Эмансипация своими руками
В 1863 году в Правобережье бунтовали не только польские паны, но и их украинские крестьяне. Последние, впрочем, сражались не за великую независимую Польшу «от можа до можа», а совсем наоборот: они всячески демонстрировали лояльность царским властям, но в то же время пытались раскулачивать польских помещиков.
Всего за 1861–1863 гг. в регионе имели место 1147 случаев крестьянских волнений, что в 4,5 раза превышало показатели 1858–1860 гг.
Причём русская армия вмешивалась менее чем в половине случаев. Во-первых, войска были заняты борьбой с польскими повстанцами; во-вторых, русская администрация поляков не очень любила за их склонность к интригам против центральной власти и обилие крестьянских беспорядков (не имевших антирусского характера) в тот период напоминало панам, от чего их, собственно, защищают русские чиновники в мирные времена.
Более того, в ходе польского восстания, для того чтобы закрепить поддержку крестьянства, царские пропагандисты распространяли среди крестьян листовки с обещанием распределения среди них польских земель. Впоследствии им это вышло боком.
После подавления польского восстания (в ходе которого крестьяне выдавали повстанцев русской армии), русские чиновники наградили крестьян большими скидками при выкупе земель: они варьировались в диапазоне от 20% до 50%. Однако большая часть крестьян была настолько бедна, что выкупить помещичьи земли даже с такими щедрыми скидками они не могли.
Организованные властями комиссии по решению земельного вопроса активно давили на помещиков, но успехи их были совершенно незначительными.
К началу XX века крестьяне Правобережья увеличили свою долю в землевладении региона с 3,396 млн десятин до 4,016 млн десятин — примерно столько же земли было во владении польских помещиков и ещё столько же было в руках русских помещиков. То есть 7-8 тысяч помещиков в целом владели в гораздо большим объемом земель, чем вся пятимиллионная крестьянская масса, поскольку основным бенефициаром перераспределения земель в Правобережье стали русские помещики…
С этим, кстати, связан очень забавный (и крайне симптоматичный) случай.
Известный своими либеральными настроениями Герцен в своём издаваемом в Лондоне «Колоколе» в 1866-м высказал мысль, что хотя, конечно, земли на Украине лучше распределять между крестьянами, но вообще говорить про распределение поместий в регионе будет «нетактичным» по отношению к… польским помещикам, которых Герцен и его сподвижники считали основными союзниками в борьбе с царизмом.
Вот такой вот избирательный «либерализм».
Самым обидным для крестьянства в процессе получения земель было то, что даже такие умеренные приобретения были, по сути, возвращением к норме прежних поколений: полученные ими площади примерно равны тем, которые в 1847 году польские помещики изъяли из владения крестьянских общин и приписали к своим имениям.
То есть, по сути, крестьяне ничего не получили и даже потеряли (численность-то их увеличилась, т.е. на те же по размеру земли уже было больше людей). Вдобавок к этому благодаря махинациям поляков на местах крестьянам на местах часто отдавали наименее плодородные (или вообще непригодные для возделывания) земли.
Измерение недовольства
В принципе, крестьянские волнения имели место быть и после отмены крепостного права и перераспределения части помещичьих земель — но сначала они, как и в прежние десятилетия, были направлены эксклюзивно на поляков.
Царская администрация у крестьян Правобережья тогда всё ещё ассоциировалась с суровым и справедливым арбитром, которому всегда можно было пожаловаться на мнимые и реальные злоупотребления поляков. Поэтому до конца 1860-х гг. крестьяне заваливали русских чиновников доносами против польских панов и судились с теми в судах.
Однако недостаток земли для быстрорастущего крестьянского населения быстро привёл к новому витку конфронтации уже по классовому принципу, а крестьяне решили перейти к неправовому методу решения проблемы.
К 1869-му в Правобережье было размежевано только 20% всех земель — то есть для большей части земель были характерны споры о владении и использовании: помещики (среди которых уже был весьма значительный русский элемент) стремились узаконить свои права на все возможные земли, не отдав ни пяди крестьянам и запретив им пользоваться ими; крестьяне, поколениями трудившиеся и занимавшиеся промыслом на этих землях, хотели сохранить себе доступ к ним.
Столкновения между помещиками и крестьянами из-за прав на земли и их разграничение стали на Правобережье постоянным делом.
Например, в 1873 году польский помещик Гутовский решил вырубить на своих землях лес, который крестьяне считали своим. Возникшие беспорядки пришлось подавлять при помощи вызванных воинских частей. В том же году произошли кровавые столкновения крестьян с представителями уже русского помещика Фундуклеева вокруг прав на спорные земли — здесь также пришлось вызывать полицию и армию. Эти случаи были не уникальными.
Но далеко не всегда с крестьянами можно было говорить с позиции силы.
Так, в 1876 году помещик Собанский из Ольгопольского уезда в результате махинаций с межеванием земли отнял у крестьян 700 десятин, В ответ крестьяне устроили бунт, а из соседней деревни к ним на подмогу пришло более 1,5 тыс. человек. Быстро перебросить войска в этот уезд не получалось, и генерал-губернатор попросил помещика пересмотреть результаты межевания и вообще не настаивать на их результатах (т.е. не мешать крестьянам работать и заниматься промыслом на землях, которые они считают своими).
К концу 1870-х гг. протесты крестьян против несправедливого (по их мнению) размежевания земли приобрели уже массовый характер: во всех трёх губерниях межевые столбы валили в массовом порядке, землемеров и управляющих избивали толпами. При этом крестьяне были довольно хитрыми: когда в 1880 году в селе Павловка возле Бердичева крестьяне устроили масштабные беспорядки на землях польских помещиков и их пришли разгонять солдаты, то руководители бунта поставили перед солдатами беременных женщин и детей (обошлось без расстрела толпы).
Собственно, русские войска, которые шли на очередную войну с османами через эти земли, как раз проходили по беспокойным районам. Крестьянское неповиновение уже грозило линиям военных коммуникаций. Сами крестьяне при этом припоминали властям об обещаниях раздачи польских земель в 1863 году, на что власти ничего им возразить не могли.
В итоге в начале 1880-х гг. работы по размежеванию земель были остановлены и конфликт оказался заморожен — но не решён до конца.
***
Невозможность решения земельного вопроса в Правобережье демонстрирует нам очень важный момент: бывают ситуации, в которых нет однозначно правильного решения.
Полной экспроприации земель помещиков было провести нельзя — это было бы уже нарушением законов самой империи, точнее той их части, которая защищала частную собственность (конфискации за мятеж это уже другой вопрос, но их всегда было не так много) — даже со всеми репрессивными законами и повинностями полностью отобрать всю землю у поляков без тотального их раскулачивания было нельзя.
Обделить новыми землями своих русских помещиков в пользу крестьян кажется с позиции послезнания наиболее разумным выходом из ситуации, но тогда всё было не так просто: проникновение русского чиновничества в регионе было довольно небольшим и первыми агентами царского правительства на местах в сельских районах были русские помещики (они мобилизовали и организовывали трудовые и материальные ресурсы края) — обойти их стороной при раздаче трофеев означало подрубить их лояльность в будущем (пожертвовав вероятной урожайностью и успехом военной мобилизации).
Игнорировать нужды крестьян тоже было глупо — потребности многих миллионов людей нельзя просто так запинать под ковёр и забыть без последствий.
Собственно, на протяжении 1860–1870 гг. царская администрация пыталась «умыть руки» и предоставить ситуации разрешиться естественным путём, чего, конечно же, уже не могло произойти: предыдущие 70 лет украинских крестьян приучали считать царя своим заступником и через какое-то время они и начали напрямую спрашивать с его представителей на местах то, что считали своим.
Вероятно, к этому царские чиновники оказались не готовы, хотя стоит отдать им должное: не без проблем, но они смогли соблюсти баланс и не превратиться в представлении бунтующих крестьян в агентов оккупационной администрации — основной гнев селян был всё-таки направлен на конкретных помещиков.
