« — Папа, я иду на свидание с поляком!
— Хорошо, но имей в виду, что у польских парней на уме лишь одно.
— Секс?
— Нет… Ojczyzna!»
(с) шутка с просторов интернета
«Петлюра в городе!»
Когда летом 1914-го грянула война, молодой художник-кубист Юзевский уже активно участвовал в польском националистическом «движе». После получения тревожных новостей он первым делом поехал в Вену, где Юзеф Пилсудский, один из вожаков наиболее враждебного Российской империи крыла польского национального движения, инструктировал его и других поляков Правобережной Украины готовиться к войне за большую единую Польшу, которая, по их мнению, должна была включать и земли Малороссии.
Тут следует помнить о том, что даже спустя 120 лет после присоединения Правобережной Украины к России польский элемент на Украине всё ещё составлял костяк городов и элитных групп вообще — примерно половина помещиков были поляками. Примерно равной им группой были русские, а вот украинские крестьяне пусть и составляли большинство населения этих территорий, но в общественной иерархии занимали место негров в американских южных штатах.
События 1917-1918 годов привели к коллапсу всех трёх империй, участвовавших в разделе Речи Посполитой, и созданию независимой Польши на значительной части бывших польских земель. Восточная граница новой страны с уже большевистской Россией оставалась очень неопределенной.
Хотя с революции 1917 года начался обвал ненавистной нашему герою Российской империи, эти события запустили негативные для поляков процессы эмансипации украинского крестьянства с антипольскими погромами. Поэтому Юзевский и другие агенты польских военизированных формирований активно поддерживали режим Симона Петлюры, отличавшийся относительной (на фоне большевиков) умеренностью. К слову, Юзевский и Петлюра стали хорошими друзьями, и в эмиграции бывший лидер независимой Украины жил у него на квартире.
Был у поляков стратегический интерес в развитии украинского национализма: новая, независимая Украина должна была стать буфером между Польшей и Советской Россией. К 1919 году Юзевский был главой всего Третьего отделения «Польской военной организации» (из которой в годы Первой мировой выросли силовые структуры будущей независимой Польши) на Украине, т.е. фактически был главой польских разведывательно-диверсионных служб на этом фронте советско-польского противостояния.
Говоря о качестве работы польской разведки на Украине, важно указать, что львиная доля работы делалась волонтёрами, в основном женщинами и студентами. По идее, польская разведка на востоке Европы имела важное преимущество перед всеми прочими: благодаря наличию фронта и границы с Советской Россией, в досетевую эпоху у них была возможность собирать релевантные разведданные из первых рук (а уровень знания русского у служивших там поляков служил дополнительным бонусом).
Но профессионализма польской разведке недоставало. Вот один красноречивый случай, произошедший в 1919 году.
Юзевский в ходе переписки смог перевербовать одного армянского большевика и убедил его поехать к полякам через раздираемую Гражданской войной Россию в сопровождении польских офицеров. Миновав основные «горячие точки», перебежчик и его сопровождение прибыли в контролируемую белыми Одессу, откуда они уже собирались без особых военных приключений добраться до Варшавы окружным путём. Что могло пойти не так?
Как выяснилось — абсолютно всё: за ужином к ним присоединились русские офицеры, и очень быстро начались разговоры «за политику». Дискуссия «в споре славян меж собою» оказалась настолько бурной, что польский разведчик брызнул русскому собеседнику в лицо горчицей и вылил ему борщ на голову. Естественно, русский офицер вызвал его на дуэль, а поляк, очевидно, вспомнив о необходимости сохранять скрытность, тайно покинул Одессу. Что же до армянского большевика, то, очевидно, сделав из этой истории понятные выводы о профессионализме всех польских силовиков, он решил вернуться к большевикам, и Юзевский остался без ценного информатора.
Результаты работы всей разведки в целом, надо сказать, были соответствующими: после того как Красная армия заняла Киев, большую часть агентуры расстреляли, часть верхушки и среднего звена же была перевербована и перешла на службу в советские силовые структуры. Впрочем, на репутации Юзевского это фиаско никак не сказалось: у молодой Польши в ту пору был огромный дефицит кадров, а художник-шпион имел репутацию специалиста по больному для страны украинскому вопросу.
По итогам всех войн и распада России поляки сумели забрать себе значительные территории, населенные украинцами. После окончания войны с Советами польское правительство, совсем как в Древнем Риме, начало заселять новообретенные земли ветеранами и нуждающимися гражданскими колонистами. У «туземцев» этот наплыв нового населения вызывал сильное отторжение, из-за чего ситуация в этом регионе была очень напряжённой — и благодаря этому наш герой пошёл на повышение.
Пастораль власти
Первые годы после возвращения в Польшу Юзевский занимался рисованием и даже получил правительственный грант на продолжение своей художественной деятельности. Но в 1926 году в Польше произошёл переворот и к власти опять (или снова?) пришёл Пилсудский, которого, при всех его диктаторских замашках, очень волновал вопрос спокойствия среди национальных меньшинств (ну или если совсем честно — отсутствие волнений на окраинах).
В то же самое время на Советской Украине проводилась интенсивная украинизация края, на которую украинская интеллигенция с польской стороны границы смотрела с большим интересом. Ввиду этого Пилсудский решил назначить в Волынь губернатора, разбирающегося в вопросе и при этом достаточно преданного лично ему. Так что, миновав военных и представителей гражданской службы, выбор пал на Юзевского.
В этой роли он проработал с небольшими перерывами следующие 10 лет, следуя принципу «если не можешь остановить, то возглавь». Его губернаторство было отмечено масштабной украинизацией края: принадлежавшие государству земли щедро распределялись между украинцами; в административный аппарат начали массово набирать неполяков-малороссов; он также вводил обязательное изучение украинского языка в местных польских школах и пр.
Интенсивная украинизация Волыни при нём была важна для польского правительства также и с другой позиции: Волынь должна была стать базой антисоветского украинского сепаратизма (который, по идее польских политиков, был бы дружелюбен по отношению к полякам). Неслучайно как раз в 1930-х гг. в украинской ССР произошёл бум дел и арестов как раз среди украинских националистов (питательную среду для которых большевики создавали предшествовавшие 10 лет), а поддерживали их украинские политэмигранты из Польши.
Скорее всего, Юзевский приложил руку к всплеску националистических настроений по ту сторону границы — всё-таки неслучайно бывшего разведчика назначили управлять сложным пограничным регионом. Да и постоянное пересечение советской границы украинскими диверсантами и активистами с польской стороны, зафиксированное советскими спецслужбами в то время, явно было невозможно без покровительства местных властей в его лице. В этот период Юзевский успел побыть министром внутренних дел Польши (правда, совсем недолго — лишь полгода) как доверенное лицо Пилсудского.
Конечно, политика Юзевского в Волыни вызывала откровенную неприязнь крупных польских землевладельцев, но он игнорировал их по той простой причине, что польский националистический мейнстрим формировался политически активными горожанами и разночинцами, которые не принимали в расчёт чисто сословные интересы крупных помещиков: последние в большинстве своём никак себя не проявили в процессе обретения Польшей независимости.
Однако наиболее радикальных украинских националистов его реформы тоже не устраивали, и 1930-е были очень беспокойным временем на Волыни. Мировой финансовый кризис подкосил доходы сельского населения, и конкуренция за рабочие места и наделы только усилилась, что неизбежно привело к столкновениям между поляками и украинцами. Вооруженные выступления ОУН и ответные полицейские зачистки на протяжении всего десятилетия были частью повседневной жизни.
Параллельно Юзевский терял популярность непосредственно в польском правительстве, где, как и во всём остальном обществе, были сильны националистические настроения. Бывшего художника считали излишне лояльным по отношению к малороссам, поэтому в 1938 году его сняли с должности и отправили губернатором в неукраинский Лодзь. Но проявить свои управленческие таланты в управлении более спокойным регионом он не успел — началась Вторая мировая, и Юзевскому пришлось заниматься совсем другими вещами.
Рыцарь плаща и кисточки
Логично, что с имеющимся бэкграундом Юзевский занял в польском Сопротивлении место как пропагандист и глава информационной службы подпольных групп. Надо сказать, военные годы прошли для него без значительных потерь в здоровье, хотя переезды с одной конспиративной квартиры на другую и попытки ускользнуть от немецких силовиков однозначно не давали ему задремать. При этом о конкретных подвигах бывшего художника на этом поприще нам ничего не известно, так что главным его достижением в этот период можно считать то, что он вообще остался в живых.
В юности Юзевский придерживался достаточно левых взглядов (что, кстати, проявилось в его волынском губернаторстве), но по мере продвижения Красной армии в Польше бывший художник не только не примкнул к набиравшим силу и популярность польским коммунистам, но и встал на сторону их конкурентов — организации «Свобода и независимость». Также сказался опыт войны в начале 1920-х гг., по итогам которой он стал ярым противником советского коммунизма: большевизм, по его мнению, «был новым видом массового террора, который не являлся естественной реакцией на происходящее в пылу сражения, но был постоянным методом управления, который применялся систематически, после раздумий и с применением экспертного мнения».
Активистам «Свободы и независимости» пришлось уйти в подполье, после того как в июле 1945-го просталинское временное правительство Польши было признано американцами и англичанами. Поэтому следующие восемь лет Юзевский провёл так же, как и военные годы — изготовляя и распространяя запрещенную литературу (на этот раз антикоммунистическую) и прячась по конспиративным квартирам и знакомым.
Некоторые эпизоды его подпольной жизни того времени могут послужить основой для прекрасной комедии положений: так, в сентябре 1947-го ему приходилось жить в одной комнате с двумя незнакомыми женщинами, отгораживаясь от них занавеской (за которой он прятался и старался дышать как можно тише, когда к ним приходили гости), выходя из дома только по ночам и куря в туалетной комнате, выдыхая дым в дырку в потолке.
Надо сказать, за всё это время Юзевский и его соратники не добились ничего, а где-то их обыграли конкуренты-коммунисты. Так, новые сталинские спецслужбы создали фальшивую ячейку «Свободы и независимости», агенты которой ловко обвели вокруг пальца американскую разведку, выбив у них $1,1 млн (чуть больше $12 млн в сегодняшних деньгах) на финансирование фиктивной подрывной деятельности.
Юзевского поймали 3 марта 1953 года, буквально за пару дней до смерти Сталина. Это его, в общем-то, и спасло: пик чисток и расстрелов в Польше пришёлся на 1947-1952 гг. и оттепель там началась раньше, чем в СССР — поэтому после года заключения и «мягких» допросов (т.е. без пыток), в ходе которых он сознался во всех своих художествах (простите за каламбур), ему вынесли достаточно гуманный (по меркам того времени для фигуры такого ранга) приговор: пожизненное заключение.
В 1956 году в Польше начали строить «социализм с человеческим лицом», и после нескольких ранних сокращений срока Юзевского выпустили по состоянию здоровья, которое, однако, было достаточно хорошим, чтобы он мог прожить до самого 1981 года, активно занимаясь живописью и участвуя в общественной жизни. От дискриминации по политическому признаку он не страдал (уже с 1958-го он был членом местного Союза художников, вне которого он просто не смог бы получать заказы и работать), поскольку в Польше, как и в абсолютном большинстве других европейских стран-союзников СССР, порядки были в разы мягче, чем в самом СССР.
***
В замечательной комедии братьев Коэнов «После прочтения сжечь», посвященной как раз шпионским злоключениям, в самом конце один из героев говорит: «Я чувствую, что мы должны извлечь какие-то уроки из произошедших событий, но хоть убей, не вижу в них никакого смысла». Про рассказанную нами историю можно было бы сказать то же самое, но мы все же попытаемся найти в ней какую-то мораль, пусть это дело неблагодарное, особенно 1 апреля.
Биография Юзевского — это портрет истории целой страны (и даже нескольких стран) на протяжении сразу нескольких эпох. Если бесстрастно ее анализировать, приходишь к простому выводу: «Получается хорошо делать только то, что хорошо получается».
Плоды нехудожественных работ Юзевского не пережили его самого: разведывательно-диверсионная служба на Украине развалилась; польскую Волынь уничтожили благодарные украинцы в ходе геноцида поляков; сопротивление коммунистическому режиму, как мы увидели выше, принесло больше пользы самому коммунистическому режиму. А вот картины Юзевского сегодня хранятся в Национальном музее Польши.
Также стоит заметить, что, возможно, таланты Юзевского были бы более полезны Польше в эмиграции: представители западных спецслужб в период 1945-1953 гг. неоднократно предлагали вывезти его из Польши на Запад, где он мог бы заниматься антикоммунистической пропагандой в куда более комфортной и безопасной обстановке — но бывший губернатор Волыни был уверен в том, что коммунистический режим ждет скорый крах, и рассчитывал оказаться в числе тех, кто сможет занять хорошее место в правительстве новой Польши, как «борец с кровавым режимом». Правда, он ошибся в своих расчётах на сорок с лишним лет.
