Юзу — Юзову, Камеристому — Камеристово
Время в донецкой степи в последней четверти железного девятнадцатого века было беспокойное — британский капитал, английские инженеры, русский размах привели в действие махину будущего — шахты, коксовые печи и главный вал ее — металлургический завод, прокат, рельсовое производство. Все это благолепие выстроилось в ряд в большом котловане у речушки Кальмиус в семи верстах от Александровки и называлось завод Новороссийского общества и поселок Юзовка.
Впрочем, к середине семидесятых годов XIX столетия, возможно, еще не было в ходу названия Юзовка. Чаще место сие звали Ливенским поселком, Ливенкой, а по-простецки — и вовсе «заводы». Александровские мужики поглядывали на заводы с опаской — шахты (мелкие, «дудки» по-местному) у них у самих в заводе были чуть не в каждой клуне, а вот домны и прочее тяжелое железо вызывало у крестьян озадаченность. Вербовщиков от завода «опчество» сель-ское развернуло в сторону дымов бурых, от которых те пришли, — не надобно! Земли в громаде были хоть и бедные, но негоже было крестьянское звание позорить.
Но завод — молох! Его так просто не проигнорируешь, он сам тебя так проигнорирует, что любо-дорого. И потянулись-таки александровские хозяева к заводской конторе. Но не наниматься, а сдавать в аренду волов. У справных хозяев Александровки, как и Григорьевки, Семеновки, Михайловки и других окрестных сел и деревень, имелись волы, у крестьян, что покрепче умом да норовом, — не одна упряжка. Еще бы — у нас не суглинки российские, у нас на лошади не попашешь. А британцам заводским в первые годы приходилось решать непростые задачки тогдашней логистики, и быки в этих транспортных теоремах были важной составляющей.
В целом, как пишут английские историки, Новороссийское общество держало 2600 волов для транспортных целей. Если вспомнить, что «чугунки» в те времена от центра Донецкого кряжа к порту Таганрога еще не протянули, то цифра вполне нормальная, только, конечно, не «держали» (где б завод держал и чем кормил такое фантастическое стадо), а «брали в аренду». Русские, украинские, греческие крестьяне вели своих круторогих к заводу в яме: платили хорошо, ибо нужда в перевозочных услугах была велика.
Мы точно не знаем, сколько волов было у Алексея Камеристого, какие подряды ему доставались в дирекции заводоуправления. Скорее всего, мужик он был оборотистый, потому как смог накопить достаточно деньжат для того, чтобы младшую дочь Анастасию отдать учиться не в народное даже училище, а в женскую гимназию, что по тем временам было делом редкостным — крестьянская дочь — и гимназия!
Если сопоставлять с нашим течением времени, то это можно сравнить с тем, как владелец трех арендных грузовиков отдает учить свое чадо в Прагу или Барселону.
Настя — ученица
Признаюсь, подробностей из жизни Анастасии Алексеевны Биценко, урожденной Камеристой известно не так уж и много. Но недостающие фрагменты можно иногда восстановить по косвенным признакам.
Так, можно почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что Настя Камеристая по достижении 9-летнего возраста была отдана в 1-ю женскую гимназию Бахмута (нынче Артемовск), которая открылась как раз в год Настиного девятилетия — в 1884 году. В Юзовке тогда гимназий не было.
Видимо, Алексей Камеристый не жалел денег на обучение дочери, да и та радовала родительское сердце успехами. Нетрудно посчитать (1884 плюс 8 лет), что гимназию крестьянская дочь Анастасия окончила в 1892 году.
В Юзовке свирепствовала холера, приведшая тем летом к знаменитому «холерному бунту», наверняка болезнь прошлась и по ближним селам. Камеристый вздохнул свободнее, когда его любимица уехала учиться дальше — в Москву!
Ах, эти столичные города — сплошные соблазны для молоденьких девушек! В Первопрестольной у нашей донецкой слушательницы педагогических курсов Общества воспитательниц и учительниц появилось два увлечения — революция и наследник купеческого дела из Саратова некто Биценко.
Они могли бы вечно конкурировать друг с другом в борьбе за Настино сердечко, но случилось следующее — в студенческом волнении на улицах Москвы была замечена Анастасия Камеристая. Полиция решила выслать ее из древней столицы и отправить в ссылку в Саратов. Биценко не мог упустить свой шанс, и Анастасия сделалась его женой.
Настя — жена
Семейная идиллия супругов Биценко длилась недолго, но разбилась их лодочка не о камни быта, а о зарождающийся вал нового революционного движения.
Именно в Саратове и именно в 1902 году родилась самая мощная и радикальная из социалистических партий России — Партия социалистов-революционеров, или, проще говоря, эсеров.
Настя Биценко с головой окунулась в деятельность новой партии. Муж был вскоре забыт, заброшен, а потом и вовсе получил отставку.
То-то горевал, если был еще жив к тому времени, донецкий крестьянин Камеристый — дочка в люди вышла, выучилась, за купца вышла, какая же нелегкая ее понесла прочь от семьи, богатства, уюта и благополучия?
Но впереди, впереди еще были главные испытания у Настиных родных — как на порыжелых брегах Кальмиуса, так и на волжских плёсах…
Настя железная
От Анастасии Алексеевны, несмотря на то что она еще до революции вошла в топ-список эсеровской верхушки, несмотря на то что она входила в число 13 женщин, допущенных в святая святых партии СР — «Боевую организацию», мало что осталось — скромные воспоминания да несколько фотографий разных времен.
На всех карточках поражают глаза Анастасии: взгляд мягкий, спокойный, почти безразличный и очень властный одновременно. Такой взгляд бывает только у людей, безгранично уверенных в себе и в правоте своего дела.
Анастасия очень быстро доказала партийным лидерам, что ее организационным способностям, а также смелости и хладнокровности позавидует любой боевик-мужчина, и ее вскоре пустили «погулять».
Время было суровое — 1905 год. Для тех, кто не знает, — в стране бушевала Первая революция. Биценко в Москве участвует в вооруженном восстании, едва уходит из города, занятого гвардейскими полками, расстреливающими всех подозрительных на улицах древней столицы.
Крестьянские волнения охватывают Саратовскую губернию, во главе которой стоит сторонник жестких и даже жестоких мер, будущий премьер-министр Российской империи Петр Столыпин. Но и его методов оказалось недостаточно, чтобы подавить крестьянские волнения.
Для этого из Питера присылают недавнего министра внутренних дел, генерала Сахарова, известного своей склонностью к крайним мерам. Военный генерал-губернатор с неограниченными правами — вот его полномочия. Он поселяется в доме губернатора гражданского, и вместе со Столыпиным они из этого «штаба» строят планы кампании против восставших.
Призрак близкой Гражданской войны витал над головами двух усмирителей бунтов, двух губернаторов. Кровью и гарью смердела эпоха.
Надо ли говорить, что эсеры вынесли приговор карателю. Привести его в исполнение взялась наша дочь крестьянина из Александровки.
Как далеко, как страшно занесла ее судьба. Какой груз взвалила она на свои плечи. Красивая, решительная… Она зашла в дом Столыпина, записалась на прием к Сахарову, дождалась, пока тот выйдет в приемную, и преспокойно разрядила в него револьвер.
Тюремный каземат. Суд. Приговор. Смертную казнь заменили бессрочной каторгой…
Настя молчаливая
Нерчинская женская каторга. Совсем рядом таскали некогда свои тачки декабристы. Теперь здесь содержали самых опасных государственных преступниц.
По воспоминаниям революционерок-каторжанок, Анастасия Биценко на каторге замкнулась. Она и раньше не пустословила, а здесь и вовсе превратилась в молчальницу. Кто его знает, что она передумала за эти годы. 11 лет на каторжных работах кого хочешь сломят. Ее не сломили.
Освобожденная Февральской революцией 1917 года товарищ Настя, железная Настя, спокойно и уверенно продолжала линию своей судьбы. Во время Октябрьского переворота она снова, как и в 1905-м, на улицах Москвы. Здесь, в отличие от Петрограда, юнкера оказали сопротивление установлению новой власти. Товарищ Биценко ведет на них свой эсеровско-анархический отряд.
Надо сказать, что после каторги Биценко вошла в отколовшуюся от старых эсеров Партию левых социалистов-революционеров. В марте 1918 года она представляла свою политическую силу на переговорах Советов и Германии в Брест-Литовске.
Там она заслужила репутацию самой неуступчивой из всех советских делегатов, исключая разве что Троцкого.
Сидевший за столом переговоров аккурат напротив нее болгарский полковник Гавчев (Болгария в Первой мировой, впрочем, как и во Второй, была союзницей Германии) назвал ее «молчаливая мадам Биценко». Что ж, верно все подметил болгарин Гавчев.
Но Настя уже устала быть железной. Последний раз ее услугами эсеры воспользовались в июле 1918-го, когда она передала бомбы известному боевику Блюмкину для убийства германского посла графа Мирбаха.
Осенью того же года она порвала с эсерами и вступила в ряды большевиков. Рекомендацию старой каторжанке дал Яков Свердлов.
Анастасия Биценко не вернулась к партийной работе. Преподавала, работала во многих советских учреждениях. В частности, в Госземе, где прославилась своей строгостью, честностью и ровным дружелюбным характером.
В 1938 году всех уцелевших эсеровских боевиков ликвидировали.
Перед арестом Анастасию Алексеевну исключили из партии, сняли с работы в институте, и в тюремных списках она числилась уже как работница швейной фабрики. Суд и приговор были скорыми и неумолимыми — как и ее пули, выпущенные некогда во врагов.
Так закончился земной путь одной из самых ярких женщин Великой революции, крестьянской дочери из села Александровка Бахмутского уезда Екатеринославской губернии Анастасии Алексеевны Биценко. Впрочем, к тому времени это был уже город Сталино…