Мне довелось оказаться в Турции спустя всего несколько дней после попытки госпереворота, в приграничном городе Карс на северо-востоке страны. Именно здесь, на границе двух бывших империй – Российской и Турецкой - подписывался знаменитый Карский договор, призванный помирить закавказские республики Грузию, Армению и Азербайджан между собой и с Турцией. Карс - место действия романа «Снег» лауреата Нобелевской премии по литературе и самого известного современного турецкого писателя Орхана Памука. Роман, в общем и целом, о том, как внутри турецкого сознания уживаются и конфликтуют светские ценности и вера в Аллаха.

В тот день праздновать победу над путчистами на главную площадь Карса - мейдан вышли тысячи турок. Во всем была видна хорошая подготовка: сцена, проекторы, громкоговорители, ораторы. Такие же сборища одновременно проходили и в других турецких городах, но в Карсе празднование имело особое значение. Танк, бронетранспортер и военные в полном обмундировании на главной площади города должны были показать – армия с народом. По крайне мере, большая ее часть. Тех, кто не с народом, уже допрашивают и, вероятно, пытают в тюрьмах по всей стране.

Военная техника и солдаты выполняли одновременно и вполне прикладную миссию по защите центральной площади Карса, праздновавшей «победу демократии». Эту самую демократию трудно себе представить вне светского устройства Турции. А Карс, в отличие от космополитических мегаполисов на западе страны - Стамбула, Измира, Эфеса и других, - консервативен и религиозен. Треть его населения состоит из беспокойных курдов, у которых и к светскому устройству государства и к личности Эрдогана отношение, мягко говоря, скептическое.

На стене дома, служившей огромным экраном для портативного проектора, то и дело появлялось лицо турецкого президента. В это же время в телевизорах тех, кто остался дома, чаще появлялось другое лицо. Исламский проповедник Фетхуллах Гюлен в зацикленном видео вздымает руки верх, опускает вниз и снова поднимает. Повторенные многократно, эти кадры должны были отпечатать в сознании турок образ врага государства №1 именно таким – фанатичным нурситом в медитативном угаре.

Гюлен – последователь Саида Нурси, современника Ататюрка и главного его оппонента. Мустафа Кемаль Ататюрк, очистив турецкие системы образования и госуправления от «исламского рабства», нажил себе тем и сторонников, и врагов. Последние объединились вокруг Нурси.

Созданное им движение представляет собой модернистское течение ислама, которое противопоставляет себя консервативным салафитам, алавитам и ваххабитам. Нурсизм предполагает образованность, не чужд веяниям прогресса, и пропагандирует религиозную терпимость.

Гюлен пропустил учение Нурси через собственное мировосприятие, осовременил его, сделал более гибким и прикладным. Он не был лично знаком с Саидом Нурси, их не связывала тесная дружба. В некотором смысле это высвободило в Фетхуллахе Гюлене энергию его личности, вылившуюся в создание собственного учения – гюлензима.

Когда военные в ночь на 16 июля взяли под контроль турецкий государственный телеканал TRT, а ведущая с суфлера зачитывала написанный не ею текст, в нем ни разу не прозвучало знаменитое «иншалла» («даст бог»), в чем легко было бы угадать стиль сторонников исламских порядков. Зато были постоянные отсылки к речам Ататюрка, столь свойственные людям военным. Бывший имам Гюлен никак не проявил себя ни до, ни во время, ни после попытки военного переворота.

Но именно он был назван Эрдоганом организатором путча. Армия в устах Эрдогана – лишь инструмент, которым воспользовались гюленисты, проникшие и в эту, казалось бы, неприступную структуру. Дело в том, что со времен Ататюрка система подготовки военных кадров в Турции была закрыта для людей с улицы. К армейскому уставу приучали с младых ногтей, у армии – свои школы, университеты и военные лагеря. И все же, по словам Эрдогана, гюленисты проникли и туда.

В общественном сознании турецкие военные – не просто люди, которых отличает ношение погон, но охранители светских порядков. Они пользуются неизменно уважительным отношением. По крайне мере, так было до сих пор.

Но все меняется, - считает Ильгар Велизаде. «Чтобы понять происходящее сегодня, мы не можем мыслить категориями двадцатилетней и даже десятилетней давности. За последнее десятилетие Эрдогану удалось сделать умеренный исламизм мейнстримом в Турции. Идея светскости, как и образ Ататюрка, постепенно блекнет, и с этой данностью смирились даже люди военные», - убежден азербайджанский политолог.

Добиться этого Эрдогану во многом помог Гюлен: гибкость его учения объясняет привлекательность заданной им системы координат для многих турок, которым больше не нужно было выбирать между жесткими нормами шариата и наслаждениями, которые несет в себе светский мир.

Слова, однажды произнесенные Гюленом с экранов телевизоров, показали: имам, умевший соединять несоединимое, тем самым купил себе поддержку одновременно и светских властей, и исламистов.

«В Турции было три военных переворота – в 1960, 1971 и 1980-х годах – и все три успешные, - рассказывает Ильгар Велизаде. Провал последнего путча свидетельствует: армия уже не та, что раньше, в армии раскол, и именно этот раскол стал главной причиной постигшей военных неудачи». Военные в ту ночь и вправду действовали нерешительно и не слаженно, а безоружные турки, вышедшие по призыву Эрдогана на улицы, останавливали танки и производили гражданские аресты солдат.

Но почему в таком случае Эрдоган прямо обвинил в путче Гюлена, а не армейское командование? - «Это было бы равносильно борьбе с молотком, а не с рукой, которая его держит», - отвечает на вопрос Велизаде. - «Армия может взять власть, но не может управлять страной – у нее просто нет такого менеджерского ресурса. Судя по всему, именно гюленисты должны были подхватить власть по соглашению с военными после свержения Эрдогана. И в этом смысле события 15-16 июля должны были стать «последним переворотом» в истории современной Турции», - размышляет политолог.

Демонизация Гюлена – это еще и продуманный тактический ход Эрдогана. Арестовывая генералов, он не выступает против армии – все еще влиятельной и опасной силы, а лишь преследует гюленистов в ее рядах. Арестовывая учителей и университетских преподавателей, он борется не с инакомыслием, а лишь с раковой опухолью гюленизма, опутавшей Турцию.

Но почему один проповедник вызывает у президента страх, более сильный, чем извечная угроза военного переворота?

Ответ на этот вопрос во многом лежит в особенностях личности Гюлена и его учения. Богослов, собиравший в свое время толпы слушателей на улицах Стамбула, прослыл великолепным оратором.

«Однажды он выступал перед своими сторонниками и ел апельсины, - рассказывает Эльхан Шахиноглу, руководитель аналитического центра «Атлас» в Азербайджане. Он бросал шкурки от апельсинов в толпу слушателей, и люди подбирали их, уносили домой и хранили». Подобных историй немало.

Продолжение