сергея Лысенко сорвало шквал аплодисментов, а автор положил в копилку своих достижений сразу три награды: Гран-при, приз зрительских симпатий и отдельная премия от общественной организации «Офицеры России».
«Чеховская осень» — невероятно дружелюбный по отношению к поэтам и бардам из Донбасса фестиваль. В 2017 году абсолютным победителем фестиваля стала ваша покорная слуга, в этом году Гран-при получила поэт Светлана Олексенко из города Иваново. Примечательно то, что среди участников и судей были граждане Украины из Одессы и Днепропетровска, рискнувшие приехать в обновлённый Крым. Они очень просили меня не называть их фамилий, им ещё предстоит возвращаться домой, это может быть опасно.
Общая боль
Осенняя нарядная Ялта, яркое солнце, залитая светом набережная, синее бездонное море, а разговоры о войне на Донбассе среди конкурсантов и жюри не утихают. Впрочем, как они могут утихнуть, если отовсюду, из самых далёких уголков земли, приехали люди со своими собственными текстами, посвящёнными страшной бойне, которая длится уже пятый год? Как можно прекратить говорить об этом или не пытаться узнать правду у реальных свидетелей, если снова и снова по Донецку, Докучаевску, Горловке стреляют?
После концерта ко мне подошла чета из Кемерово. Мы с ними узнали друг друга по словам-маркёрам: крайний, террикон. От одного шахтёрского края другому шахтёрскому краю. Поблагодарили за стихи и сказали, что донбасские военные тексты особенны тем, что в них нет придумки, это чувствуется, они даже не читаются, они кричатся: «Страшно то, что вы вынуждены писать такие стихи, но и не писать вы тоже не имеете права!»
Миротворчество
Мне кажется, только человек, который не просто держал в руках оружие, а ещё и применял его по назначению, понимает истинную цену человеческой жизни, осознаёт, что жизнь бесценна и неповторима, что за неё нужно сражаться изо всех сверхчеловеческих сил.
Сергей Лысенко после выступления в номинации военной и патриотической песни, до того как объявили победителей, рассказал мне следующее: «Мой тренер по боксу, воспитавший много достойных боксёров, живущих по разные стороны конфликта, посетил как-то Украину и дал послушать местным спортсменам мою песню «Не стреляй». Пацаны плакали. Те пацаны, с других территорий! Я не знаю, что происходит в их сердцах и душах, но песня их пронимает. Я очень надеюсь на то, что их мнение о нас меняется, что они перестают нас воспринимать как зверей, как сепаратистов. Начинают понимать, что мы такие же люди, которые защищают свою землю, свои дома, своих близких. Я очень надеюсь на то, что конфликт можно будет разрешить словом, выбрав путь переговоров, а не войны и обоюдного уничтожения!»
О, сколько же я знаю бардов и поэтов-дивановедов, которые пишут о войне, не вставая из кресла, кто-то призывает к миру, конечно, но есть и те, кто своими текстами подливает масла в огонь. А тут человек, который о войне знает не только из песен группы «Любэ», говорит, что ненависть — это не выход. «А что выход?» — спрашиваю я. «Миротворчество! — отвечает Сергей Лысенко. — Ты сама об этом часто говоришь! Знаешь, иногда хочется заснуть, проснуться, а ты таксист, ставишь детям батут в парке, как это было до войны. Проснуться и понять, что ничего и не было, что всё оказалось сном. И все живы. В моём телефоне больше двадцати мёртвых друзей и знакомых. Проснуться бы, а все живы! И дети смеются, и нет войны…»
«…они всё же приехали! А ты не верил…»
И какая же это будет статья о поэтическом фестивале, если в ней не будет поэтических строк. Это стихотворение — призёр прошлогодней «Чеховской осени» в номинации «Крымская муза» (1-е место). Крымский мост тогда ещё не был достроен, в Крым можно было попасть или на самолёте, или через паромную переправу, которая периодически закрывалась из-за волнений в Керченском проливе.
***
Рельсы режут на две неравные половины
полуостров, что когда-то был территорией Украины.
Моё Чёрное море с волнорезами и буями,
за тебя теперь надо расплачиваться рублями.
Кроме смены валюты, власти, символики
всё осталось прежним, даже белые колченогие столики.
Торговка самсой, чебуреками, пиццей
смотрит в наши незагорелые лица,
улыбается золотом: «Приехали наконец-то!»
А после хмурится, вспоминая, что мы из Донецка.
Отмеривает порцию теста, кричит в приоткрытые двери:
«Отец, они всё же приехали! А ты не верил…»
И откуда-то из глубин их крошечного киоска
появляется дядя Эльдар в красной мастерке Bosco.
Обнимаемся так, что побаливают суставы:
«Вы к нам как? Самолётом или через паромную переплаву?»
Это всё не важно, дядя Эльдар, это всё вторично.
Я смотрю на него, и глаза его татарские ежевичные
наполняются солёной водой, как на пирсе бетонном впадины.
А глаза его — огромные почти чёрные виноградины —
на меня глядят сквозь слёзы и не могут насытиться-наглядеться:
«Здравствуй! Здравствуй, моя смелая девочка из Донецка!»
