Битва под горой Батог, на территории современной Винницкой области, недалеко от города Ладыжин, состоявшаяся 1-2 июня 1652 года, стала одной из решительных побед в ходе Освободительной войны под руководством Богдана Хмельницкого. Но в истории эта битва осталась ещё и моментом позора гетмана. Заслуженно ли?
Заключённый в сентябре 1651 года Белоцерковский мир мира, предсказуемо, не принёс. Его параметры не устраивали обе стороны и обе стороны понимали, что война продолжится. Опять же – внезапно скончались победители при Берестечко Николай Потоцкий и Иеремия Вишневецкий.
Она и продолжилась – сначала в виде масштабных крестьянских восстаний, от которых был вынужден бежать из Киева воевода Адам Кисель.
Непосредственным же поводом для возобновления военных действий между Польшей и казаками стала женитьба наследника гетмана Тимоша (Тимофея) – он отправился в Молдавию, чтобы взять в жёны дочь местного господаря Василя Лупу. Разумеется, о любви тут речи не было – просто в 1650 году Лупу заключил договор с Хмельницким, а после поражений 1651 года решил "соскочить с темы". Брак должен был его убедить в необходимости ориентации на Чигирин, а не на Варшаву.
В Варшаве же всё это знали, и знали так же то, что большая часть молдавского боярства, равно как и сам господарь, скорее смотрели в сторону Варшавы, что было логично – великая держава, а не хутор в степи. Потому было решено марьяж сорвать, перехватив Тимоша на территории Подолии.
Польный гетман коронный Мартин Калиновский выступил в поход с 20-тысячным войском (видимо, поляки имели более широкие планы – Хмельницкий должен был ехать с небольшим отрядом). Но разведка доложила точно и в сопровождении жениха поехал сам гетман с Чигиринским, Черкасским, Корсунским и Переяславским полками при поддержке татарской конницы. Охотник превратился в дичь.
Битва началась 1 июня в виде весёлых гонок поляков за татарами и наоборот. Пока зацные шляхтичи развлекались, казаки окружили лагерь… Калиновскому предлагали отойти, потому что было понятно, что татары не стали бы атаковать польское войско, не будь за ними казаков. Но Калиновский боялся короля Яна Казимира пуще Хмельницкого. Трудно сказать, насколько оправданными были его опасения, поскольку предстать перед королём ему уже не довелось – на следующий день казаки сломили оборону поляков и немецких наёмников, гусары обратились в бегство, польный гетман погиб в бою.
После окончания битвы Богдан Хмельницкий выкупил у Нуреддин-султана за 50 000 талеров всех пленных поляков и приказал их убить. На протяжении двух последующих дней были казнены от 5 до 8 тысяч пленных. В ходе массовой казни были зверски убиты многочисленные представители шляхты и аристократии. Чудом выжил Стефан Чарнецкий, прятавшийся в стоге сена. Позже он сжёг Субботов и выбросил из гробниц тела Хмельницких…
Даже казацкая старшина и татары были шокированы невиданной жестокостью и просили гетмана помиловать пленников, но тот был непреклонен.
Не то, чтобы казаки и татары были такими уж гуманистами. В те времена человеческая жизнь стоила недорого, но… она стоила. Дворян было принято обменивать – либо на других пленников, либо на золото. Обычных жолнеров и, тем более, слуг можно было просто продать на невольничьих рынках Крыма. Резать-то зачем?
С формальной точки зрения действия Хмельницкого были представлены за месть после поражения под Берестечком. В это можно поверить (многие историки делают вид, что верят), но мы бы усомнились, что немолодой и опытный политик Хмельницкий позволил бы руководить собой эмоциям. Логичнее предположить наличие политического расчёта.
В чём же мог был быть расчёт?
Давайте вспомним, с чего начиналась Освободительная война. Начиналась она с бытового конфликта между Хмельницким и чигиринским подстаростой Даниэлем Чаплинским, который его ограбил и увёл гражданскую жену. Никакого восстания против Польши тут не было – Хмельницкий апеллировал королю, но король ничем помочь не мог. Тогда он начал рокош (опять же – не направленный против короля). А дальше к Хмельницкому начали приставать разные люди, которые хотели улучшить своё положение. При этом и казацкая старшина, и православная шляхта (мнения посполитых никто не спрашивал) хотели улучшить своё положение в Польше. И Хмельницкий, на протяжении четырёх лет, отнюдь не покушался на королевскую власть и не пытался сепартировать казацкие земли от Речи Посполитой. Но к 1652 году ситуация поменялась.
Хмельницкий исходил из того, что:
Во-первых, гарантировать права православных в Речи Посполитой невозможно. Казалось, что это реально при короле Владиславе IV, лично знавшем Хмельницкого со времён осады Москвы и симпатизировавшего казакам, но точно стало нереальным при Яне Казимире.
Во-вторых, сам Хмельницкий уже почувствовал вкус власти – ведь у него было уже, фактически, своё государство, а брак Тимоша позволял создать династию.
Но понимала ли это старшина и шляхта? Отчасти, видимо, понимала, а отчасти – нет. Значит надо было повязать её кровью и довести взаимное ожесточение до степени, которое сделало бы неизбежной войну до победного конца.
Мы, конечно, никогда не узнаем, о чём думал Хмельницкий, но именно такая версия представляется вполне логичной.