Окончание интервью. (Прочитать первую и вторую части)
АК — Скажите, как Вы прячете эмоции? Вот я, как военный журналист, когда включаю свою видеокамеру, отключаюсь и просто работаю. Уже потом, после окончания съемок об ужасах войны, мне становится плохо.
ЭБ — Ты берешь сейчас пример человека с камерой. Когда на моих глазах Андрей Лунев получил ранение, попав на растяжку, в Широкино, я держал его голову, из которой сочилась кровь. И я понимаю, что это их работа. Хочет он этого, или не хочет, но в данном случае эмоции не должны преобладать.
Он должен снять кадр с разных ракурсов, и кадр должен быть самый лучший. И он должен этот кадр опубликовать, чтобы показать, что происходило на самом деле. И ты права, говоря о том, что у военного журналиста не должно быть эмоций. И он просто обязан это все далеко в себе запрятать, потому что если он будет делать это с эмоциями, то уже будет неправда. Он или что-то не допокажет, или покажет не так, как есть на самом деле. Есть оператор и камера, и они должны снимать и показывать правду, в чистом ее виде, и вот тогда этому верят.
АК — А вам, военным, прятать эмоции проще, что Вы с ними делаете?
ЭБ — Хороший вопрос… Нахожу какие-то отдушины… Посмотреть хороший фильм, сыграть в преферанс — это тоже отдушина… Но все же самая большая отдушина для меня — помогать людям, просто помогать… Вот увидел человека, и есть возможность помочь — я просто помогу. И благодаря этому, я могу, давай говорить своими словами, не свихнуться…
АК — Я вижу Вас в различных ситуациях — вот Вы читаете военные сводки, монотонно, без эмоций, вот Вы общаетесь с журналистами, тепло и дружески, в Горловку Вы приехали к детям с подарками, и я первый раз увидела Вашу самую искреннюю улыбку. У меня создалось впечатление, что я вижу трех разных людей…
ЭБ — Ну почему же? Это один и тот же человек. Читать сводки — это почетная обязанность. А помогать людям, не взирая на возраст, это призвание. Просто меня родители так воспитали, я вырос в семье, в которой всегда, если была возможность, помогали людям. У меня даже супруга обижается иногда, говоря: «Ты с людьми посторонними чаще общаешься, чем со мной! Ты идешь на любые контакты и общение, стараешься всем помочь, а в семье ничего не делаешь». Ну, это так, лирическое отступление.
АК — А дети Ваши что говорят?
ЭБ — Дети уже взрослые, сыну 16 лет исполнилось, дочке уже 26 лет. Сын учится, дочка работает, оба здесь в Донецке. И родители тоже здесь. Помню, был июль месяц прошлого года, когда мама звонила и плакала, говоря, что вспомнила свое детство. Она сама из города Сумы и хорошо помнит ту войну. И она говорила, что никогда не думала, что на старости лет, перед тем, как уйти на покой, еще раз будет все это переживать. И честно, это сильно цепляет за душу. Ведь все наши старики на Донбассе снова переживают ужасы своего военного детства. И это страшно. Когда мама плачет… И ты понимаешь, что обязан сделать все возможное для того, чтобы не было этого.
АК — А наши сегодняшние маленькие детки, которые здесь находятся, как Вы думаете, как они будут помнить сегодняшние дни?
ЭБ — Бесследно не пройдет, конечно же. И тут уже будет от взрослых зависеть, в какой степени в их памяти останется весь ужас войны на Донбассе, который они переживают каждый день. Я помню прошлый год, лето, Луганщина, когда на границе еще украинские военные стояли, мы ждали одного человека. Рядом мама гуляла с двумя детками, две сестрички, одной годика 4, второй — годиков 6, и вот мама дочкам объясняла, что где-то гром гремит и скоро дождик пойдет.
А дети поначалу этому верили, а потом говорили, нет, это не гром, это артиллерия стреляет. А потом они по звукам уже научились и оружие различать. Вот поэтому, я считаю, что для них, детских праздников, как в Горловке, нужно больше проводить. Чтобы у детей на лицах появлялись улыбки. Ведь главное, это не подарок. Главное для них то, что с ними играют, на них обращают внимание. И поэтому потом, когда этот ребенок дарит тебе улыбку, это и есть те отдушина и спрятанные эмоции от жесткой реальности. И твой негатив просто уходит, благодаря этим детским улыбкам.
АК — А ведь многие, когда показываешь праздники, которые устраиваются в городах ДНР и ЛНР, говорят: «Вы ерундой занимаетесь! У вас война идет».
ЭБ — Какие люди задают подобные вопросы, ты обращала внимание? Те, которые далеко отсюда находятся. С одной стороны, да, понятен их вопрос, лучше купить 100 буханок хлеба на эти деньги и раздать людям. Но я все время говорю, что ведь на этом жизнь не останавливается. Как в любом нормальном государстве, мы с детства должны воспитывать следующее поколение, которое будет жить на этой земле. И оно закладывается сегодня, оно закладывается с внимания. К тому же, такие праздники — это своего рода психологические разгрузки для наших детей, после их сидения в подвалах под артобстрелами.
Ведь они в такие моменты забывают о том, что несколько часов назад было страшно. Ведь в той же Горловке, в наш приезд, к концу праздника стал слышен обстрел с украинской стороны, а дети продолжали играть и участвовать в конкурсах и эстафетах. Дети играли дальше. Даже беспилотник, который летал и снимал праздник, воспринимался ими как игрушка. Поэтому, я не хочу оскорблять тех, кто издалека говорит о том, что мы занимаемся ерундой, они просто не понимают.
Может, не совсем так организовали, но главное то, что мы это делаем, а не просто говорим. Плохо или хорошо, главное делать. Когда человек делает добро, оно к нему возвращается, главное делать это от сердца и искренне. Не нужно ждать чего-то взамен. Особенно от детей, которые чувствуют твою искренность. И если они дарят тебе свою улыбку, это дорого стоит. Вот мне часто мамы говорят за что-то спасибо. А я всегда отвечаю, извините, но вы должны меня ругать. Они удивляются — за что? Просто за то, что мы мало для вас делаем, и говорить нам спасибо за те вещи, которые мы обязаны делать, не нужно. Мы обязаны каждый день делать что-то для них и ради них, не взирая на те ужасы и трудности, которые присутствуют в нашей жизни. Честно скажу, бывает очень тяжело, до такой степени, что появляется желание все бросить, но видя их — стариков, мамочек с детьми, молодежь, которая осталась здесь — ты обязан взять себя в руки, идти дальше, и делать, делать, делать.
АК — Тот Эдуард Басурин, который пришел год назад к ОГА, и сегодняшний, уже прошедший эту страшную войну, это разные люди? Вы стали жестче?
ЭБ — Конечно, что-то поменялось внутри. Это глупо отрицать. Каждый день человек меняется. Я стал более категоричен, хотя я редко употребляю это слово по отношению к себе. Категоричен в суждениях и выводах.
Просто есть некоторые вещи, на которые нельзя закрывать глаза никогда. Но те убеждения и ценности, которые до меня донесли, когда я учился в военном училище, остались. И те знания, которые дали тогда, очень помогают сегодня, хотя злишься порой на себя за то, что ты тогда в молодости не был еще более внимательным и усидчивым.
Осталось тоже отношение к людям: пока около тебя все не будут обеспечены самым необходимым, ты не имеешь права пользоваться этим вне очереди. Особенно в отношении наших солдат. Мы обязаны создать им все условия, для того, чтобы они думали только об одном — о защите и безопасности своего народа.
