Может быть, поляки решили таким образом компенсировать недостаток черных персонажей в получившей всемирную популярность вымышленной вселенной «Ведьмака»? Кто знает… Но сам факт покаяния поляков в том, что в Америке негров линчуют, выглядит крайне забавно, хотя бы ввиду того, что у самой Польши есть собственная богатейшая традиция угнетения людей с иным языком и культурой.
Белые негры
«Если из фильма "Джанго" Квентина Тарантино убрать приукрашенное насилие — неотъемлемую составляющую творчества этого режиссера — то мы получим довольно точный образ деревни времен I Речи Посполитой», — примерно так оценивает положение крестьянства Польши польский же исследователь Ян Сова в своей работе «Inna Rzeczpospolita jest możliwa! Widma przeszłości, wizje przyszłości», посвященной ревизии истории движения «Солидарность» с марксистских позиций.
Действительно, двести с лишним лет после Люблинской унии польская шляхта активно занималась закрепощением украинских крестьян и выжиманием из них зерна с целью его экспорта. Ввиду бедности и неразвитости Польши того времени новоприсоединенные восточнославянские земли представляли очень важный источник обогащения для крайне многочисленной польской шляхты (количество которой составляло от 10% до 15% до населения Польши против нормальных для Европы 2-3% дворян).
Положение усугубляло политическое устройство Речи Посполитой, где не было и не могло быть сильной центральной власти и все решения принимались парламентом из аристократии. Здесь очень уместно будет вспомнить и о ранних США, где до 1861 года была, по сути, конфедерация, очень напоминавшая в некоторых моментах Речь Посполитую. Ключевая разница заключалась в большей централизации власти в США — там субъектами были отдельные штаты, а не отдельные аристократические фамилии.
Правда, в США политически активный класс был побольше, чем в Польше (в Америке со времен Эндрю Джексона это были все свободные белые граждане мужского пола), но сути это не меняет.
Как и в Речи Посполитой, в США отсутствие сильного регулирования и «демократический паритет» вдохновляли многих уезжать на фронтир и захватывать новые земли для личного обогащения (ранние США были страной преимущественно сельскохозяйственной). Сельскохозяйственной ориентации сопутствовали экспортные цели: американские плантаторы ориентировались на экспорт хлопка, польская шляхта — на экспорт зерна. Для интенсивной эксплуатации земель использовались жесткие меры по контролю за рабочей силой — в США это был труд рабов, в Речи Посполитой это был труд крепостных, по своему положению очень приближенных к рабам ввиду наличия жесткой системы наказаний и постоянного произвола со стороны шляхты, который и в «материковой» Польше было сложно ограничить, а уж на «диком востоке» украинских земель ограничивать было попросту некому.
Сходство есть даже в наличии «промежуточных групп» между господствующим классом и массой угнетаемых: на Юге США это было свободное цветное население (в основной своей массе вольноотпущенники или дети от смешанных браков между свободными белыми и черными рабами), на Украине евреи; и те и те пользовались значительной (в сравнении с угнетаемыми классами) свободой и использовались латифундистами как контрагенты в обращении с подневольной рабочей силой, но постоянно находились по угрозой стать жертвой произвола со стороны хозяев региона.
Восстание Хмельницкого на Украине было ответом на постоянные насилия и притеснения со стороны панства, причем оно было не первым и далеко не последним в истории Польши (просто наиболее успешным).
Риторика «защиты свобод и самоуправления» у американских рабовладельцев и польской шляхты была практически идентичной — и те, и другие упирали на «старые свободы» (у первых — на уровне самостоятельности штатов, у вторых — на уровне неподсудности и вольности отдельных аристократов). Основных отличий было немного:
• Неразвитость городов Украины в сравнении с Югом США (менее урбанизированного, чем север, но имеющего такие важные центры, как Новый Орлеан и пр.). Города польской Украины были очень малочисленными и малонаселенными.
• Пропорции и характер порабощенного населения: в Польской Украине крестьяне составляли почти 80% населения, на Юге США рабы составляли треть населения. И конечно, украинские крестьяне были автохтонным населением, а негры на Юге США изначально были «привозными».
Имеющихся отличий было недостаточно поскольку итог был один: и черные рабы и украинские крестьяне Правобережной Украины на момент освобождения находились в достаточно тяжелом положении поскольку предшествующие поколения не смогли аккумулировать достаточные капиталы и дать своим потомкам хорошее образование — поэтому в промышленную эпоху они пришли в состоянии близком к первобытному.
Правда, у украинских крестьян был все-таки определённый «гандикап» — они были близки по культуре и языку русской администрации, которая прикладывала усилия по их продвижению назло полякам.
У американских негров такие возможности закончились к 1877 году, когда в рамках политического компромисса федеральное правительство прекратило политику Реконструкции Юга и все реформы в пользу черного населения были свернуты и обращены вспять, а старый плантаторский класс вернулся к власти в новом качестве.
В этом плане крайне характерно, что крестьяне Правобережья (где польские паны владели большей частью земли на протяжении большей части периода Российской империи) настолько хорошо запомнили об угнетениях со стороны поляков, что, когда в 1844 году этот регион посетила тайная миссия польских революционеров во главе с Хенриком Каминским и они начали проводить воспитательные беседы с крестьянами, где пытались склонить их к сотрудничеству с поляками, обещая отмену барщины, никто из крестьян на эти уговоры не поддался, потому что на уровне генетической памяти украинские крестьяне ждали от поляков только плохого.
Здесь также следует иметь в виду, что несмотря на огромное количество полонизмов в украинском языке, сам украинский национализм имеет четкую полонофобскую направленность (которая не слабее русофобской компоненты) — что сильно противоречит идеологии Украины как независимого государства (чтобы была «не Россия» и «в Европе»).
Мыкола освобожденный
Поляки-современники хорошо понимали, что к чему, и не сильно пытались это скрыть.
Польский историк Александр Нарцисс Пржездецкий, уроженец Чёрного Острова (ныне Хмельницкая область), в своем описательном труде «Подолье, Волынь, Украина. Образ места и времени» (1841) описывал крестьян так:
«Татары бы застали мужиков в том виде, в каком их в начале XIV века оставили. Те же нужды и промыслы, то же невежество и нищета. Труд их подобен скотскому. Требует присмотра, предоставленные сами себе мужички не работали бы ни на панов, ни на самих себя».
Это, кстати, похоже и на аргументы американских защитников рабства. Джон С. Калхун, бывший вице-президент США, тоже защищал рабство с подобных позиций в своей речи «Slavery as a Positive Good» (1837):
«Никогда ранее черная раса Центральной Африки, с рассвета истории и до нынешних времен, не достигала такого уровня цивилизованности и развитости, не только физического, но и морального и интеллектуального. Она пришла к нам в низком, убогом и дикарском состоянии и в течение нескольких поколений выросла под нашим чутким надзором».
В дневнике польского инженера Кароля Бжозовского, где описывается ситуация на Украине в 1840-х, содержится следующая характеристика: «Сельский люд нуждается в отеческой опеке».
Насилие и произвол в отношении украинских крепостных со стороны шляхты были делом достаточно регулярным, что было использовано комиссией из Петербурга в начале 1840-х для ограничения прав помещиков в форме создания «Инвентарных правил», устанавливавших четкие границы того, что помещики могут и не могут делать с крестьянами.
Это вызвало у поляков безумное озлобление, поскольку расценивалось как вмешательство во внутренние дела поместий. Затем правила и вводились, но никому в здравом уме не пришло оспаривать то, что наказания и произвол в отношении крестьян действительно были жестокими — просто польские ответчики обычно говорили, что «наказали-то за дело!» и вообще «чего тут такого-то».
Такое «колониальное» отношение к крестьянам заметно и в классике польской литературы, поэме Мицкевича «Пан Тадеуш», где ксендз без особых нравоучений прощает одному из персонажей убийство крепостного, что сильно контрастирует с остальными морализаторскими местами в этом произведении. Какие времена, такие и нравы!
Говоря о параллелях с американским Югом, будет уместно провести со временами Реконструции (после окончания Гражданской войны и до 1877 года), когда федеральное правительство пыталось реформировать Юг, наделив землей бывших рабов и дав им возможность политического равенства с остальными южанами.
В пропаганде политических наследников проигравших конфедератов был широко распространен образ агитаторов с севера, которые подстрекают негров к восстанию против белых. В культурном плане этот образ навсегда был закреплен в американском кино в фильме «Рождение нации» Дэвида Гриффита (1915).
То же самое было и на Украине после отмены крепостного права (которое в значительной степени обусловило польское восстание 1863). Помещик Петр Маньковский писал в 1880-х гг.: «Остающиеся комиссары по крестьянским делам являются элементом, продолжающим подстрекать крестьян против господ».
Есть еще анонимный польский текст, написанный наследницей помещиков с Волыни, в котором описывается как русские чиновники и солдаты подначивали украинских крестьян писать свидетельства против помещиков чтобы те получили «новых хозяев из числа русских, которые отомстят полякам за прежние издевательства».
Все это очень напоминает картину из «Рождения нации» где карикатурные злодеи-аболиционисты натравливают освобожденных негров на старых плантаторов (а им противостоят «хорошие» домашние негры, которым «никаких перемен не надо»).
Заключение
Зная о богатой истории польского угнетения в «Восточных кресах», трудно всерьез смотреть на попытки современных поляков выразить солидарность с афроамериканскими трудящимися. С другой стороны, это вполне логично — если поднять тему угнетения крепостных в Польше, то сразу возникают разные неудобные вопросы, которые просто так не скинуть на «проклятый кровавый царизм». А за негров США помитинговать не страшно.
Интересно, однако, почему эту тему не поднимают украинцы — как диаспора в Польше, так и общественно-политические деятели на самой Украине? Это было бы весьма актуально уже сегодня, на фоне регулярных новостей о насилии и несправедливостях, которым подвергаются фактически бесправные украинские трудовые мигранты-заробитчане в современной Польской республике.
Что почитать:
Robert Fogel, Stanley L. Engerman. Time on the Cross: The Economics of American Negro Slavery
Edward E. Baptist. The Half Has Never Been Told: Slavery and the Making of American Capitalism
Даниэль Бовуа. Гордиев узел Российской империи: власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914)
