Роман Сапоньков, военкор, зимой снимавший в Донбассе, в частности — в полузачищенном Дебальцевском котле — отправился в Сирию. Вместе с Романом снимать разгром ИГИЛ поехал Дима Жаворонков. Ребята уже находятся в Дамаске и сегодня Роман прислал первый краткий репортаж.
Ночь, Внуково. Задерживается рейс. Головой понимаю, что встрял в аэропорту до утра. По ощущению, полетим в полупустом самолёте. Вместе с нами летит сирийская делегация. Много русскоговорящего народа. Люди особо подчеркивают, что они не за Ассада, но против ИГИЛ, против войны, за российскую поддержку. Неожиданная точка зрения.
Как бы то не было, мандраж предыдущих нескольких суток потихоньку отступает. Это моя третья поездка на войну. Ещё в понедельник я катался на арендованной машине по нашему, российскому Крыму. Во вторник заглянул в редакцию. И вот так удачно заглянул, что лечу на войну.
Сирия. Я был там в 2006 году, в Алеппо. Проездом, когда ехал на войну в Ливан. Потом Сирия горела. Я хотел съездить в 2014, но полыхнул Донбасс и стало как-то не до ближневосточных соседей. Зима 2015, Донецк, Углегорск, Дебальцево. Моя война. Моя война с фашистами. Радость победы, пусть и маленькой, промежуточной, но пьянящей победы. Весна. Прекрасная, ранняя относительно родного Питера, весна в Донбассе.
В Сирию я собирался зимой, но Путин спутал все карты. Впрочем, в длиннющем списке людей, которым Путин спутал все карты, я, пожалуй, буду в самом конце. И большинство из них будет в голос смеяться над моими проблемами с Путиным. Путин сломал твою геополитическую игру на Ближнем Востоке и обнулил тех, кого ты так долго, дорого и мучительно готовил? Нет? А, он просто перенес на пару месяцев твою командировку на войну… Какой коварный Путин!
В 2006 году я был на войне в Ливане. Тогда израильская авиация закатала соседа в каменный век. Евреи уничтожили ливанские развязки, мосты, магистрали, подстанции. Я помню тот звук летящей смерти. Резкий свист боевого самолёта — раз услышишь, не перепутаешь ни с чем. Тишина. Свист, мощный разрыв и тишина. Поднимаешь глаза и не видишь смерть. Ливанцы беспомощно смотрят в небо. Прячут взгляд. Чужое небо. Ты стоишь на земле, а над тобой убийственная и бескрайняя голубизна небосклона. Жуткое ощущение. Хочется скорее укрыться, забежать в дом, залезть под землю.
Помните то время? Управляемые боеприпасы, неуправляемые англосаксы и их марионетки. Наши отечественные либералы. Вся эта нежить была уверенна в тотальном превосходстве англосаксонской военной машины, в безальтернативности англосаксонского мира. Их управляемые бомбы падали на неугодных, их боевые самолёты делали небо чужим.
Сегодня я вышел из самолёта в Дамаске. Знакомо ударила в лицо жара. Знакомый звук из тишины. Резкий свит и мощный разрыв со стороны пригорода Дамаска Джобара, захваченного террористами. Из-за домов появляется белый грибок. Таксисты смеются. Поднимают руки к небу: «Русская авиация! Спасибо!».
Я ловлю дикий кайф — надо мной в небе родная, российская авиация. Небо плотно закрыто, моё, мирное небо. Моё, мирное небо Сирии, которое закрыли наши, российские лётчики. Дикий сюр. Я улыбаюсь от этой мысли. В интересное время живём, очень интересное.
Дамаск чем-то неуловимо похож на Донецк. Возможно, большим количеством блок-постов и вооруженными людьми на улицах. Возможно, тем, что в городе в воздухе висит напряжение прифронтового города. Люди привыкли к войне. Пять лет войны. Больше чем наша Великая Отечественная. Люди устали от войны. Люди делают вид, что живут мирно. Кафе забиты, на рекламных щитах свежие вывески. Но мимолётные иллюзии мирного города развеивают виды по дороге из аэропорта — это если не обращать внимания на бомбёжку российскими ВКС позиций террористов, конечно. Слева от дороги разнесённый квартал. Впрочем, мы с коллегой некоторое время спорили, справа квартал разнесла война или же он так выглядит благодаря местному менталитету. Если слева рухнувшие бетонные коробки с пустыми глазницами окон, то справа просто коробки без окон, но с большим количеством спутниковых антенн и с характерными баками воды на крыше.
Я достаю камеру, начинаю снимать. «Пристреливаюсь», вкатываюсь. Привыкаю. Делаю несколько дублей. В голове каша от двух суток без сна, пересадки. Питер-Москва-Дамаск, задержка рейса, допрос на таможне на предмет — зачем прилетели? Да и жару в плюс тридцать градусов никто не отменял.
Не замечаю, как въезжаем на блок-пост. Кладу камеру на колени уже под взглядом солдата. Нас тормозят. Непринужденно по-идиотски улыбаюсь. Военный зло смотрит внутрь, водитель, совсем молодой парень, дико боится, сжимаетя в комок, что-то лопочет, тыкает в нас пальцем, говорит, мол, русские журналисты. Военный проверяет документы, что-то говорит, нас пропускают. Вот чем Дамаск похож на Донецк. Там террористы мешают спать независимому Донбассу, здесь террористы мешают спать независимым сирийцам. Там УГИЛ, здесь ИГИЛ. И там, и здесь народ хочет мира, но готовится к войне. И там, и здесь тонкая грань между войной и миром. И там, и здесь нельзя расслабляться ни на минуту.
Но в небе над нами то, чего нам так не хватало в Донецке — российская авиация.
Роман Сапоньков
