Было бы неправильно воспринимать Парубия исключительно как не вполне адекватную личность, хотя, чего греха таить, множество его высказываний неизбежно подталкивают к подобной оценке. Но Андрей Парубий все-таки спикер украинского парламента, главный законодатель, а, значит, его высказывания что-то да значат и определяют во внутренней жизни Украины.
Чем же является последнее заявление главы Верховной Рады о неизбежном, как он грезит, переименовании донецких улиц на современный украинский лад? Можно ли считать, что это продолжение декоммунизационной кампании, которая в последнее время несколько стихла на Украине? Она перемолола там практически все значимые исторические объекты и теперь, как дикий зверь, ищет, на что бы еще наброситься.
А может быть мечты о смене уличных указателей — это необходимая части украинского общества доза патриотического оптимизма, вроде анонсированного в свое время Валерием Гелетеем парада украинских войск в Севастополе. Совершенно объяснимо, что в условиях отсутствия реальных достижений, общество приходится подпитывать агитационными симулярками, пустышками, мечтами о светлом будущем, обещаниями скорого и неизбежного счастья. Так поступают все авторитарные режимы, отчего же нынешний киевский должен быть исключением и пренебрегать этим действенным средством, пусть недолгого, но эффективного влияния на общество.
Верно и то, и другое, но все же правильным будет третье объяснение. Невозможно не заметить, что в украинском пропагандистском поле все сильнее присутствует намерение сдать Майдан «в архив». Само событие хоть и не отрицается, но постепенно модифицируется в некий исторический факт, но не более. Дескать, было, не отрицаем, ну так что уж теперь. Поигрались и хватит.
Мотивов так действовать и поступать у нынешней украинской власти предостаточно. Самый главный, очевиден.
Единственным зримым достижением государственного переворота 2014 года стала замена одних государственных персоналий на других, причем тоже далеко не свежих. А все остальное, все имевшееся негативное осталось на месте и только увеличилось в масштабах. И коррупция, и язвы общественного устройства, и искаженные моральные принципы, пронизывающие украинский социум.
А поэтому у любого здравомыслящего человека возникает вопрос — а ради чего тогда все начиналось? Ради чего все возложенные на алтарь революции жертвы, лишения, падение уровня жизни, война, наконец?!
И вот тут-то нынешняя украинская пропагандистская машина и начинает реализовывать небольшую подмену понятий, постепенно внедряя в сознание украинского общества понимание того, что насилие, позвавшее за собой войну, началось не в Киеве, а в Донецке. Дескать, именно там впервые пролилась кровь украинских граждан, именно там темные вражеские силы набросились на украинских патриотов. Именно там впервые убили человека.
Конечно, говорить так напрямую еще рано. К подобным формулировкам еще подведут, но почву в коллективном сознании, готовую благодарно воспринимать перечисленные тезисы, готовят.
Уже практически не вспоминают о первых убитых на Майдане — Сергее Нигояне и Михаиле Жизневском, а ведь с каким негодованием тела жертв предъявлялись тогда украинской и мировой общественности. Вот, на какое преступление, оказывается, способен режим! Хотя уже в те дни у не охваченных революционной истерией наблюдателей возникал резонный вопрос — а кому на руку в итоге оказалась гибель людей, один из которых, незадолго до смерти как нельзя кстати «засветился» на выложенном в интернете сентиментально-патриотическом видео.
О жертвах неизвестных снайперов на Майдане и вовсе нечего говорить. Четыре года прошло со дня массового расстрела, а следствие не продвинулось ни на шаг. Все обвинительные заключение до сих пор носят исключительно предположительный характер, а политическая подоплека торчит из них огромными ослиными ушами. Да, и в самом деле, к каким выводам может прийти следствие, упорно игнорирующее присутствие на Майдане упомянутого Парубия рядом с людьми, которые держат в руках стрелковое оружие, в том числе, снайперские винтовки?
Надежда Савченко сегодня прямым текстом заявляет о том, что Андрей Парубий заводил снайперов в гостиницу «Украина» — повлияют ли на что-нибудь ее слова? Можно определенно утверждать, что нет, законы мафии бессмертны, и «своих» нынешняя киевская власть ни при каких обстоятельства сдавать не намерена.
Что будет лить людям в голову киевская пропагандистская машина, предсказать не сложно. Надежду Савченко выставят преступницей или сумасшедшей — это уж как карта ляжет. Настоящих убийц с Майдана будут искать очень долго и не найдут, но виновными, обязательно назначат спецслужбы России. И первой жертвой массовых беспорядков на Украине торжественно будут считать донецкого «свободовца» Дмитрия Чернявского, а ведь это еще одна ложь!
Сегодня официальный Киев не просто пытается забыть, он упорно делает вид, что и вовсе не было нападения националистических молодчиков 18 февраля 2014 года на офис «регионалов» в Киеве. Погрома, во время которого вооруженные радикалы насмерть забили находящегося в здании безоружного беззащитного пожилого инженера Владимира Захарова.
Именно после этого показательного убийства рассказы о «поездах дружбы» с вооруженным «Правым сектором» и другими формированиями с Майдана, которые должны были приехать в Донбасс, перестали быть просто слухами, а стали пугающей многих информацией. После этого часть некогда единой Украины осознала, что с несогласными новая власть будет разговаривать исключительно языком силы и террора, и решилась на ответный протест.
После этого случилась Одесса 2 мая, трагедия единодушно одобренная и поддержанная теми, кто до сих пор ждет, когда в Донецке начнут переименовывать улицы и проспекты так, как им подскажут Парубий или Вятрович.
Сегодняшняя инициатива Киева повесить в Донецке новые уличные указатели — это очередная попытка отформатировать историческую память, проба на глазах у миллионов вырвать страницу из учебника истории, ту, где четко написано — кто и когда устроил на Украине человеческую бойню. Но попытка совершенно беспомощная. К тому же, мы хорошо помним, знаменитую фразу «вешать будем потом». Правда, говорилась она не о каких-то там табличках, а о людях. О живых тогда еще людях.
