Об этом он сказал в интервью изданию Украина.ру.
- Борис, начнем с Медведчука и тысячи пленных. Сам прецедент. Украина многие годы обменивала украинцев на украинцев. Сейчас мы видим предложение — обменять оппозиционного украинского политика на более чем тысячу военных, сдавшихся в плен в Мариуполе, о которых в украинских СМИ не упоминают. Начнем с задержания политика, причем такого масштаба. Европа, так понимаю, промолчит.
— Само собой, Европа промолчала, когда закрывали телеканалы Медведчука. Европа молчала, когда закрывали самого Медведчука по облыжным обвинениям. Европа молчала, когда громили ОПЗЖ. Европа, конечно же, промолчит и на этот раз. То есть Оруэлл в Европе восторжествовал полностью. Все-то думали, он про Советский Союз писал, а он, оказалось, про современную Европу. Нет сейчас более актуального писателя в Европе, чем Оруэлл. Все, о чем он говорил, к Европе применимо.
Медведчук фактически лишен большей части своих активов, он был лишен своих каналов, его политическую силу фактически загнобили по полной, вне правовых, юридических процедур — просто захотели и закрыли. Соответственно, на ситуацию влиять фактически не мог. Он находился под домашним арестом.
Скорее всего, вскоре после начала событий его арестовали, посадили на подвал, возможно, даже пытали и придерживали его на всякий случай, на кого-то поменять, полагая — кум Путина, главный пророссийский олигарх. Хотя какая конкретно сейчас ценность Медведчука для России, это мало кто может сказать. Кроме того, что он кум Путина, объясните, в чем ценность конкретно Медведчука? Пророссийской силы серьезной он на Украине не создал, влияние на реальную ситуацию — около нуля. Они пытаются за какие-то устаревшие представления о Медведчуке, который представлялся раньше чуть ли не таким демоном, который мешает Украине развиваться, они пытаются его продать в обмен на тех людей, о которых они не признают, что те попали в плен.
Сама абсурдность в том, что они захватили собственного гражданина Украины, народного депутата Украины, которому не вынесен какой-либо судебный приговор. Человека, над которым суд не проведен, его нельзя ни в чем винить, пока нет судебного решения. Они этого человека фактически взяли в заложники: мол, давайте, вы отпустите из тюрьмы наших захваченных побратимов… Грубо говоря, как какой-то ИГИЛ* — давайте мы отпустим заложников из мечети, а вы отпустите из тюрьмы пятьдесят наших боевиков. То есть вот так это выглядит. Мы видим, насколько они оскотинились, они даже не считают это чем-то зазорным.
Естественно, ответ Кремля и МИД вполне очевидный — а с чего мы должны менять не осужденного украинского гражданина на военнопленных. Во-первых, как бы это выглядело, если мы еще своих пленных всех обратно не поменяли, а мы вместо этого меняли бы взятых пленных на украинского гражданина, который взят в заложники.
Здесь Россия пошла бы на поводу у этих людей, это был бы удар и по российским властям. Сказали бы, что вот, Россия спасает каких-то украинских олигархов, а наши солдаты еще все не обменены. Понятное дело, что у нас пленных в разы больше, чем (у них. — Ред.). Если всех поменять, у нас огромное число пленных останется.
Поэтому мы видим примитивную комбинацию, которую пытаются провернуть, и проворачивают ее, опять же, чтобы прикрыть то, что происходит в Мариуполе, со сдачей в плен украинских военных — тему, которую пытаются всеми силами потушить в украинских СМИ, мол, давайте обсуждать обмен Медведчука, а не то, что огромное количество солдат сдались в плен.
Причем это самое больше число не только с начала операции, подсчитали уже, действительно, такое количество за раз не сдавались даже в 2014 году. Там было, что по нескольку сотен сдавались, но чтобы тысяча с лишним за сутки — такого не было еще. Даже при Порошенко такого не было, а при Зеленском — да, несмотря на всю иностранную помощь и поддержку. Соответственно, Медведчука вытащили — такого уже старого человека без большого влияния. Ну, вытащили и пытаются им забить информационную повестку и что-то выторговать за него. Получится ли у них это? Я думаю, нет. С человеческой точки зрения, если есть возможность Медведчука на что-то адекватное поменять, на украинских мэров, политиков — это пожалуйста. Военных, конечно, только на военных менять.
- На этой тысяче сдавшихся хотелось бы остановиться подробней. Арестович рассказывает, что они не сдались, но успешно прорвались и соединились с полком «Азов». К чему это отрицание реальности?
- Помимо тех, кто сдался, там еще какие-то люди остались на заводе им. Ильича, какие-то люди остаются в Приморском районе Мариуполя. Они там пытаются прорваться к своим, котел-то раздроблен фактически на три части — это «Азовсталь», «Азовмаш» и завод Ильича, это Приморский район, прилегающий к порту, который, по большому счету, уже освобожден. Соответственно, из этих котлов они пытаются отступить. Кто хочет оказать сопротивление, пытаются отползти на «Азовсталь», и там продолжать сопротивление с опорой на индустриальный комплекс. Естественно, кто-то может отступать, кто-то оттягивается туда. Фактически они оставляют еще больше территории и скапливаются в одном месте.
Это тактическая перегруппировка, да, но этим пытаются закрыть тот факт, что батальонами уже солдаты сдаются: 501-й сдался, вчера еще один батальон, жаль, что не называют номера. Опять же, мы видим, помимо этих вчерашних — 1026 официальных, были еще 46 пленных, которых взяли при прорыве. Была сдача в плен солдат 501-го батальона, 267 было еще человек. То есть, там была еще какая-то сдача тридцати с лишним морпехов. До этого брали где-то еще человек тридцать-сорок морпехов в районе Приморского района, которые пытались пробиваться в направлении Бердянска. Там были видео, в том числе офицеров, которые там думали, что как-то можно просочиться.
На самом деле пленных не тысяча, а под полторы, если брать всех из той бригады. Не знаю, сколько там на начало операции было, потому что они потери несли фактически с февраля, когда они отступали из районов к югу от Волновахи на Мариуполь. Они несли потери в Сартане, потом они несли потери уже при обороне города, и, соответственно, сейчас эти последние отчаянные попытки прорыва, то есть, помимо этих пленных, там же еще было большое количество убитых. Бригада фактически прекратила существование.
Какие-то подразделения, возможно, еще есть на «Азовстали», и будут пытаться (внушить. — Ред.), что «бригада сопротивляется». Командир «бригады» до сих пор не пойман, непонятно, жив он или нет. Есть человек, который будет говорить: «Мы сражаемся». А личный состав «бригады» либо уже убит, либо сдался в плен — толку от этих побед? Понятное дело, что они пытаются подбодрить, доказать, что Мариуполь сражается.
Претензии нарастают внутри украинского общества. Мы видим: жены, родственники пишут письма, пишут в Фейсбуке**, снимают ролики в Тик-Токе и на Ютубе, требуют освободить, деблокировать, обменять. Некоторые, когда стали смотреть видео, которые публикуются у нас, начали находить своих родственников — мужей, отцов. И начали предъявлять претензии уже к украинским властям.
Растет недовольство, что от них сначала скрывали, что положение этих людей настолько отчаянное, а сейчас делают вид, что с ними все нормально. Падает доверие к украинской пропаганде. И люди решают в поисках этой информации идти уже на российские источники и выяснять, что случилось — живой он, не живой, в плену он или не в плену.
Соответственно, они сейчас пытаются это все как-то потушить и перебить эту тему, потому что это крайне негативно сказывается и на имидже этой всей шайки Зеленского и на командовании ВСУ, которое уже пару недель как обвиняют в «Азовае», засевшем в Мариуполе, что оно их бросило, просто не берут трубку, никто их не деблокирует. Есть комплекс проблем, и для Зеленского было бы лучше, если бы они все по-быстрому погибли — их бы всех объявили героями, и потом использовали бы в пропаганде.
А получается, что часть тех «героев» несостоявшихся тупо сдаются в плен. Естественно, для российской, донецкой пропаганды — это огромное подспорье. Не надо ничего придумывать, просто бери этих пленных и показывай, как в количестве, так и в содержании их высказываний. С ними в целом нормально обращаются, их можно спокойно показывать.
Мы видим уже, сколько разных видео было. Можно понять — одного, двух, когда их заставили что-то сказать, а когда показывают такое количество людей, которые говорят разные вещи, но посыл-то примерно один — что их там бросили. А кто бросил? И сразу возникают претензии к [командующему ВСУ] Залужному и его окружению, к Зеленскому и тем, кто врал и говорил, что у них (у солдат ВСУ. — Ред.) все хорошо.
Арестович тупо врет, как обычно. Он и не скрывает, что он несет такую тупорылую пропаганду. Когда он первый раз свалил от Зеленского, он сам лично признавался, что транслировал в общество вещи, в которые сам не верит. Конечно, он все прекрасно понимает, что надо поддерживать в обществе нужный градус истерии, давать накачку для боевых действий. И он говорит: «все нормально, никто не в плену, все эффектно отступили, сменили фронт» — бросив позицию, убежав на «Азовсталь».
Кто-то убежал, но придут и за ними. А те люди, кто попал в плен, останутся живы. И, конечно, они будут делать какие-то заявления по поводу того, как их бросили. Или о том, как они просто толпой ломанулись через район, который мониторился беспилотниками, накрывался артиллерией. Как они планировали дойти до Зачатовки из Мариуполя?
С другой стороны, можно вспомнить так называемый коридор смерти в Иловайске, когда уже окруженным предложили: давайте, вы сдаете оружие и валите отсюда налегке, никто вас не тронет. А тогдашний командующий Хомчак, который сейчас также находится среди украинского командования, — он решил: мы пойдем на прорыв. Примерно в таком же стиле — сели все на танки, на машины и поехали. Ну, их, естественно, там всех перестреляли, потом они жаловались, что «русские устроили «коридор смерти». В таком же стиле они поступали и сейчас. Некоторые вещи не меняются за восемь лет, несмотря на все натовские методички, как было наплевательское отношение, так и осталось.
- Что будет после Мариуполя? Все ожидают генерального сражения за Донбасс. Насколько сложно будет замкнуть этот котел, перерезать линии снабжения?
— Стоит задача разгромить группировку численностью в несколько десятков тысяч человек. Очевидно, что в лоб ее долбить — достаточно сомнительное решение. Мы видим это по сложности боев в Марьинке, под Авдеевкой, даже на линии Верхнеторецкая, Новоселка-2… И возьмем тот же Лисичанск, Северодонецк, там тяжело идут дела.
Напрашивается операция на окружение. Это удар по сходящимся направлениям с Изюмского плацдарма, который уже образован на южном берегу Северского Донца, там при желании быстро можно накопить силы для дальнейшего продвижения, либо в направлении на Славянск, либо в направлении на Барвинково, или есть более амбициозные авантюрные планы, наступать через Лозовое на Павлоград.
С другой стороны, есть группировка, которая действует в запорожском направлении, к востоку от Гуляйполя, то есть это (возможность. — Ред.) продавливать фронт в районе Великой Новоселки, перерезать трассу, которая идет из Прахово в направлении Запорожья, наступать на север… И соединиться с войсками, наступающими с севера. Там, по-моему, где-то около 130-140 километров надо пройти с боями, чтобы замкнуть кольцо окружения.
Возможно, как-то группировка будет дробиться по частям. Противник часть своих резервов накопил в районе Артемовска, чтобы иметь возможность купировать какие-то прорывы линии фронта Донецко-Горловского направления и, если у них обрушится фронт — в районе Попасной. С другой стороны, эти силы могут быть использованы для поддержки обороны Славянска, Краматорска или же каких-то боев в районе Красноармейска. С другой стороны, они готовят группировку в районе Павлограда, чтобы попытаться контратаковать те силы, что будут наступать по трассе Донецк-Павлоград. Сейчас видим, что идет накопление сил, дату наступления никто не называет, так что — просто ждем.
Понятно, что это своеобразная оперативная пауза, с точки зрения наступления с точными целями, но каждый день мы видим, наносятся очень мощные удары по военной инфраструктуре противника, то есть, уничтожаются склады, тяжелая техника, уничтожается логистическая инфраструктура, в первую очередь — запасы нефти, запасы боеприпасов. То есть, при более длительном интенсивном сражении, конечно, нехватка ресурсов может критическим образом сказаться на возможности ВСУ там организованно сопротивляться.
- Насколько западная помощь вооружениями может помочь Украине продержаться, насколько это может оказаться эффективным?
— Понятное дело, что бригады, которые ведут бои уже полтора месяца, понесли очень серьезные потери… Если потери в людях они еще могут как-то заткнуть за счет новых мобилизованных, то потери тяжелой техники зачастую невосполнимы, особенно это касается тяжелых РСЗО, САУ. Почему они просят САУ? Артиллерия несет тяжелые потери, компенсировать их зачастую нечем — или можно, но не сразу, а нужно сразу и сейчас. Поэтому и крики.
Я думаю, будет поставляться и САУ, и что-то более серьезное. Они уже полностью взяли курс на подобный тип войны, она промежуточным решением не закончится, это надо ясно понимать. И в этом плане Россия должна учитывать опыт сирийской кампании — перед нами противник, которого будут поддерживать из-за рубежа различной техникой, в том числе и современной.
Раз они не хотят заключать соглашение на тех условиях, которые предлагали тогда, надо ужесточать условия и брать курс на создание на уже освобожденных территориях и тех, которые будут освобождены, новых государственных образований. Потому что — какой смысл обсуждать что-то с режимом, который плотно вписался в стратегии "сириизации" Украины? О чем с ним можно договариваться? Вопрос создания новых государственных образований на территории Херсонской, Запорожской и — в дальнейшем — Харьковской, Днепропетровской областей, он назрел и перезрел.
Надо решить военные задачи и постепенно переходить к созданию более структурированной государственной политики, с учетом того курса, который осуществляет США. Понятное дело, что они войну прекратить не дадут, режим на Украине будет всячески этому способствовать, и поэтому никакие переговоры там ни к чему не приведут. Соответственно, надо всерьез думать над тем, что делать на тех территориях, которые будут освобождены нашей армией.
- Недавно я вернулся из Херсона. Люди хотят конкретики. Но можем ли мы дать четкую картину, что будет потом? Чтобы люди понимали, вот — зашли войска, вот создана военно-гражданская администрация, куда можно обращаться, и здесь будут решены вопросы по снабжению, по работе, по обеспечению едой, товарами первой необходимости, лекарствами…
— Думаю, власти пока оттягивают этот момент в ожидании результатов военной операции на Левобережье. То есть уже по итогам этой операции, скорее всего, мы увидим какую-то политическую конкретику. В особенности, если после этого шайка Зеленского будет продолжать пытаться оттягивать, ломать комедию на переговорах — заниматься тем, чем они занимались восемь лет в рамках Минских соглашений.
Думаю, сейчас увидим определенную интенсивную военную кампанию, после чего появится какая-то конкретная политическая ясность в отношении судьбы этих областей. С учетом того курса, который приводит на Украине Зеленский, точнее США, думаю, мира там не будет. И эти территории надо обустраивать уже в русле сугубо российских интересов, не обращая внимания на действия украинских властей.
Пока этот вопрос, с точки зрения официальной политики, будет находиться на паузе вплоть до завершения интенсивной фазы операции на Левобережье.
- У вас целая структура, которая поставляет гуманитарную помощь. Какие тут возникают сложности? Часто сообщают о трудностях на границе…
— При правильной организации работы возможности (доставлять помощь. — Ред.) есть. Я взаимодействую с различными группами гуманитарщиков, там все заезжает, есть согласование по перемещению грузов до границ, перемещение грузов после. Там работают люди, у которых есть опыт, они этим занимались в 2014-2015 годах, соответственно, этот опыт применим и сейчас.
Опять же, есть определенный набор правил, что можно возить, что — нельзя. Если ты действуешь в определенных рамках, ты все можешь завезти. У нас с начала марта глобальных проблем с завозом грузов ни в одной из групп, с которой я взаимодействовал, не было. У других групп были такие трудности. Насколько я знаю, у Владлена Татарского были проблемы с таможней, но они позитивно решились. Это вопрос организации работы. Возможно, государству нужно более ясно заявить о важности гуманитарной работы, о снятии излишних бюрократических преград.
Понятно, что есть требования безопасности, никто не хочет видеть рост оборота оружия через свободно пересекаемую границу. Это все в 2014 году проходили, когда граница одно время была очень прозрачной, потом ожесточилось все. Думаю, тут скорее вопрос должен быть в грамотном взаимодействии государства с гуманитарными организациями, чтобы все было чисто, чтобы это не контрабанда была, а именно гуманитарная помощь, собираемая по всей стране для военных народных республик.
Большая часть помощи собирается именно на армию ДНР-ЛНР. С точки зрения оснащения, войска РФ более оснащены, чем армия народных республик, чем резервисты. Огромное количество людей были призваны в армию. Местные организационные структуры не справляются в полной мере с их экипировкой — есть проблемы с обувью, с элементарными вещами.
Пока государство занимается работой по выстраиванию более организованной системы снабжения, волонтеры просто помогают, как в 2014 году было. Тогда сначала волонтеры очень сильно помогали ополченцам… Естественно, все будет здесь так же, просто нужно некоторое время для такой масштабной операции — для большого количества людей это будет выстроено. На текущем этапе помощь волонтеров очень важна. Государству нужно активно взаимодействовать с волонтерскими организациями, где-то нужно снимать излишние запреты, конечно, не забывая о вопросах безопасности, одно не исключает другого.
* Деятельность Meta (Facebook, Instagram) запрещена в РФ как экстремистская
** Запрещенная в РФ террористическая организация
