https://ukraina.ru/20220901/1038304889.html
Аргентинский военкор Себастьян Сальгадо: Сержант ВСУ каждое утро палил наугад, запугивая местных жителей
Аргентинский военкор Себастьян Сальгадо: Сержант ВСУ каждое утро палил наугад, запугивая местных жителей - 01.09.2022 Украина.ру
Аргентинский военкор Себастьян Сальгадо: Сержант ВСУ каждое утро палил наугад, запугивая местных жителей
Украина.ру, 01.09.2022
2022-09-01T07:16
2022-09-01T07:16
2022-09-01T13:12
интервью
спецоперация
донбасс
аргентина
киевский режим
нато
великобритания
журналист
/html/head/meta[@name='og:title']/@content
/html/head/meta[@name='og:description']/@content
https://cdnn1.ukraina.ru/img/07e6/08/1f/1038305899_0:39:1601:939_1920x0_80_0_0_9f99653a250b2a8938a66fe00b3c63f8.jpg
Аргентинский военный корреспондент рассказал, в чём сходство между правившей в прошлом в его стране диктатурой и киевским режимом, поделился рассказами о том, что пережили жители Донбасса под оккупацией ВСУ и объяснил, почему, по его мнению, объективной журналистики не существует.— Себастьян, сколько времени вы находитесь в Донбассе?— С первого августа. Сначала я провёл больше двух недель в ЛНР, где я побывал в Луганске (этот город выделяется своей культурой), Алчевске (который подвергся ракетному обстрелу как раз когда я там находился), Попасной (точнее, в том, что от неё осталось), Лисичанске, Северодонецке и Рубежном. Сейчас я нахожусь в Донецке, и, будучи в ДНР, ездил в Мариуполь и Волноваху.— Это первый вооружённый конфликт, который вы освещаете?— Нет, до этого я работал в Сирии и других местах.— Приходилось ли вам сталкиваться с какими-либо препятствиями со стороны властей республик Донбасса, которые мешали бы вам выполнять свою работу в качестве журналиста?— Я не почувствовал никаких попыток властей ЛНР или ДНР помешать моей работе. Наоборот, они оказывали мне поддержку в её выполнении. Вот выезд из Ростовской области в ЛНР с моим журналистским удостоверением был весьма сложным. Он занял не менее четырёх часов под палящим солнцем, и на каждом новом шлагбауме нас снова задерживали, чтобы опять подтвердить наши личности. Но я понимаю, что это была часть необходимого процесса обеспечения безопасности.— Расскажите о своих самых сильных впечатлениях от поездки по Донбассу.— Думаю, что страдания и угнетение, которое пережил народ Донбасса начиная с 2014 года. Многие в мире считают, что сейчас Донбасс переживает самые тяжёлые дни, но на самом деле сейчас у его народа, по крайней мере, есть надежда, которую я особенно почувствовал в ЛНР, поскольку она полностью освобождена от войск киевского режима. Она, конечно, омрачена необходимостью эксгумации тел людей, которых во время боёв не могли достойно похоронить на кладбищах, и похоронили (в основном, родственники) во дворах собственных домов. Я присутствовал на процессе эксгумации, видел работу судебных антропологов, которые брали пробы на анализ ДНК. Можно сказать, что для родственников этих людей, они умерли «двойной смертью», потому что теперь им приходится присутствовать на процессе извлечения их тел для идентификации и достойных похорон. Я думаю, что мир смотрел в другую сторону, мало кто знал о боли, которую испытывал народ Донбасса.В течение восьми лет он сражался практически в одиночку против армии агрессора. Надо отметить, что эта война привела не только к гибели 15 тысяч человек в регионе, но и, по услышанным мной рассказам, к не укладывающемуся ни в какие рамки обращению украинских военных с мирным населением занятых ими [в 2014 г.] городов и посёлков.— Что вы имеете в виду?— Например, одна женщина из недавно освобождённой части Донбасса рассказывала мне, что войска киевского режима вели себя у них, как будто местное население им принадлежало так же, как собака принадлежит своему хозяину, и они ежедневно демонстрировали это людям. В посёлке недалеко от Попасной (ЛНР) мне рассказали, как во время оккупации некий военный из ВСУ (кажется, сержант), каждое утро забирался на радиомачту на высоту примерно 20 метров и расстреливал весь магазин своего автомата — 30 патронов — куда попало. Все в посёлке знали, что в определённое время утра по посёлку ходить нельзя, потому что этот тип в это время стреляет. Он делал это для того, чтобы выразить презрение местным жителям и одновременно запугать их. Я также слышал много рассказов о том, как во время оккупации ВСУ использовали местных жителей в качестве «живого щита». В Северодонецке я видел много подбитых танков ВСУ прямо между жилыми зданиями, то есть они ими прикрывались. Местные жители, пережившие оккупацию, часто рассказывали мне, как силовики киевского режима грабили их нагло и подчистую. Все двери зданий, где побывали солдаты ВСУ, взломаны и разбиты. То есть в отсутствии жителей они взламывали двери, грабили и использовали их квартиры для своих нужд. Это было не отдельными случаями, а системным явлением, поэтому можно утверждать, что ВСУ являлись оккупационной армией, они никогда не желали ни мирного сосуществования с местным населением, не чувствовали себя частью населения Донбасса, не пытались убедить их (что, с военной точки зрения, было бы для них более разумной стратегией). Но нет, они обращались с местным населением, как с врагами, для украинской армии жители Донбасса были врагами. А для наёмников, финансируемых киевским режимом, население Донбасса было прямой военной целью. Эти наёмники часто избегали столкновений с армией РФ и с народными милициями республик, предпочитая «сражаться» с мирным населением, и мы могли видеть, что они после себя оставили: разрушение, разорение, выжженную землю, уничтоженную инфраструктуру да брошенную военную форму. Возможно, форму они бросали, пытаясь смешаться с беженцами, что мне кажется высшей степенью трусости. Мне рассказывали много тяжёлых историй, их больно слушать.— Вы имеете в виду иностранных наёмников?— Да, иностранцев, которые приехали сражаться за киевский режим. Многие из стран НАТО, но есть и из других стран, в том числе из Латинской Америки. В частности, посольство киевского режима у нас в Буэнос-Айресе активно вербует молодых аргентинцев, ранее служивших в армии. Есть несколько случаев, когда такие люди (особенно ранее служившие в ВВС) отправились сюда воевать на стороне ВСУ.В Донецке, где я в настоящий момент нахожусь, меня потрясает то, что я вижу, то есть как ВСУ специально обстреливает гражданские цели. Кстати, недавно было покушение на мэра Мариуполя, в тот же день, когда в России убили дочь философа [Александра] Дугина. Первым, кто связал это убийство с идеологами украинского режима, был глава ДНР Денис Пушилин, а через 24 часа ракеты, запущенные с Украины, попали в его кабинет, что явно было попыткой убийства.Мне непонятно, почему даже российские СМИ осветили эту тему не слишком подробно. Ведь совершено покушение на человека, который обвинил украинское правительство том, что это оно стояло за убийством Дарьи Дугиной. Мне кажется невозможным, чтобы было случайным совпадением не связанных друг с другом событий.Ну, и сегодня, когда исполняется полгода с начала спецоперации РФ, ракета, выпущенная войсками украинского правительства, попала в торговый центр в Донецке, практически его разрушив, а международные СМИ, к сожалению, продолжают изображать из этого правительства «жертву».— Во второй половине семидесятых и в начале восьмидесятых годов прошлого столетия Аргентина находилось под властью военной диктатуры. Как вы думаете, есть ли сходство в ситуации в Аргентине времён диктатуры и сегодняшней части Украины, находящейся под властью киевского режима?— Конечно, такое сходство есть, в том смысле, что на Украине нет свободы слова. Ведь там должно быть очень много людей, недовольных президентом [Владимиром] Зеленским. И тем не менее на Украине никто не протестует против убийства собственных военнопленных (в Еленовке. — Ред.), нет СМИ, которые бы возмущались обстрелами киевским режимом Запорожской АЭС. Мы не слышим этих голосов, потому что киевский режим не позволяет им говорить.Украинское государство пытается продемонстрировать миру любезную физиономию президента-комика, но его посадили на эту должность, чтобы дестабилизировать регион. Мы же знаем, что при нём Минские соглашения не выполнялись, поэтому неудивительно, что сейчас нет попыток сближения, которое могло бы вылиться в договорённости о мирном урегулировании. Наоборот, киевский режим получает от НАТО всё новые и новые вооружения, которые используются для атак на гражданское население Донбасса.Но если меня спросят, на что похожа ситуация, сложившаяся между правительством в Киеве и населением Донбасса, то я отвечу, что больше всего — на ситуацию в Палестине, потому что Израиль много лет пытается устроить что-то вроде «этнической чистки» посредством осады палестинской территории. Цель — заставить палестинцев, которые видят, что находятся в безвыходной ситуации и которых ежедневно убивают, превратиться в беженцев и эмигрировать. Это то, что киевский режим попытался сделать с жителями Донбасса, которые осознают свою принадлежность к русской культуре, частью которой они являются. Но он забыл, что Донбасс исторически, является землёй сопротивления. Там оказали сопротивление нацистам в годы Второй мировой войны, и это наследие передаётся из поколения в поколение. Если все жители уедут, это же будет означать потерю наследия поколения, сопротивлявшегося нацистам.— В одном из своих репортажей вы отметили, что с момента начала российской спецоперации на Украине многие аргентинские журналисты побывали в Киеве. Насколько объективно они освещают текущий конфликт?— Да, мои коллеги и соотечественники поехали в Киев, я — пока что единственный аргентинский корреспондент в Донбассе, и это удивительно, потому что эпицентром нынешних событий является агрессия украинского правительства против Донбасса. Возможно, некоторые из них давали интересные материалы, в Аргентине есть хорошие журналисты — профессионалы. Но освещение событий аргентинскими корпоративными СМИ концентрировалось на том, чтобы после начала российской спецоперации представлять из украинского правительства жертву. Существует медийная повестка, тон в которой задают агентства «Рейтер», АП, «Франс Пресс» и быстро увеличивающие своё влияние немецкие каналы. Они пытаются изобразить российскую спецоперацию как какую-то личную войну президента [Владимира] Путина, и таким образом лишить легитимности оборонительную операцию, которую проводит РФ. Но давайте вспомним о биолабораториях на Украине, финансируемых США (что признала помощник государственного секретаря Виктория Нуланд), которые обнаружили там российские войска. Очевидно, что там разрабатывалось биологическое оружие для последующих атак на РФ, потому что никто не защищается биологическим оружием. Нужно расширять информационные критерии, и моё пребывание на донбасской земле служит этой цели.— Известно, что, кроме корпоративных СМИ, в Аргентине существует много альтернативных, независимых и общинных радиостанций и других СМИ. Как они освещают события на Украине, насколько они объективны?— Я работаю как раз для таких СМИ — кооперативных и общинных. Хотя у них и нет такой структуры, как у телеканалов, но в некоторых случаях у них больше авторитета в Аргентине, чем у информационных агентств и телеканалов. По-моему, Аргентина — страна с самым большим в мире количеством различных новостных каналов на душу населения. Аргентинцы пристально следят за новостями, но проблема в том, что доступ к информации им не гарантирован хотя бы в силу огромного количества каналов в сетке кабельного телевидения.Что касается темы объективности, то я преподаватель школы журналистики Национального университета Ла-Платы (старейшей в Латинской Америке), у нас были оживлённые дебаты по этой теме, и был сделан вывод, что журналистской объективности не существует.Мы ведь не объекты, а субъекты, и наше мироощущение происходит в рамках нашей субъективности. Обычно те, кто пытается представить себя нейтральными или объективными, отвечают корпоративным интересам, освещая реальность через соответствующие фильтры.Если ты занимаешь политическую позицию по поводу ситуации в Донбассе или опасности, которую НАТО несёт не только Российской Федерации, но и Европе, то это налагает на тебя определённые обязательства. В такой ситуации тебе практически невозможно быть "объективным" или "нейтральным". Народные СМИ, частью которых я являюсь, не заинтересованы в том, чтобы подавать себя как «объективные». Напротив, у нас есть своё мироощущение, в рамках которого мы всегда выступали против агрессии НАТО по отношению к народам мира, геноцида в Ираке, расчленения Югославии, и всех остальных акций НАТО. Я могу говорить «от первого лица», потому что НАТО, в лице Соединённого Королевства, оккупирует часть моей страны — Мальвинские (Фольклендские. — Ред.) острова. И как аргентинец и как журналист не могу оставаться ни объективным, ни нейтральным. У меня есть политическая позиция — требование, чтобы НАТО убрало с нашей островной территории свою базу, имеющую ядерный потенциал. Такой же позиции я придерживаюсь и в отношении суверенитета Российской Федерации. Нельзя допустить, чтобы на Украину пришли базы НАТО. Это и является спусковым крючком нынешнего конфликта.
https://ukraina.ru/20220414/1033763154.html
https://ukraina.ru/20220425/1033849311.html
https://ukraina.ru/20220622/1034203179.html
https://ukraina.ru/20220829/1038203126.html
https://ukraina.ru/20220814/1037649108.html
https://ukraina.ru/20220606/1034100717.html
https://ukraina.ru/20220406/1033704084.html
https://ukraina.ru/20211020/1032506558.html
донбасс
аргентина
великобритания
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2022
Новости
ru-RU
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
интервью, спецоперация, донбасс, аргентина, киевский режим, нато, великобритания, журналист
Аргентинский военный корреспондент рассказал, в чём сходство между правившей в прошлом в его стране диктатурой и киевским режимом, поделился рассказами о том, что пережили жители Донбасса под оккупацией ВСУ и объяснил, почему, по его мнению, объективной журналистики не существует.
— Себастьян, сколько времени вы находитесь в Донбассе?
— С первого августа. Сначала я провёл больше двух недель в ЛНР, где я побывал в Луганске (этот город выделяется своей культурой), Алчевске (который подвергся ракетному обстрелу как раз когда я там находился), Попасной (точнее, в том, что от неё осталось), Лисичанске, Северодонецке и Рубежном. Сейчас я нахожусь в Донецке, и, будучи в ДНР, ездил в Мариуполь и Волноваху.
— Это первый вооружённый конфликт, который вы освещаете?
— Нет, до этого я работал в Сирии и других местах.
— Приходилось ли вам сталкиваться с какими-либо препятствиями со стороны властей республик Донбасса, которые мешали бы вам выполнять свою работу в качестве журналиста?
— Я не почувствовал никаких попыток властей ЛНР или ДНР помешать моей работе. Наоборот, они оказывали мне поддержку в её выполнении. Вот выезд из Ростовской области в ЛНР с моим журналистским удостоверением был весьма сложным.
Он занял не менее четырёх часов под палящим солнцем, и на каждом новом шлагбауме нас снова задерживали, чтобы опять подтвердить наши личности. Но я понимаю, что это была часть необходимого процесса обеспечения безопасности.
— Расскажите о своих самых сильных впечатлениях от поездки по Донбассу.
— Думаю, что страдания и угнетение, которое пережил народ Донбасса начиная с 2014 года. Многие в мире считают, что сейчас Донбасс переживает самые тяжёлые дни, но на самом деле сейчас у его народа, по крайней мере, есть надежда, которую я особенно почувствовал в ЛНР, поскольку она полностью освобождена от войск киевского режима.
Она, конечно, омрачена необходимостью эксгумации тел людей, которых во время боёв не могли достойно похоронить на кладбищах, и похоронили (в основном, родственники) во дворах собственных домов. Я присутствовал на процессе эксгумации, видел работу судебных антропологов, которые брали пробы на анализ ДНК.
Можно сказать, что для родственников этих людей, они умерли «двойной смертью», потому что теперь им приходится присутствовать на процессе извлечения их тел для идентификации и достойных похорон. Я думаю, что мир смотрел в другую сторону, мало кто знал о боли, которую испытывал народ Донбасса.
В течение восьми лет он сражался практически в одиночку против армии агрессора. Надо отметить, что эта война привела не только к гибели 15 тысяч человек в регионе, но и, по услышанным мной рассказам, к не укладывающемуся ни в какие рамки обращению украинских военных с мирным населением занятых ими [в 2014 г.] городов и посёлков.
— Например, одна женщина из недавно освобождённой части Донбасса рассказывала мне, что войска киевского режима вели себя у них, как будто местное население им принадлежало так же, как собака принадлежит своему хозяину, и они ежедневно демонстрировали это людям.
В посёлке недалеко от Попасной (ЛНР) мне рассказали, как во время оккупации некий военный из ВСУ (кажется, сержант), каждое утро забирался на радиомачту на высоту примерно 20 метров и расстреливал весь магазин своего автомата — 30 патронов — куда попало.
Все в посёлке знали, что в определённое время утра по посёлку ходить нельзя, потому что этот тип в это время стреляет. Он делал это для того, чтобы выразить презрение местным жителям и одновременно запугать их. Я также слышал много рассказов о том, как во время оккупации ВСУ использовали местных жителей в качестве «живого щита». В Северодонецке я видел много подбитых танков ВСУ прямо между жилыми зданиями, то есть они ими прикрывались.
Местные жители, пережившие оккупацию, часто рассказывали мне, как силовики киевского режима грабили их нагло и подчистую. Все двери зданий, где побывали солдаты ВСУ, взломаны и разбиты. То есть в отсутствии жителей они взламывали двери, грабили и использовали их квартиры для своих нужд.
Это было не отдельными случаями, а системным явлением, поэтому можно утверждать, что ВСУ являлись оккупационной армией, они никогда не желали ни мирного сосуществования с местным населением, не чувствовали себя частью населения Донбасса, не пытались убедить их (что, с военной точки зрения, было бы для них более разумной стратегией). Но нет, они обращались с местным населением, как с врагами, для украинской армии жители Донбасса были врагами.
А для наёмников, финансируемых киевским режимом, население Донбасса было прямой военной целью. Эти наёмники часто избегали столкновений с армией РФ и с народными милициями республик, предпочитая «сражаться» с мирным населением, и мы могли видеть, что они после себя оставили: разрушение, разорение, выжженную землю, уничтоженную инфраструктуру да брошенную военную форму. Возможно, форму они бросали, пытаясь смешаться с беженцами, что мне кажется высшей степенью трусости. Мне рассказывали много тяжёлых историй, их больно слушать.
— Вы имеете в виду иностранных наёмников?
— Да, иностранцев, которые приехали сражаться за киевский режим. Многие из стран НАТО, но есть и из других стран, в том числе из Латинской Америки. В частности, посольство киевского режима у нас в Буэнос-Айресе активно вербует молодых аргентинцев, ранее служивших в армии. Есть несколько случаев, когда такие люди (особенно ранее служившие в ВВС) отправились сюда воевать на стороне ВСУ.
В Донецке, где я в настоящий момент нахожусь, меня потрясает то, что я вижу, то есть как ВСУ специально обстреливает гражданские цели. Кстати, недавно было покушение на мэра Мариуполя, в тот же день, когда в России убили дочь философа [Александра] Дугина. Первым, кто связал это убийство с идеологами украинского режима, был глава ДНР Денис Пушилин, а через 24 часа ракеты, запущенные с Украины, попали в его кабинет, что явно было попыткой убийства.
Мне непонятно, почему даже российские СМИ осветили эту тему не слишком подробно. Ведь совершено покушение на человека, который обвинил украинское правительство том, что это оно стояло за убийством Дарьи Дугиной. Мне кажется невозможным, чтобы было случайным совпадением не связанных друг с другом событий.
Ну, и сегодня, когда исполняется полгода с начала спецоперации РФ, ракета, выпущенная войсками украинского правительства, попала в торговый центр в Донецке, практически его разрушив, а международные СМИ, к сожалению, продолжают изображать из этого правительства «жертву».
— Во второй половине семидесятых и в начале восьмидесятых годов прошлого столетия Аргентина находилось под властью военной диктатуры. Как вы думаете, есть ли сходство в ситуации в Аргентине времён диктатуры и сегодняшней части Украины, находящейся под властью киевского режима?
— Конечно, такое сходство есть, в том смысле, что на Украине нет свободы слова. Ведь там должно быть очень много людей, недовольных президентом [Владимиром] Зеленским. И тем не менее на Украине никто не протестует против убийства собственных военнопленных (в Еленовке. — Ред.), нет СМИ, которые бы возмущались обстрелами киевским режимом Запорожской АЭС. Мы не слышим этих голосов, потому что киевский режим не позволяет им говорить.
Украинское государство пытается продемонстрировать миру любезную физиономию президента-комика, но его посадили на эту должность, чтобы дестабилизировать регион. Мы же знаем, что при нём Минские соглашения не выполнялись, поэтому неудивительно, что сейчас нет попыток сближения, которое могло бы вылиться в договорённости о мирном урегулировании. Наоборот, киевский режим получает от НАТО всё новые и новые вооружения, которые используются для атак на гражданское население Донбасса.
Но если меня спросят, на что похожа ситуация, сложившаяся между правительством в Киеве и населением Донбасса, то я отвечу, что больше всего — на ситуацию в Палестине, потому что Израиль много лет пытается устроить что-то вроде «этнической чистки» посредством осады палестинской территории. Цель — заставить палестинцев, которые видят, что находятся в безвыходной ситуации и которых ежедневно убивают, превратиться в беженцев и эмигрировать.
Это то, что киевский режим попытался сделать с жителями Донбасса, которые осознают свою принадлежность к русской культуре, частью которой они являются. Но он забыл, что Донбасс исторически, является землёй сопротивления. Там оказали сопротивление нацистам в годы Второй мировой войны, и это наследие передаётся из поколения в поколение. Если все жители уедут, это же будет означать потерю наследия поколения, сопротивлявшегося нацистам.
— В одном из своих репортажей вы отметили, что с момента начала российской спецоперации на Украине многие аргентинские журналисты побывали в Киеве. Насколько объективно они освещают текущий конфликт?
— Да, мои коллеги и соотечественники поехали в Киев, я — пока что единственный аргентинский корреспондент в Донбассе, и это удивительно, потому что эпицентром нынешних событий является агрессия украинского правительства против Донбасса. Возможно, некоторые из них давали интересные материалы, в Аргентине есть хорошие журналисты — профессионалы.
Но освещение событий аргентинскими корпоративными СМИ концентрировалось на том, чтобы после начала российской спецоперации представлять из украинского правительства жертву. Существует медийная повестка, тон в которой задают агентства «Рейтер», АП, «Франс Пресс» и быстро увеличивающие своё влияние немецкие каналы.
Они пытаются изобразить российскую спецоперацию как какую-то личную войну президента [Владимира] Путина, и таким образом лишить легитимности оборонительную операцию, которую проводит РФ. Но давайте вспомним о биолабораториях на Украине, финансируемых США (что признала помощник государственного секретаря Виктория Нуланд), которые обнаружили там российские войска. Очевидно, что там разрабатывалось биологическое оружие для последующих атак на РФ, потому что никто не защищается биологическим оружием. Нужно расширять информационные критерии, и моё пребывание на донбасской земле служит этой цели.
— Известно, что, кроме корпоративных СМИ, в Аргентине существует много альтернативных, независимых и общинных радиостанций и других СМИ. Как они освещают события на Украине, насколько они объективны?
— Я работаю как раз для таких СМИ — кооперативных и общинных. Хотя у них и нет такой структуры, как у телеканалов, но в некоторых случаях у них больше авторитета в Аргентине, чем у информационных агентств и телеканалов. По-моему, Аргентина — страна с самым большим в мире количеством различных новостных каналов на душу населения. Аргентинцы пристально следят за новостями, но проблема в том, что доступ к информации им не гарантирован хотя бы в силу огромного количества каналов в сетке кабельного телевидения.
Что касается темы объективности, то я преподаватель школы журналистики Национального университета Ла-Платы (старейшей в Латинской Америке), у нас были оживлённые дебаты по этой теме, и был сделан вывод, что журналистской объективности не существует.
Мы ведь не объекты, а субъекты, и наше мироощущение происходит в рамках нашей субъективности. Обычно те, кто пытается представить себя нейтральными или объективными, отвечают корпоративным интересам, освещая реальность через соответствующие фильтры.
Если ты занимаешь политическую позицию по поводу ситуации в Донбассе или опасности, которую НАТО несёт не только Российской Федерации, но и Европе, то это налагает на тебя определённые обязательства. В такой ситуации тебе практически невозможно быть "объективным" или "нейтральным".
Народные СМИ, частью которых я являюсь, не заинтересованы в том, чтобы подавать себя как «объективные». Напротив, у нас есть своё мироощущение, в рамках которого мы всегда выступали против агрессии НАТО по отношению к народам мира, геноцида в Ираке, расчленения Югославии, и всех остальных акций НАТО.
Я могу говорить «от первого лица», потому что НАТО, в лице Соединённого Королевства, оккупирует часть моей страны — Мальвинские (Фольклендские. — Ред.) острова. И как аргентинец и как журналист не могу оставаться ни объективным, ни нейтральным.
У меня есть политическая позиция — требование, чтобы НАТО убрало с нашей островной территории свою базу, имеющую ядерный потенциал. Такой же позиции я придерживаюсь и в отношении суверенитета Российской Федерации. Нельзя допустить, чтобы на Украину пришли базы НАТО. Это и является спусковым крючком нынешнего конфликта.
