Во время Второй Карабахской войны некоторые знающие эксперты удивлялись жесткой позиции Москвы в отношении армянского премьера Никола Пашиняна.
Спрашивали, почему Москва (которую просили увеличить помощь Карабаху), так настаивала именно на уходе Никола Пашиняна со своего поста, напрочь отметая все обещания армянской власти исправиться, покаяться и дальше жить счастливой совместной жизнью с Россией.
Ответ на эти вопросы, вероятно, нужно искать в области реалий российско-белорусских отношений. А точнее ситуации, когда Кремль пошел на подобный компромисс с Александром Лукашенко и, по всей видимости, пожалел об этом.
Напомним, что после окончания сомнительных президентских выборов в Белоруссии, еще более сомнительного подсчета голосов и начала вполне осязаемых массовых акций протеста у России был выбор: поддерживать или не поддерживать Александра Лукашенко.
Того самого, который за считанные недели до этого обвинял Россию в попытке организовать в Белоруссии переворот, а потом взял в заложники три десятка россиян (ряд из которых воевали на Донбассе) и угрожал выдать их Украине.
Неудивительно, что поначалу Кремль молчал, а общественное мнение склонялось в пользу протестующих — особенно после того, как задержанных безосновательно подвергли бесчеловечным пыткам в белорусских СИЗО (и об этих пытках рассказывали не только правозащитники, но журналисты российских государственных СМИ, которые тоже попали в эти изоляторы).
И, возможно, если бы демонстранты шли под пророссийскими лозунгами, если бы протест не оседлали русофобские силы (работающие в интересах Запада и имеющие тесную морально-материальную связь с украинскими «майданутыми»), то Кремль поддержал бы белорусскую улицу.
Однако в итоге было все-таки принято решение о том, что Лукашенко — меньшее зло. И Кремль поддержал его (позволил прикрываться именем Путина, дал денег, обещал защиту, предоставил информационное сопровождение и т.п.), но лишь на определенных условиях.
Среди них, по слухам, проведение конституционной реформы и проведение досрочных выборов примерно через год, снятие всяких препон на работу российских структур с белорусским обществом (чтобы за этот год Москва могла вырастить нормального пророссийского кандидата), отказ от многовекторной политики и продвижение по пути интеграции с Россией. То есть на условиях лояльности и обязательства произвести постепенный и потому не грозящий никакими революциями транзит власти.
Однако спасенный Москвой Александр Лукашенко недолго мучился такими чувствами, как благодарность и обязательство держать свое слово. Практически сразу же он дал понять, что продолжит на внешней арене играть по принципу «и нашим, и вашим»: белорусский лидер заявил, что от многовекторности он отказываться не собирается, и что россияне его в этом «просто должны понять».
Рассорился Лукашенко лишь с прибалтами и Зеленским (решившим поиграть в большую геополитику и начавшим вводить санкции против Минска поперек европейских батек), однако на Запад уже посланы сигналы о готовности понять и простить участие ЕС и США в раскручивании белорусских протестов.
Затем Лукашенко заявил, что «никакого транзита не будет — кого народ выберет, того и выберет», — причем одни это поняли как отказ Лукашенко передавать власть по наследству сыновьям, а другие расценили именно как готовность снова баллотироваться на президентский пост.
Наконец, последним его перлом стало нежелание «ломать конституцию» и готовность просто передать «процентов на 70-80 полномочия президента… парламенту, правительству, другим структурам».
Если речь идет о превращении в парламентскую республику, то это для авторитарной Белоруссии с напрочь отсутствующей парламентской традицией будет сродни катастрофе — заточенная на Лукашенко система просто не успеет за несколько месяцев перестроиться.
Поэтому, скорее всего, речь идет о демонстративной передаче 70-80% малозначимых функций (при сохранении контроля президента за ситуацией в стране) с целью подменить этой передачей реальную конституционную реформу, проводить которую Александр Лукашенко совсем не торопится.
Так что по факту получается, что белорусский президент в очередной раз пытается обмануть Москву. И ладно бы у него были возможности для такой игры с Кремлем, но их нет. Возврат Лукашенко полного контроля над Белоруссией образца июля 2020 года уже невозможен.
С политической точки зрения Александр Лукашенко — списанный элемент. Во-первых, потому, что он не умеет договариваться с Москвой.
Иногда возникает ощущение, что Лукашенко живет в какой-то параллельной реальности, где Белоруссия — страна, обладающая полным суверенитетом, а также достаточным набором дипломатических, политических и экономических инструментов для защиты этого суверенитета. Страна, лидер которой может открыто шантажировать находящуюся рядом сверхдержаву и по сути единственного европейского игрока, не заинтересованного в дестабилизации ситуации в Белоруссии.
Во-вторых, Лукашенко не умеет договариваться с собственным населением. Да, белорусская молодежь уже считает его «чужим», однако с ней все равно нужно вести диалог, ведь эти люди в обозримом будущем станут значительным сегментом электората.
И Лукашенко диалог ведет, но не словами или обещанием возможностей, а дубинками ОМОН и заключением в СИЗО. Естественно, такой диалог ни разу не укрепляет его внутриполитические позиции и не способствует увеличению поддержки.
Поэтому у Кремля есть два варианта реакции на поведение Лукашенко.
Можно занять жесткую позицию, публично надавить на Александра Григорьевича (например, потребовать скорейшего проведения конституционной реформы и прекращения массового избиения граждан по выходным) с целью демонстративно его «сломать» и сделать пример Лукашенко другим наукой.
Либо преподать этот урок по-другому: не ругаться, но при этом свернуть все программы помощи и прекратить информационную поддержку. До тех пор, пока Лукашенко не скажет, что его «как обычно, не так поняли».
