Тогда, 19 октября 2015 года, глава этой организации Конрад Ренкас рассказал журналистам, что собрал 600 пакетов документов для обращения в суд и первые два иска в ближайшее время будут поданы в суды Киева и Луцка.
Еще он говорил, что есть 100-150 тысяч польских граждан, которые могут доказать, что они являются наследниками или правопреемниками владельцев недвижимости на территории нынешней Западной Украины, а сумма исков от них может достигнуть $5 млрд.
В той же информации говорилось, что «Реституция кресов» создана потому, что соглашение об ассоциации Украины с ЕС предусматривает реституцию (возврат имущества прежним владельцам. — П.С.) и что в случае неудовлетворения исков в украинских судах там обратятся в ЕСПЧ.
28 октября 2015 года украинский телеканал «Интер» сообщал о круглом столе в Ивано-Франковске, где обсуждалось, как ответить на польские претензии, и с тревогой говорили об отсутствии законодательной базы для защиты прав украинцев.
Это был наибольший всплеск внимания к теме реституции. С тех пор прошло три года, и она почти исчезла из СМИ. Такое исчезновение закономерно. Не знаю, что именно постановили суды Киева и Луцка по делам, о которых говорил Ренкас. Но, несомненно, если бы они удовлетворили иски, это бы получило широкую огласку. А главное, что международное право делает претензии на реституцию нереальными.
Так, ни договор об ассоциации Украины с ЕС, ни какие-либо другие документы ЕС не требуют реституции, то есть возврата собственности ее прежним владельцам. Вера в такое требование, видимо, основана на том обстоятельстве, что в Прибалтике потомки домовладельцев досоветского времени вернули себе недвижимость. А раз эти страны входят в ЕС, то, видимо, таково было европейское требование. Однако на самом деле такого требования нет, а прибалтийские страны вели себя подобным образом, поскольку в основе их государственности лежит тезис о том, что они в 1940 году были оккупированы СССР, следовательно, правомерно признавать недействительными все решения советского времени.
Но в других странах Восточной Европы в 1945-1989 годах имела место не ликвидация независимости, а действия режимов, которые ныне считается недостаточно легитимными. И там действовали иначе. Так, в Польше владельцы изъятого при коммунистах имущества могут оспорить права на него в судебном порядке.
Однако везде в Восточной Европе, где речь шла о возврате собственности, реституция не переходила государственные границы. Ясно, что Россия не стала бы исполнять решения эстонского суда о возврате потомкам ивангородского домовладельца недвижимости в этом городе, который был в составе первой эстонской республики. Правда, не знаю, имели ли место такие решения, но удовлетворить через ЕСПЧ подобные претензии нереально. Это доказало еще 10 лет назад рассмотрение дела «Прусский траст (Preußische Treuhand GmbH) против Польши». Организация, объединяющая отдельных потомков немцев, выселенных после Второй мировой войны с нынешней территории Польши, Чехии и России, добивалась через этот суд компенсации за утраченную собственность. Но ЕСПЧ не принял этот иск к рассмотрению, поскольку описанные в нем события имели место до ратификации Европейской конвенции по правам человека Германией и Польшей.
Эта конвенция вступила в силу в 1953 году, а решения ЕСПЧ носят прецедентный характер. Поэтому данный вердикт означает невозможность использовать механизм европейского суда для реституции имущества, утраченного в ходе Второй мировой и сразу после нее, что напрямую касается бывших галицких и волынских поляков.
Следовательно, для решения проблем остается только механизм двусторонних переговоров. Например, Албания уже более четверти века безрезультатно требует от Греции компенсации чамам (этническая группа албанцев, жившая в Эпире и почти полностью — около 30 тысяч человек — изгнанная в 1944-м за сотрудничество с оккупантами). Но вопрос никак не решается. Да, Албания слабее Греции. Тогда как Польша сильнее Украины. Тем не менее, это обстоятельство не породило претензий на реституцию со стороны Варшавы. Напротив, ее представители сразу отмежевались от «Реституции кресов». Так, в октябре 2015-го в польском консульстве во Львове заявили изданию «Вести», что «вопросы имущества и территорий между нашими странами давно решены».
Действительно, советско-польское соглашение об обмене населением 1944 года предполагало, что компенсацию переселенцам за оставленное на родине имущество выплачивает принимающая сторона.
Однако отсутствие официальных претензий Польши на реституцию связано не с тем, что там чтят договор, заключенный сомнительно-легитимным для нынешней Варшавы коммунистическим режимом. И не только с тем, что для польской власти, несмотря на все разногласия по поводу Бандеры, Украина — это прежде всего удобный инструмент борьбы с Россией.
Главная причина в том, что любая попытка запустить государственный механизм для возврата польской собственности переведет на другой уровень тему немецких претензий, которые сейчас озвучиваются лишь на уровне маловлиятельных общественных организаций, но до 1970 года были почти официальной политикой ФРГ.
А ведь тогда речь пойдет о куда большем имуществе. Так, если из СССР в 1944-46 годах переехали в Польшу 1,1 млн поляков, то на территории Силезии, Померании и Восточной Пруссии, которая досталась Польше по итогам Второй мировой, к началу войны проживало свыше 8 миллионов немцев, и жили они побогаче поляков. Сейчас же немцев на этих землях практически нет. Видимо, из-за того германского фактора, а не из-за протестов Украины и Литвы Польша в прошлом году быстро отказалась от задумки изобразить виды Львова и Вильнюса в польских паспортах. Для официальной Варшавы общегосударственные интересы будут всегда важнее интересов тех соотечественников, которые хотели бы вернуть собственность предков во Львове.
Да, во время Второй мировой свою собственность на нынешней территории Украины утрачивали и сегодняшние граждане Румынии, Венгрии, Словакии. Теоретически в этих странах, в отличие от Польши, могут не опасаться подобного рикошета реституционных претензий. Но организаций, подобных «Реституции кресов», там не появлялось. Главная причина, вероятно, в том, что потенциальных претендентов на имущество в этих странах несравненно меньше. Ведь организованный обмен населением СССР проводил лишь с Польшей, а в Буковине, Бессарабии и Закарпатье не стремился к изменению этнического состава, из-за чего там сохранились большие румынская и венгерская общины.
В общем, украинцам не надо опасаться, что в результате евроассоциации их жилища во Львове или Черновцах заберут потомки бывших владельцев этих домов. Бояться надо куда худших последствий европейского выбора. Ведь именно ЕС диктует Киеву цены на газ, которые могут лишить нынешнего жилья миллионы украинцев, неспособных платить по европейским тарифам.
