Последние новости из Донецка: Захарченко помиловал троих пленных, которые участвуют в обмене. Кого-то это может привести в недоумение, но только не меня. В этом тексте я расскажу почему.
Итак, в истории с обменом пленными в Донбассе, за которой без преувеличения сейчас следит весь мир (да, за океаном к этой теме тоже крайне пристальное внимание), есть очень любопытный нюанс.
Украинская сторона объясняла регулярную заморозку переговорного процесса неурегулированными списками.
Из Киева часто звучит мнение, что Донецк и Луганск предлагают неравноценный обмен — когда речь идет о формате «всех на всех». Условно говоря, в плену у донбасских республик сейчас находятся более 70 человек, у Киева — порядка 300. Казалось бы, действительно разница существенная, и на ней можно играть на публику.
Но при этом я считаю необходимым проинформировать эту самую публику о двух принципиальных моментах.
Во-первых, Донбасс отдает Украине непосредственно военнослужащих ВСУ, то есть тех людей, которые в совершенно установленном порядке держали в руках оружие. Их статус прозрачен, очевиден, документально подтвержден по обе линии фронта.
Украина же, как показывает опыт всех предыдущих обменов, зачастую присылает на обмен даже тех, кого лишь считали причастными к ДНР и ЛНР. То есть речь идет, например, о родственниках ополченцев, о тех, кто трудился в гражданском секторе при административных структурах ДНР, о гуманитарщиках и даже блогерах.
За условный репост «в поддержку сепаратизма» в камерах СБУ оказались десятки людей, к реальному, то есть прикладному сепаратизму не имеющих никакого отношения. Оружия они в руки не брали, административные здания не захватывали, но обменивать их будут как военнопленных.
Во-вторых, публика, на которую играют те киевские силы, которые не заинтересованы, чтобы обмен состоялся в принципе, наверное, не в курсе, что не только ДНР и глава республики Александр Захарченко лично, но и обычные ополченцы в период самых жарких боев 2014 года, когда ВСУ то и дело попадали в котлы, в одностороннем порядке отпустили сотни украинских парней, оказавшихся в плену.
Для иллюстрации рассказываю историю из жизни. Приезжаю я как-то в Снежное (городок в ДНР неподалеку от границы с Россией) — в августе 14-го там шли интенсивные бои, ополчение пробивало дорогу к границе, чтобы занять КПП Мариновка.
Встречаю у штаба знакомого полевого командира с позывным «Самурай».
— О, привет! Хочешь пообщаться с пацанами из нацгвардии?— спрашивает он меня.
— Можно, — говорю.
— Поезжай в городскую больницу, они там в стационаре лежат.
— А меня, — спрашиваю, — пропустят?
— Да там некому пропускать — просто спроси, в какой палате!
— Как это, — удивляюсь, — некому? Они же пленные, могут сбежать, там нет охраны или конвоя?
— Не собираются они никуда убегать, поезжай, конвоя нету!
Мчу в больницу. И правда — ни одного ополченца или какого другого вооруженного человека на крыльце, нахожу стационар, уточняю у медсестер, в какой палате лежат украинские нацгвардейцы, стучусь, захожу.
Две больничные койки заняты перебинтованными подростками — иначе не скажешь (как выяснилось, обоих парней забрали во внутренние войска сразу после школы по призыву) — у одного, кажется, пулевое ранение в ногу, у другого в голове застрял осколок.
Познакомились, поговорили. Один общаться на камеру отказался, другой рассказал о том, как попал в «плен» — конвоировали штрафников, заблудились, выехали на ополченский блокпост — дээнэровцы, завидев транспорт нацгвардии, издалека открыли огонь, вывели из строя полицейский автобус — подошли посмотреть, кто живой. Оказали помощь, доставили в больницу, потом приехал Самурай.
— И что, — спрашиваю, — Самурай?
— Рассказали ему, как было дело, он дал телефон позвонить родителям. Обещал, что, если они приедут, нас отдадут.
— И все?
— И все.
— Даже не верится, — добавил неразговорчивый напарник интервьюера.
Я бы, может, и сам засомневался в достоверности этой истории, но так уж вышло, что оказался ее доподлинным свидетелем. На следующий день приехали родители этого пленного, и Самурай его отдал. Еще через несколько дней забрали второго.
Много ли вы знаете таких историй с той стороны?
При этом я знаю точно, что Самурай не нуждался в одобрении своих действий откуда-то сверху — не зависел конкретно в этом случае от команд из Донецка, просто взял и сам по-человечески решил вопрос. И то, что пленных не нужно было охранять, прежде всего от тех, против кого они, эти нацгвардейцы-срочники, воевали — тоже иллюстрация довольно яркая.
В Донбассе не было лютой ненависти к заложникам этой войны, в которых отчасти оказались призывники. А была и остается ненависть к ее заказчикам.
Семён Пегов, военкор, автор проекта WarGonzo
Оригинал публикации
