Освобождение Киева: хитрый план или легенда, родившаяся из неудачи
Рассуждение о хитром маневре, когда неудача Букринского плацдарма и крупные потери на нем являлись отвлекающим ударом для наступления на Лютеже, почему-то популярно. Хотя на самом деле Лютеж стал основным только из-за неуспеха главного наступления. Даже первая высадка здесь состоялась 26 сентября 1943 года, на четыре дня позже, чем в других местах
На самом деле Букрин изначально рассматривался как основное направление удара, что определяла обстановка. Юго-Западный фронт преследовал 6-ю армию Манштейна, которая с 16 сентября отходила на линию Мелитополь — Днепр. У Киева, Канева и Черкасс находились три из пяти основных немецких переправ, куда и устремились советские войска следом за противником.
Правда, сорвать отступление и вывоз имущества, включая то, которое могло бы помочь в будущей переправе, не получилось. Немецкие заслоны, прикрывавшие отход, тоже планово свернули сопротивление. Но это было воспринято с энтузиазмом.
"Обстановка на фронте вновь резко изменилась в нашу пользу. Учитывая все это, командующий войсками Воронежского фронта отдал новую директиву, в которой потребовал быстрее выйти на Днепр и форсировать его. Эту задачу должны были прежде всего выполнить 3-я гвардейская танковая и 40-я армии. Было приказано к исходу 24 сентября первой из них совместно с 1-м гвардейским кавалерийским корпусом выйти в район Ковалин, Козинцы, Городище, Козлов, Московцы в готовности с ходу форсировать Днепр", — пишет тогдашний командарм-40 Кирилл Москаленко.
Одновременно севернее к Днепру подошли и приготовились его перепрыгнуть ватутинская 38-я армия севернее Киева и 60-я армия Центрального фронта за Припятью.
Фельдмаршал Эрих фон Манштейн с высокого правого берега прекрасно видел обстановку. В "Утерянных победах" он писал:
"две армии в составе примерно 12 стрелковых дивизий, двух танковых корпусов и одного механизированного корпуса, a за ними танковая армия, также в составе трех корпусов, двигались к Днепру между Черкассами и Ржищевом. В направлении на Киев и участок Днепра севернее города пока был обнаружен подход только трех стрелковых корпусов и одного механизированного корпуса противника. Очевидно, противник хотел нанести сначала главный удар по Днепровской дуге (на Букрине, где река делает крутой поворот влево — ред.) Правда, как раз к участку по обе стороны Киева противник мог, скорее всего, перебросить свои силы с центрального участка фронта".
То есть будущий маневр Ватутина был для его противника вполне предсказуемым.
Кстати, интересно, что Манштейн считал решение о переправе сильно запоздавшим: если бы советские войска в середине месяца не пытались гоняться за отступающим противником, а сразу отправились к Днепру, это сорвало бы все планы.
Но что сделано, то сделано, и теперь сверху постоянно подгоняли. Сроки выхода к могучей реке указанных формирований тут же были заменены на 22 сентября.
Командование считало, что преодоление водной преграды с ходу должно дезорганизовать мероприятия врага по обороне правого берега теперь, когда он уже туда организованно вышел на заранее подготовленные полевые позиции. Причем настолько с ходу, что все наличные понтоны, отставшие в пути и прибывающие по частям, отдали танкистам Рыбалко, а пехоте было предложено переправляться на подручных средствах.
В ночь на 22 сентября начали форсирование передовые отряды 237-й, 42-й гвардейской, 161-й и 337-й стрелковых дивизий, которые захватили первые маленькие плацдармы. Одновременно рота автоматчиков 51-й гвардейской танковой бригады вместе с партизанами отряда им. Чапаева захватили село Григоровка, которому вскоре предстояло стать одним из центров ожесточенных боев. За Припятью в то же время высадилась 332-я стрелковая дивизия 60-й армии, с ходу вступившая в бой.
А в ночь на 26 сентября в районе села Лютеж форсировали Днепр передовые части 167-й и 240-й стрелковых дивизий 38-й армии.
Бойцы были воодушевлены: приказ Ставки гласил, что те, кто первым форсирует Днепр, представляются к званию Героя Советского Союза.
Дальнейшее развитие событий известно. Оказавшись сначала как на ладони под нависающим колоссальной стеной правым берегом, а затем на изрезанном глубокими ярами, заминированном Букрине, против глубоко эшелонированной обороны, наши войска не сумели одолеть противника. Немцы искусно оперировали танковыми частями как подвижным резервом, а неудачно сброшенный в ночь на 25 сентября десант рассеяли, частично уничтожили и сковали в действиях.
На плацдармах севернее без особого успеха шли бои. В течение месяца 60-я армия перебросила еще часть войск севернее Лютежа, захватив малые плацдармы у Казаровичей, Ясногородки и Глебовки, а 38-я южнее, почти до Вышгорода. К началу ноября удалось продвинуться вперед только на несколько километров.
О том, как воевалось на будущем мемуарном "огненном плацдарме", нам рассказывал участник событий, профессор Киевского политеха (а тогда — мобилизованный хуторянин из-под Бахмача) Владимир Хильчевский:
"Контратаки менялись длинным муторно-бездеятельным сидением в окопах, когда ни вылезти, ни размяться, ни раздеться-переодеться, и снова атаки, и снова контратаки… Иногда я с тоской оглядывался вокруг на наши позиции: жиденькие цепочки разрозненных стрелковых окопчиков, даже не связанных сплошными траншеями. Из окопов изредка выглядывали такие же как я бедолаги, полусолдаты-полугражданские.
Ну, а как сейчас пойдут немцы, неужели это я смогу их отбить, преградить им путь к новой оккупации? Откуда мне, сельско-хуторскому мальчишке, в мои неполные девятнадцать лет, было знать, что где-то есть разведка, всякая и разная — от воздушной до агентурной, что есть штабы, где все знают: как могут пойти немцы — когда и сколько, где не могут и не должны, где надо сосредоточить "живую силу" и технику, а где можно пока на время оставлять такие жиденькие цепочки окопов — какие сейчас у нас? Откуда мне было знать, что уже где-то тайно с Букринского на Лютежский пладцарм перебрасывается мощная танковая армада Рыбалко?
Потом, постепенно я начал понимать, стал, как мне казалось, заправским солдатом. А пока я думал, что именно на мне и тех бедлолагах-воинах, которые сидели в окопах на склоне высоты, с которыми я даже не был знаком, лежит ответственность за судьбу Родины".
На немецкой аэрофотосъемке участка севернее Лютежа четко видно, что никакой грозной фортификации там создано не было. У Манштейна просто не оставалось ресурсов, по всему берегу от Киева до самой Припяти оперировала одна 4-я танковая армия. Немецкая пехота расположилась на опорных пунктах, по сравнению с обороной на Букрине выглядящих весьма скромно. Против нее действовало пополнение, набранное совсем недавно в Сумской и Черниговской областях, частично даже необмундированное.
Наша поисковая организация находила у Ясногородки таких солдат — гражданское пальто, стоптанные сапоги, измочаленный дерматиновый ремешок-перепояска, полный "сидор" патронов и свеженькая, сияющая эмалью кружка.
Пошли осенние дожди, окопы затопило, а в чавкающей грязи лежали раненые, которых можно было вывезти только ночью, — днем переправы прицельно бомбились и простреливались артиллерией.
Тогда и было принято решение, которое Манштейн предвидел изначально. 24 октября из Москвы прилетела директива за подписью Сталина, в которой предписывалось:
— 3-ю гвардейскую танковую армию перевести на участок фронта севернее Киева, используя ее совместно с 1-м гвардейским кавкорпусом;
— принять две дивизии из резерва и перебросить три-четыре с левого фланга фронта для усиления будущего удара;
— сосредоточить усилия всех армий, захвативших плацдармы на севере, оставив букринский как отвлекающий.
Видимо, из этого распоряжения и родилась легенда о том, что бои на Букрине были только ради шума.
Решительное наступление на Лютеже было назначено на 1 ноября, и всего за неделю Ватутин перебросил сотни тысяч солдат и технику с Букринского плацдарма на Лютежский. С 40-й армии на 38-ю перешел и набравшийся опыта Москаленко. Противопоставить этой силе у немцев уже было просто нечего, ведь и на юге огромной силой ломил Степной фронт.
Отсюда началось освобождение Киева и стремительное движение на запад. Несколько островков, на которых пехота топталась бесконечный месяц, превратились в легендарный подвиг, воспетый официальной литературой и затмивший бои на "Днепровской дуге".
