В 2007 году впервые с 1950-х годов количество родов в России превысило количество абортов: на сто родов в тот год пришлось 92 аборта. Для сравнения с 1993 годом: 235 абортов на сто родов. К 2012 году на сто родов уже приходилось 56 абортов.
Впервые слово «аборт» я услышала, наверное, лет в десять. Это было в женской компании, кто-то из женщин делился с другой женщиной или несколькими, что был на аборте у какого-то потрясающего гинеколога, умеющего виртуозно делать эту роковую манипуляцию. Дорогой читатель, прости, но я до сих пор помню циничную и жуткую фразу, которую сказала та женщина: «Чистит так, что сразу на работу можно бежать».
Поначалу в слове «аборт» мне почудилось что-то то ли морское, то ли речное.
«Бьётся, как рыба об лёд» — фраза-зачинщик моей мысли.
Аборт — это как о борт, кто-то бьётся о борт. Кто? Неродившийся человек, которого выбросили за борт, и вот теперь он об него бьётся, и бьётся, и бьётся.
Мне кажется, я ни для кого не открою Америку, если скажу, что наши мамы и бабушки, женщины старшего поколения, относились к аборту, не как к убийству, а просто как к средству контрацепции. Одним больше, одним меньше, кто их там этих зародышей считает. Я спрашиваю у мамы: «Мама, почему так было, почему ты лично относилась к аборту, не как к убийству, а просто как к средству контроля за рождаемостью в конкретной отдельно взятой семье?».
Мама отвечает: «Понимаешь, Аня, тогда не думали, что это убийство ребёнка, это даже в голову не приходило. Беременность на маленьком сроке в сознании была неотделима от женского тела. Аборт воспринимался как небольшая операция, даже просто манипуляция. Сейчас об этом очень много говорят, показывают фильмы школьникам, работают гинекологи-просветители, многое изменила церковь. Врачи тогда относились очень пассивно, никто никого не отговаривал, не осуждал, относились равнодушно и отчуждённо. Пришла и пришла на аборт женщина. Что там у неё внутри, что на сердце, что в душе? Это никого не интересовало. Дело врачей было — сделать этот аборт. И потом никакой контрацепции не было. Я помню, как с Кубы в 1989 году привезла презервативы, принесла их на работу показать девчонкам, так все в отделе хохотали, бравировали: «Мой такими штуками никогда пользоваться не станет…». А на Кубе они тогда во всех аптеках продавались, заходи, приобретай».
Безмолвный крик
Тогда в 1998 году я раз и навсегда поставила для себя знак равенства между двумя событиями: сделать аборт в двенадцать недель и убить лопатой по голове десятилетнего ребёнка. И то, и то убийство. Когда инструмент врача-гинеколога, делающего в фильме аборт, приблизился к нерождённому ребёнку внутри утробы, то двенадцатинедельный плод попытался отодвинуться от смертоносной кюретки, спастись, но разве можно спастись от собственной мамы, которая решила тебя убить и наняла для этого высокопрофессионального киллера.
«Это сейчас я поняла, как ужасно и жестоко ошибалась, считая нерождённых детей частью себя, — говорит моя мама, — я совсем не понимала, что они живые, я не проводила параллель между прекрасными лепечущими грудничками и крошечным существом, о существовании которого никто не знает, кроме мамы и гинеколога. Многие женщины моего поколения шли на аборт втайне от мужей, не хотели их обременять этим знанием, не считали необходимым признаваться, шли на аборт с фразой «это наши женские дела». Уровень сексуальной безграмотности был чудовищным, мы не знали ничего. Это вашему поколению уже и про заболевания, которые передаются половым путём, из каждого утюга рассказывали и про недопустимость абортов, а нам никто ничего не говорил. Тёмные мы были. Сейчас я очень раскаиваюсь, но время вспять не воротишь…».
Последний разговор
Расскажу вам, дорогой читатель, историю Виктории Мартюшевой. Она работает психологом доабортного консультирования в Севастополе. Есть теперь такой специалист, к которому женщину гинеколог в обязательном порядке направляет перед абортом. В 2020 году Виктория стала лауреатом Всероссийского конкурса «Святость материнства» в номинации «Лучший психолог по доабортному консультированию».
За год с небольшим работы Виктории Мартюшевой из 154 женщин, которые были на консультации у Виктории, 30 решили беременность сохранить. Практически каждая пятая. Так, это что же получается? Что через 6-7 лет целый класс детей пойдёт в севастопольские школы, тех детей, от которых хотели избавиться. На счету Виктории уже тридцать человек, спасённых от смерти. Кем они вырастут? Кем они станут? Какие таланты у них проявятся?
Я спросила Викторию, считает ли она, что надо запретить аборты, исправит ли это ситуацию?
«Аборты бывают по медицинским показаниям. Как их можно запрещать? Запреты могут привести к криминализации этой сферы и смертности женщин, которые всё равно будут пытаться сделать аборт подпольно, — ответила мне Виктория, — лучше здесь действовать через духовное, душевное и материнское начало. Лично я считаю, что жизнь зарождается во время зачатия. Часто спрашиваю у женщин на консультации: «Как Вы думаете, когда зародилась Ваша жизнь?». И женщины задумываются над этим».
Виктория рассказала мне, что многие женщины, идущие на аборт, называют самые разные причины, но очень часто та причина, которая называется первой, не является главной и честной.
«Говорят, что денег мало, — поделилась со мною Виктория, — я спрашиваю, а если бы денег было больше, оставили бы ребёнка, отвечают, что нет. Или говорят, что муж против, я спрашиваю, а если бы был не против, а за… Отвечают, что тоже нет. И тогда мы приходим к выводу, что не беременность является проблемой, а отношения с мужем. Если честно, я не представляю, как тяжело женщинам, прошедшим аборт, потом жить с этим, поэтому я очень сочувствую им. Моя работа состоит в том, чтобы оказать психологическую помощь женщине в кризисной жизненной ситуации. В России по закону каждая женщина, собирающаяся прервать беременность, направляется на консультацию к психологу. Ко мне обычно приходят женщины, которым необходима лишь подпись и печать перед процедурой. По опыту работы могу сказать, что независимо от решимости и уверенности женщины в решении прервать беременность, она практически всегда находится в ситуации кризиса».
По мнению Виктории очень важно установить контакт с человеком. Но как это сделать всего-то за один час? Важно, чтобы женщина изначально видела в психологе поддержку, а не того, кто собирается её переубеждать.
«Специфика кризисного консультирования, к которому относится доабортное, в том, что в критический ситуации жизнь как бы уплотняется, — поделись со мною Мартюшева, — а время начинает вести себя иначе, поэтому за один час иногда можно сделать больше, чем за несколько консультаций в условиях обычной повседневной жизни».
А что врачи?
И что-то щёлкнуло в голове у разодетой в норку девушки, и мама её тоже подумала: «И правда, что мы не поставим на ноги нашу кровиночку?». И родили, и поставили. Сейчас девочке уже больше десяти лет, красавица необыкновенная, не налюбуются всей семьёй! И умница, учится на отлично. А ведь могло и не быть.
«Аборт для врачей это тоже травма, — поделилась со мною Виктория, — я с врачами тоже работаю и провожу авторские тренинги по профвыгоранию. И гинекологам очень не нравится делать аборты, он не за эти шли в профессию. Они шли, чтобы наоборот помогать женщинам мамами становиться и роды принимать».
«То, что вряд ли воротишь вспять…»
Вот сижу я сейчас на кухне глубокой ночью и пишу этот текст, дорогой читатель, дочка моя годовалая спит, свернувшись калачиком на большой нашей родительской кровати. Совсем оккупировала нашу кровать, не хочет в своей детской кроватке спать, а мы и рады, попустительствуем, целуем её, баюкаем. И вот этот калачик, которым она сейчас свернулась, видится мне, как та самая поза, в которой она была девять месяцев до своего появления на свет.
Я смотрю на дочку и точно знаю, что я ей скажу, когда настанет время говорить, скажу то, что талдычу уже сейчас своему восемнадцатилетнему сыну, что аборт — это не способ контрацепции, а трагедия. Талдычу изо дня в день, чтобы точно дошло, чтобы наши дети не совершали тех ошибок, которые совершали их предки, не убивали своих детей. Аборт — относится к тем немногим роковым событиям в жизни, которые невозможно переиграть, очень многое можно переделать, исправить, а вот аборт не исправишь.
Об этом важно говорить, говорить не только 1 июня, а говорить каждый день каждого года, чтобы не забывать, чтобы помнить каждую минуту, даже в ту радостную минуту, когда встречаются двое и говорят друг другу слова любви, а после этого почему-то называют плод любви своей нежелательной беременностью. Говорить, говорить, говорить, как бы пафосно это ни звучало, во имя жизни…
Семечко с ноготок
не проросло, не выкормилось.
Смирно лежит в плевательнице
около ног родительницы.
Мёртвое, не нарядишь,
не позабавишь сказкой.
Семечко с ноготок,
семечко моё ласковое.
Крошечный ломтик хлеба.
Крошка — ещё не хлеб.
Семечко прямо с неба
упало, и было предано.
Семечка больше нет.
Восемь недель — не срок.
Восемь недель — так мало.
Семечко с ноготок,
семечко моё ласковое.
