Скоропадский остался в истории скорее политическим неудачником. Такой себе временный глава временного государства, на фоне относительно постоянной УНР, которая существовала все же на протяжении трех лет, а последний ее предводитель в эмиграции свои «полномочия» сложил перед Леонидом Кравчуком.
Почему Скоропадский?
Скоропадский старым не был — во время событий, описанных в «Белой гвардии», ему было 45 лет. Впрочем, для 27-летнего Булгакова это уже было немало.
Кавалергардом (элитная кавалерия) Скоропадский действительно был и даже входил в свиту императрицы Марии Федоровны (жены Александра III). Кстати, его напарником в караулах бывал Карл Маннергейм, которому повезло больше.
Насчет дипломата есть разные мнения. Разумеется, Скоропадский был дипломатом — как любой свитский генерал. Но все же именно дипломатического опыта у него не было. Он был военным — командовал различными частями и соединениями (последняя должность в императорской армии — командир корпуса). Не было у него и управленческого опыта — как писал один из мемуаристов, гетман боялся своего письменного стола. «Мне бы шашку и коня, да на линию огня…» (Леонид Филатов.)
Скоропадский возглавил украинское государство (точнее, Украинское государство — это самоназвание) волею оккупационных властей. Тем не менее совсем уж случайным их выбор не был.
Во-первых, Скоропадский был наследником старинного старшинского рода, который смог конвертировать свое положение на Украине в принадлежность к аристократии Российской империи. Конечно, не высшей, не родовой. Не Рюриковичи, чай. Зато в предках Скоропадского значился один из последних малороссийских гетманов — соратник и единомышленник Ивана Мазепы, а потом — Петра I (так получилось). Для претендента в правители Украины это был бонус — ну примерно как для Эво Моралеса его национальность (аймара — народность, к которой относились инки).
Понятно, что наследник Ивана Ильича Скоропадского был чужд идее независимости Украины так же, как и его предок, но эта чуждость осталась в 1917 году.
Во-вторых, он был одним из богатейших людей не только Украины, но и всей империи. Так что авторитет его опирался не только на положение при уже не существующем дворе и генеральское звание, но и на моменты более материальные.
В целом этих двух обстоятельств было достаточно, чтобы предпочесть Скоропадского бывшему командующему Черноморским Флотом Александру Колчаку.
Избрание
«В апреле 18-го, на Пасхе, в цирке весело гудели матовые электрические шары и было черно до купола народом. Тальберг стоял на арене веселой, боевой колонной и вел счет рук — шароварам крышка, будет Украина, но Украина "гетьманская", — выбирали "гетьмана всея Украины"».
Прототип Тальберга, Леонид Карум, непосредственного участия в избрании гетмана не принимал. Он сыграл определенную роль в революционных событиях как член одного из советов, но подобно многим «калифам на час», вроде депутата Бубликова, быстро «выпал из обоймы». Чем, собственно, спас себе жизнь.
Гетмана избирали на Всеукраинском съезде хлеборобов. Как правило, такого рода мероприятия проходили в здании Купеческого собрания на Европейской площади (сейчас — филармония), но на этот съезд собралось почти 6,5 тысяч человек. Единственным помещением в городе, способным вместить такую прорву народа, был цирк «Гиппо-Палас» на улице Николаевской (ныне — Архитектора Городецкого). Сейчас на этом месте кинотеатр «Украина». Как и большинство цирков, оно использовалось не только по профилю, но и для проведения концертов. Например, когда в город приезжал фантастически популярный Фёдор Шаляпин.
В повестке дня съезда избрание гетмана не значилось, да он и не собирался ехать до того, как убедится, что настроения участников съезда на его стороне. Однако депутатами были в основном землевладельцы, которые боялись большевизации и так насквозь социалистической Центральной Рады.
Так что приезд Скоропадского вызвал бурные овации и немедленное его избрание, после чего мероприятие было закрыто.
Позже, вспоминая об этих событиях, Скоропадский отрицал версию о подстроенности съезда, но историки ему не верят. Они указывают, что председательствующий дружил со Скоропадским и был посвящен в план переворота. Позже он занимал различные посты в правительстве. Голоса в поддержку избрания гетмана, кажется, вообще не считались.
Уже после этого была разогнана Центральная Рада, причем тревожный звоночек прозвучал и для немецкого оккупационного командования, и для немцев — хотя было условлено, что заниматься этим должны были сторонники Скоропадского, но пришлось немцам. На смену одной бессильной украинской власти приходила другая, такая же бессильная.
Программа
Первоначальная программа была навязана оккупантами (примерно так, как это происходит на современной Украине). Главные требования: роспуск Центральной Рады, люстрация чиновников, денежная реформа, свободная торговля, земельная реформа. Собственно, гетман даже с первым пунктом не справился, куда уж дальше…
Дальнейшая ситуация была очень странной: реальная власть принадлежала оккупационным войскам, но было и суверенное вроде бы правительство. Последнее не имело рычагов воздействия на ситуацию в стране (у гетмана даже регулярной армии сколько-нибудь достойной численности не было), но не было и ответственности за самозащиту и опять же управление страной.
В этой ситуации гетман мог заниматься «реформами» — насаждал науки и искусства, споспешествовал развитию промышленности и сельского хозяйства, культивировал национальное самосознание…
Все это на словах в основном, но именно за время существования гетманата (неполных восемь месяцев) были основаны Академия наук, два университета, 150 гимназий, сформированы Национальный архив, Национальная библиотека, открылись Украинский театр драмы и оперы, Украинская государственная капелла, Государственный симфонический оркестр и т. п.
Он бы и до томоса дошел. Во всяком случае, позже он писал, что «Шептицкий (греко-католический митрополит — Авт.) умеет захватить украинца душой и телом, играя на национальном чувстве и любви к Украине», в то время как православное духовенство было заражено «черносотенством».
Кстати, даже самое очевидное — форма государственного устройства — при гетмане определена не была. Он страдал болезнью «непредрешенчества», характерной для всех белых лидеров. Устройство страны должна была определить Дума, выборы в которую не состоялись. Сам он, еще до гетманства, рассуждал так (о России, разумеется): «у нас не будет конституционной монархии, скорее всего, у нас будет республика, и очень либеральная, главная причина этого — отсутствие кандидата на престол».
«Я думаваю»: гетманская украинизация
Государство было украинским, но украинского в государстве было немного: все военные и гражданские кадры, которые были хоть на что-то способными, были русскими. Украинские кадры могли только «співати українських пісень». С такими кадрами государства не построишь, в чем позже убедился Петлюра. В этом состояло трагическое отличие Украины от Польши и Финляндии, которые имели довольно широкую автономию в рамках Российской империи и, соответственно, квалифицированные кадры.
Потому гетман начал с украинизации. Точно так же, как потом действовали Кравчук, Кучма и даже Янукович.
1 августа 1918 года Скоропадский подписал закон об обязательном изучении во всех школах и вузах украинских языка, истории и литературы при фактическом запрете изучения русской истории и русского языка. Украинизировать пытались даже оккупированные германскими и украинскими войсками уезды Воронежской и Курской губерний.
Сценка, во время которой белогвардейцы в доме Турбиных распевают царский гимн, тоже не была случайной — один из приказов гетманского МВД гласил: «по заказу посетителей находящиеся в ресторанах оркестры играют монархические русские песни. (…) При этом присутствующие выслушивают и стоя отдают честь. (…) Приказываю: 1. Участников подобных демонстраций задерживать и отправлять в Россию». Так что в гетманские времена такое пение было сродни современному участию в возложении цветов 9 мая или в Крестных ходах УПЦ.
Кстати, по воспоминаниям Татьяны Лаппа, такой эпизод в жизни Булгаковых действительно имел место, но, насколько она помнила, было это при петлюровцах, когда такого рода демонстрации были еще опаснее.
Ну и знаменитый эпизод в «Днях Турбиных»:
«Гетман. Я давно уже хотел поставить на вид вам и другим адъютантам, что следует говорить по-украински. Это безобразие, в конце концов! Ни один мой офицер не говорит на языке страны, а на украинские части это производит самое отрицательное впечатление. Прохаю ласково.
Шервинский. Слухаю, ваша светлость. Дежурный адъютант корнет… князь… (В сторону.) Черт его знает, как «князь» по-украински!.. Черт! (Вслух.) Новожильцев, временно исполняющий обязанности… Я ду́маю… дума́ю… думова́ю…
Гетман. Говорите по-русски!»
Кстати, Алексей Турбин, скорее всего, не вполне прав, утверждая: «ведь он же сам не говорит на этом проклятом языке». Гетман по-украински говорил плохо, но в то время литературная норма была столь неопределенная, что по сей день украинской классикой считаются написанные в 1920-30-е годы произведения Мыколы Хвылевого (вполне себе русского Фитилёва), у которого даже воробей прыгает «скок-скок», а не «стрыб-стрыб», как должно было бы быть по-украински. Сестра писателя Надежда Земская утверждала, что вся семья украинский язык знала. Ну, язык — не язык, но то наречие, на котором говорили на киевских рынках, наверняка понимали и могли на нем объясняться. К гетману это так же относится.
Сам этот фрагмент драматургу нужен был затем, чтобы подчеркнуть бессилие гетмана — в момент, когда и так призрачная власть окончательно утекает из его рук, разбегается уже его непосредственное окружение, он нашел время заниматься языком. Ну это примерно как Виктор Янукович, критикующий украинский язык Николая Азарова днем 21 февраля 2014 года…
