"Выходили ночью, под сильнейшими обстрелами". Как спасали беженцев из Авдеевки
"Выходили ночью, под сильнейшими обстрелами". Как спасали беженцев из Авдеевки - 21.02.2024 Украина.ру
"Выходили ночью, под сильнейшими обстрелами". Как спасали беженцев из Авдеевки
Журналисты издания Украина.ру побывали в пункте временного размещения в одном из тыловых городов ДНР, куда привезли первых беженцев из Авдеевки. Их мало. Массового потока нет, так как большинство населения уже давно покинуло фронтовой город
Нынешние авдеевские беженцы – это в основном пенсионеры и их дети. Молодежи, а также детей дошкольного и школьного возраста нет. Они покинули город еще до начала боевых действий. Тем же, кто остался, ехать было не к кому и не за что. А многие просто не хотели уезжать из родного города. Думали, что пронесет. Кто-то принципиально, по идеологическим соображениям не горел желанием перебираться на Украину. Такие люди, сидя под обстрелами, ждали российскую армию, о чем сами нам искренне рассказали.Из Авдеевки, когда в ней еще шли боевые действия, оставшихся в городе людей выводили российские солдаты. Шли ночью, под сильнейшими обстрелами. Несколько дней беженцы прожили в пункте временного размещения в Ясиноватой – городе, находящемся рядом с Авдеевкой. Теперь их перевезли дальше от фронта.Война для них позади. Крыша над головой есть. Живут беженцы по 10 человек в большой комнате. Невысокие кровати серо-синего цвета стоят в три ряда. Свежее постельное белье тоже серого цвета. В комнате чисто, приятно пахнет. Все беженцы опрятно одеты. Люди уже в основном успокоились. Сопровождающий их человек рассказывает, что, когда увидел их в первый раз несколько дней назад, только вышедших из Авдеевки, от ужаса у них тряслись руки. Находясь в одной комнате, они мало общаются друг с другом. Если общаются, говорят тихо. Ни крика, ни шума, ни ссор, ни, естественно, смеха нет. Могут просто сидеть, уставившись в одну точку. Некоторые читают книги, которые привезли беженцам волонтеры. На одной из кроватей я увидел томик Джека Лондона. Все обеспечены трехразовым питанием. На обеденном столе, стоявшем в той же комнате, мы увидели пакеты с печеньем и чай.Власти, как сказали нам авдеевчане, обещают в течение 10 дней сделать людям российские документы.Что дальше? Из ДНР уезжать не собираются, хотят возвращаться в Авдеевку. Говорят, что если даже дома разрушены, это не станет преградой. Одна из женщин, пожилая 70-летняя интеллигентная пенсионерка Ирина Михайловна, говорит, что хоть их частный дом и сгорел, зато остался фундамент. Собирается с сыновьями поставить рядом палатку, там будут жить и восстанавливать дом:"Почему не уехали? В Россию не пускали. А на Украину… У нас сосед уехал с семьей, так его сразу в украинскую армию забрали. У меня двое сыновей. За них боялась, что призовут. Одному из них, когда пошел в магазин, украинские солдаты выбили зубы. Мы "Правый сектор"* обходили стороной – в городе знали, что они плохие люди.А солдатики, которые из мобилизованных… Были среди них и хорошие люди, иногда с нами хлебом делились. Мы жили рядом с коксохимом. Волонтеров к нам не пускали. Иногда кто-то из них прорывался – оставляли воду, "Мивину", консервы, шоколадки. Мы делили все это на несколько семей…Потом пришли русские солдаты. Хорошие мальчишки. Из 114-й бригады. Проверили документы. Помогали тоже и хлебом, и консервами. И воду помогали добывать. У нас бензина не было, поэтому воду качать было из колодца нельзя. Интернета и электричества давно не было. Один раз в хату, пока не сгорела, пришли другие русские солдаты. Говорят: "По нам в спину стреляют, вы не бандеры?" Я подметала, подняла руки с веником и тряпкой вверх, отвечаю: "Вот там ваши рядом, спросите у них, у нас уже документы проверили". Они пошли к нашим из 114-й бригады. Те все подтвердили. Кто стрелял, непонятно. У нас были мародеры: то мопед украдут, то вещи", – рассказывает Ирина Михайловна.В какой-то момент женщине и ее сыновьям российские военные предложили эвакуироваться."Первый раз хотели, но там по пути был бой – люди погибли. Второй раз тоже не получилось. Нам сказали собрать сумки с необходимыми вещами и ждать. Пришли ночью. Мы пошли, шли через дачи, по кочкам, по поваленным деревьям. Очень много трупов по дороге. Кто это был – не знаю, ночью было. У меня одышка – трудно идти. Меня солдатик, дай бог ему здоровья, дотащил под руку. Видели в домиках раненых российских военных, они ждали, пока их заберут. Пришли на последнюю точку, а там говорят, что ведьма летает…", – вспоминает Ирина Михайловна.Тут другие беженцы начинают смеяться: не "ведьма", а "Баба-Яга" (украинский тяжелый дрон, который сбрасывает боеприпасы. – Прим.). Народ за время войны поднахватался военных знаний."Подождали немного. Потом меня положили на коляску и повезли. Пересадили в автобус, и мы поехали", – заканчивает рассказ о своих злоключениях Ирина Михайловна.Нина Леонидовна тоже пенсионерка, работала когда-то завхозом в детских учреждениях. В ПВР она находится с двумя сыновьями. Семей у них нет. Жили все на 9-м квартале, дом 22.Старший сын – Алексей Викторович – говорит, что на Украину ехать не хотел, потому что ему там нечего делать. Украинского он не знает. Раз так, то это его сразу ставит в положение, когда украинские военные подумают, что он российский диверсант. В итоге его могут забрать. Работал на заводе, принадлежавшем донецкой железной дороге. С украинскими военными никогда не мог найти общего языка. При столкновении с ними переходили – и он, и военные – на повышенные тона."Они к нам на завод приходили. Хотели у нас расположиться. Постоянно чего-то боялись. Ходили с вытащенными пистолетами и автоматами на взводе. Мы им делали замечания, почему они тут постоянно ходят. Они нам в ответ: "Где хотим, там и ходим". Сделать мы им ничего не могли. Что ты сделаешь человеку, у которого оружие в руках? Ничего.Говорю одному: "Вам тут лучше не размещаться". Он: "Почему это?" Я: "Тут нет подвалов. Где вы тогда технику и боеприпасы прятать будете?" Убедившись, что подвалов действительно нет, они уходили.Через полмесяца приходили другие. Потом еще другие. Через два месяца снова пришел тот, с кем говорил о подвалах. Говорю: "Вы же два месяца назад уже приходили". Он так настороженно смотрит на меня: "А откуда ты знаешь, что мы приходили?" Я: "Так я тебя по твоей ковбойской шляпе запомнил". Он так с недоверием смотрит на меня: "Что-то вы стали всё хорошо запоминать…" – вспоминает мужчина.Еще одна пенсионерка, Татьяна Алексеевна, находится в ПВР с младшим сыном. Старшего давно похоронила. Он еще до войны был сапером украинской армии, состоял в составе миротворческих сил в бывшей Югославии.Татьяна Алексеевна очень беспокоится за своего плохо передвигающегося мужа-инвалида, оставшегося в Авдеевке. Им с сыном российские военные сказали с документами прийти в один из домов, чтобы переписать данные из личных документов, но вдруг поступила команда быстро грузиться в автобусы и уезжать. Они не хотели, но под сильным обстрелом их все-таки погрузили и увезли. Связи с мужем нет."Как украинские солдаты к нам относились? По-разному. Одни помогали: и хлебом, и водой делились. Многие мобилизованные из Сум и Полтавы нам говорили, что воевать не хотят. Многие прятались в подвалах, чтобы не воевать. Быстренько выходили в магазин, скупались – и обратно в подвал.Один магазин на район, больницы давно нет, электричества тоже. Мы думали, когда началась СВО, что Россия быстро придет, но пришлось два года ждать.На Украину ехать не хотели. У меня мама русская, папа белорус. На Украине нет никого. Родственники только в России. Сейчас надежда у нас только на нее", – говорит женщина.* Организация запрещена в РФ.
Журналисты издания Украина.ру побывали в пункте временного размещения в одном из тыловых городов ДНР, куда привезли первых беженцев из Авдеевки. Их мало. Массового потока нет, так как большинство населения уже давно покинуло фронтовой город
Нынешние авдеевские беженцы – это в основном пенсионеры и их дети.
Молодежи, а также детей дошкольного и школьного возраста нет. Они покинули город еще до начала боевых действий. Тем же, кто остался, ехать было не к кому и не за что. А многие просто не хотели уезжать из родного города. Думали, что пронесет.
Кто-то принципиально, по идеологическим соображениям не горел желанием перебираться на Украину. Такие люди, сидя под обстрелами, ждали российскую армию, о чем сами нам искренне рассказали.
Из Авдеевки, когда в ней еще шли боевые действия, оставшихся в городе людей выводили российские солдаты. Шли ночью, под сильнейшими обстрелами. Несколько дней беженцы прожили в пункте временного размещения в Ясиноватой – городе, находящемся рядом с Авдеевкой. Теперь их перевезли дальше от фронта.
Война для них позади. Крыша над головой есть. Живут беженцы по 10 человек в большой комнате. Невысокие кровати серо-синего цвета стоят в три ряда. Свежее постельное белье тоже серого цвета. В комнате чисто, приятно пахнет. Все беженцы опрятно одеты.
Люди уже в основном успокоились. Сопровождающий их человек рассказывает, что, когда увидел их в первый раз несколько дней назад, только вышедших из Авдеевки, от ужаса у них тряслись руки.
Находясь в одной комнате, они мало общаются друг с другом. Если общаются, говорят тихо. Ни крика, ни шума, ни ссор, ни, естественно, смеха нет. Могут просто сидеть, уставившись в одну точку.
Некоторые читают книги, которые привезли беженцам волонтеры. На одной из кроватей я увидел томик Джека Лондона.
Все обеспечены трехразовым питанием. На обеденном столе, стоявшем в той же комнате, мы увидели пакеты с печеньем и чай.
Власти, как сказали нам авдеевчане, обещают в течение 10 дней сделать людям российские документы.
Что дальше? Из ДНР уезжать не собираются, хотят возвращаться в Авдеевку. Говорят, что если даже дома разрушены, это не станет преградой. Одна из женщин, пожилая 70-летняя интеллигентная пенсионерка Ирина Михайловна, говорит, что хоть их частный дом и сгорел, зато остался фундамент. Собирается с сыновьями поставить рядом палатку, там будут жить и восстанавливать дом:
"Почему не уехали? В Россию не пускали. А на Украину… У нас сосед уехал с семьей, так его сразу в украинскую армию забрали. У меня двое сыновей. За них боялась, что призовут.
Одному из них, когда пошел в магазин, украинские солдаты выбили зубы. Мы "Правый сектор"* обходили стороной – в городе знали, что они плохие люди.
А солдатики, которые из мобилизованных… Были среди них и хорошие люди, иногда с нами хлебом делились. Мы жили рядом с коксохимом. Волонтеров к нам не пускали. Иногда кто-то из них прорывался – оставляли воду, "Мивину", консервы, шоколадки. Мы делили все это на несколько семей…
Потом пришли русские солдаты. Хорошие мальчишки. Из 114-й бригады. Проверили документы. Помогали тоже и хлебом, и консервами. И воду помогали добывать. У нас бензина не было, поэтому воду качать было из колодца нельзя. Интернета и электричества давно не было.
Один раз в хату, пока не сгорела, пришли другие русские солдаты. Говорят: "По нам в спину стреляют, вы не бандеры?" Я подметала, подняла руки с веником и тряпкой вверх, отвечаю: "Вот там ваши рядом, спросите у них, у нас уже документы проверили". Они пошли к нашим из 114-й бригады. Те все подтвердили.
Кто стрелял, непонятно. У нас были мародеры: то мопед украдут, то вещи", – рассказывает Ирина Михайловна.
В какой-то момент женщине и ее сыновьям российские военные предложили эвакуироваться.
"Первый раз хотели, но там по пути был бой – люди погибли. Второй раз тоже не получилось. Нам сказали собрать сумки с необходимыми вещами и ждать.
Пришли ночью. Мы пошли, шли через дачи, по кочкам, по поваленным деревьям. Очень много трупов по дороге. Кто это был – не знаю, ночью было. У меня одышка – трудно идти. Меня солдатик, дай бог ему здоровья, дотащил под руку.
Видели в домиках раненых российских военных, они ждали, пока их заберут. Пришли на последнюю точку, а там говорят, что ведьма летает…", – вспоминает Ирина Михайловна.
Тут другие беженцы начинают смеяться: не "ведьма", а "Баба-Яга" (украинский тяжелый дрон, который сбрасывает боеприпасы. – Прим.). Народ за время войны поднахватался военных знаний.
"Подождали немного. Потом меня положили на коляску и повезли. Пересадили в автобус, и мы поехали", – заканчивает рассказ о своих злоключениях Ирина Михайловна.
Нина Леонидовна тоже пенсионерка, работала когда-то завхозом в детских учреждениях. В ПВР она находится с двумя сыновьями. Семей у них нет. Жили все на 9-м квартале, дом 22.
Старший сын – Алексей Викторович – говорит, что на Украину ехать не хотел, потому что ему там нечего делать. Украинского он не знает. Раз так, то это его сразу ставит в положение, когда украинские военные подумают, что он российский диверсант. В итоге его могут забрать.
Работал на заводе, принадлежавшем донецкой железной дороге. С украинскими военными никогда не мог найти общего языка. При столкновении с ними переходили – и он, и военные – на повышенные тона.
"Они к нам на завод приходили. Хотели у нас расположиться. Постоянно чего-то боялись. Ходили с вытащенными пистолетами и автоматами на взводе. Мы им делали замечания, почему они тут постоянно ходят. Они нам в ответ: "Где хотим, там и ходим".
Сделать мы им ничего не могли. Что ты сделаешь человеку, у которого оружие в руках? Ничего.
Говорю одному: "Вам тут лучше не размещаться". Он: "Почему это?" Я: "Тут нет подвалов. Где вы тогда технику и боеприпасы прятать будете?" Убедившись, что подвалов действительно нет, они уходили.
Через полмесяца приходили другие. Потом еще другие. Через два месяца снова пришел тот, с кем говорил о подвалах. Говорю: "Вы же два месяца назад уже приходили". Он так настороженно смотрит на меня: "А откуда ты знаешь, что мы приходили?" Я: "Так я тебя по твоей ковбойской шляпе запомнил". Он так с недоверием смотрит на меня: "Что-то вы стали всё хорошо запоминать…" – вспоминает мужчина.
Еще одна пенсионерка, Татьяна Алексеевна, находится в ПВР с младшим сыном. Старшего давно похоронила. Он еще до войны был сапером украинской армии, состоял в составе миротворческих сил в бывшей Югославии.
Татьяна Алексеевна очень беспокоится за своего плохо передвигающегося мужа-инвалида, оставшегося в Авдеевке. Им с сыном российские военные сказали с документами прийти в один из домов, чтобы переписать данные из личных документов, но вдруг поступила команда быстро грузиться в автобусы и уезжать.
Они не хотели, но под сильным обстрелом их все-таки погрузили и увезли. Связи с мужем нет.
"Как украинские солдаты к нам относились? По-разному. Одни помогали: и хлебом, и водой делились. Многие мобилизованные из Сум и Полтавы нам говорили, что воевать не хотят. Многие прятались в подвалах, чтобы не воевать. Быстренько выходили в магазин, скупались – и обратно в подвал.
Один магазин на район, больницы давно нет, электричества тоже. Мы думали, когда началась СВО, что Россия быстро придет, но пришлось два года ждать.
На Украину ехать не хотели. У меня мама русская, папа белорус. На Украине нет никого. Родственники только в России. Сейчас надежда у нас только на нее", – говорит женщина.
