Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
— Алексей, почему когда солдаты ВСУ попадают в плен к нам, то они могут надеяться на то, что им могут налить чашку кофе, окажут медицинскую помощь и даже дадут позвонить маме. С другой стороны, если российские военнослужащие попадают в украинский плен, их пытают, над ними издеваются? Понятно, что это исключительные случаи, но все же необходимы механизмы, какие-то меры, благодаря которым будет неотвратимое наказание за такое обращение с военнопленными и какими они могут быть?
— Начнем с того, почему нет таких кадров с российской стороны. У нас совершенно другое отношение к этому конфликту. Несмотря на то, что он называется «специальной военной операцией» — и таковой по факту является, потому что применяется отнюдь не вся номенклатура вооружений, которая есть в распоряжении у российской армии.
Это ограниченный военный конфликт. Причем сознательно ограниченный российской стороной, которая взяла на себя массу обязательств, например, по поводу минимизации ущерба для гражданского населения. Свято соблюдается это требование.
Но, более того, российская сторона, несмотря на то, что называет этот конфликт «специальной военной операцией», применяет по отношению к нему все правила ведения войны, в том числе, все конвенции, которые подписывала Российская Федерация, включая Женевскую конвенцию, где одним из главных моментов является момент обращения с военнопленными, где четко прописано, что военнопленные обладают правами, над ними нельзя и запрещено издеваться, пытать их.
Запрещено жестокое обращение. Там целый раздел, он регулирует взаимоотношения стороны, которая взяла в плен солдат противника, и военнопленных. У военнопленных есть определенные права, но есть, конечно, и обязанности. Точно так же, есть и у стороны, которая осуществила пленение, в первую очередь — обязанности.
Украина не объявила войну Российской Федерации, хотя об этом говорят все официальные спикеры, что да, война, мы воюем с Россией, у нас идет война… Но при этом официального объявления войны они затруднились сделать. И Верховная Рада, и президент Зеленский ничего этого не произвели.
Женевская конвенция говорит, что даже если конфликт не был назван войной, то страна обязана соблюдать [права пленных], коль идут военные действия. А Украина этого не соблюдает. И более того, исходя из того, как эти видео появляются, как появляются другие свидетельства… Например, был страшнейший момент, когда украинский военный берет телефон погибшего, судя по всему, российского военного, звонит его девушке, издевается над ней на протяжении нескольких минут, несмотря на то, что она рыдает в трубку, понимая, что, скорее всего, ее близкий человек погиб.
Украина поощряет такое отношение, она расчеловечивает военнослужащих российских, более того, расчеловечивает жителей России эпитетами и определениями, которые не имеют отношения к реальности, но только показывает уровень понимания этого конфликта с украинской стороны.
И, что немаловажно, это проникает в официальную риторику, проникает во взаимоотношения, которые царят на поле боя. Это приведет к тому, что, как сказал мой знакомый из военной сферы — до статуса военнопленного еще нужно дожить. Это очень важно, это должны понимать украинские солдаты, офицеры, которые себе позволяют такое отношение.
Я не думаю, что российская армия будет симметрично действовать. В том случае, если будет принципиальная возможность, брать в плен или не брать украинских военнослужащих, будет выбираться вторая опция, как более экономная.
На войне людей убивают — это есть одна из особенности этого состояния людей. Соответственно, это будут лишние жертвы среди украинских военнослужащих, в случае негуманного отношения к российским военнопленным.
— Сергей Шойгу заявил о выполнении основных задач первого этапа спецоперации на Украине, одной задачей из которых стало существенное снижение боевого потенциала ВСУ. Трудно предполагать, когда закончится спецоперация, какие даты, сколько еще может продлиться это. Раз уж некий первый этап прошел, встает вопрос цены спецоперации. Какая цена, сколько заплатит за это Украина, в том числе и Российская Федерация тоже?
— Война — это всегда размен. Вы всегда тратите свои собственные усилия, живую силу, как это ни печально говорить, технику, на то, чтобы добиться результатов в войне. Результат в войне достигается часто путем уничтожения живой силы и техники противника, инфраструктуры.
Цена будет заплачена обеими сторонами, но нужно понимать, что у России есть смысл в том, что она делает, потому что она хочет достигнуть мира, лучшего, чем довоенный. В том случае, если бы сейчас этот формат специальной военной операции не был применен, то мы бы через два, через три года, может быть, через год, столкнулись бы с другой армией. С армией, которая бы была полностью перевооружена на западное вооружение, тренированная по стандартам НАТО, работающая в гораздо более комфортных для себя условиях.
Много раз говорили о том, что фактически Российская Федерация предупредила тот удар, который Украина готовила как по республикам Донбасса, так и по Крыму. Были найдены карты минных полей возле Крыма, на которых буквально за несколько дней до начала специальной военной операции были проделаны проходы для танков.
Это подтвердил бывший губернатор Херсонской области, который сказал, что именно эти проходы, сделанные сознательно украинской стороной, наглядно говорят о том, что готовились к наступлению. Они были потом использованы российскими войсками при наступлении со стороны Крыма. Это были украинские минные поля, которые были сняты буквально за несколько дней до начала операции.
Почему первый этап, второй этап, третий и завершающий этап, я не посвящён в документы Генштаба, не знаю, как у них по полочкам разложено, но логично, что есть первая, вторая и третья стадии.
Первая стадия, могу объяснить, почему так велась. По оценкам Пентагона, западных спецслужб, Российская Федерация задействовала в специальной военной операции силы, не превосходящие двести тысяч, а то и сто пятьдесят тысяч солдат. Со стороны же Украины только армия составляла 260 тысяч, к этому нужно прибавить погранслужбу, Службу безопасности Украины, национальные батальоны, запрещенные «Айдар», «Азов», «Торнадо» и прочие, которые были плотнейшим образом интегрированы в украинскую армию, фактически представляли собой армейские подразделения. И, что немаловажно, Украина провела мобилизацию.
Если Россия сражается контрактной армией — и отнюдь не всей, то Украина уже докатилась до стадии тотальной войны и тотальной мобилизации. Так вот, украинская вооруженная сила разнокачественная, кадровая армия составляет половину. Это около шестисот тысяч человек сейчас? Это то, что под ружьем уже сейчас находится на Украине.
В такой классической ситуации война на истощение, эквивалентный размен, была невозможна для Российской федерации. Невозможно разменять 200 тысяч, а то и 150 тысяч, на 600 тысяч [военных].
Но Россия очень разумно использовала фактор внезапности, когда была уничтожена система ПВО Украины, которая оказалась не подготовлена, что бы там Арестович ни рассказывал, что у них пятьдесят только дивизионов, что все они были накрыты крылатыми ракетами в первые же дни.
И второе, конечно, использовала [РФ] свое преимущество маневренности, преимущество в вооружениях всего поля боя. Россия продемонстрировала маневренную войну. Был осуществлен удар сразу по нескольким направлениям.
Украина не понимала, куда направить свои резервы, они были раздерганы. Была создана угроза Киеву. Это столица, сразу же Генштаб потребовал защищать Киев, где, как оказалось, удар не наносился. То же самое произошло на севере — Чернигов, Сумы — везде требовали они подкрепление, и все это приводило к тому, что они заходили в города, а города были ловушками. Их никто не штурмовал. Мы видим, что Чернигов взят в окружение, взят в полукольцо Харьков. Украинские силы, которые туда закатились, оказались в роли крепостных гарнизонов, которые не могут предпринимать активные действия.
При этом Россия осуществила первый этап, его не назвал наш министр обороны, но он понятен из тактики операции. России нужно было замкнуть между собой все эти театры. В первую очередь, отрезанный южный Крымский театр военных действий. Для этого нужен был сухопутный мост через северный берег Азовского моря. Российская армия прикрылась мощным оборонительным рубежом Днепра, это широкая река, которую украинские войска просто сейчас не могут форсировать, и этот оборонительный рубеж от Херсона через Новую Каховку, Энергодар, вплоть до южных подступов к Запорожью, сейчас не позволяет вообще [проявлять активность ВСУ]. Такая южная стена создана.
И создан сухопутный мост. С падением Мариуполя будет соединен южный театр военных действий, который из Крыма развивался, и восточный — Донбасс. Дальше, очевидно, я думаю, это понимает и украинская сторона, это будет окружение всей наиболее боеспособной группировки ВСУ на Донбассе.
Напомню, там от шестидесяти до ста тысяч кадровой армии. Половина всей кадровой армии украинской сейчас находится на Донбассе. Плюс туда были переброшены несколько дивизий подкрепления для того, чтобы как-то эту дугу, которая мучила республики Донбасса на протяжении целых восьми лет, чтобы ее прикрыть по флангам. Но они уже продавлены.
С юга фронт от Мариуполя ушел минимум на сто километров, за Волноваху, и идет речь о штурме укрепрайонов возле Донбасса, возле Донецка, причем при штурме с обратной стороны, с перевернутым фронтом будет воевать украинская армия… Захвачены стратегические переправы через Северский Донец, освобождён Изюм и создан плацдарм на южном берегу Северского Донца.
И теперь у Украины совершенно проигрышная ситуация. Потому что любая стратегия ведет к разгрому донецкой группировки. Можно по-прежнему цепляться за эти города-крепости, но без снабжения, которое, скорее всего, будет прервано, они очень быстро падут. Ровно так же, как и Мариуполь. Хотя, конечно, это серьезное разрушение гражданской инфраструктуры.
Украина может стараться создать какие-то препятствия для смыкания клещей, но это бой в чистом поле и, как показали события южнее Изюма, украинские подкрепления разбивают на подходе.
И, наконец, можно дать команду на отход, но этот отход, скорее всего, для донецкой группировки превратится в неорганизованное бегство. Поэтому они до сих пор цепляются за эту некую украинскую «линию Мажино», которую они строили восемь лет, на которой они будут пытаться удержаться.
Удерживаются они из последних сил, и это видно по террористическим обстрелам Донецка, Горловки, других прифронтовых городов. Потому что это оружие нужно для борьбы с российской армией, а его используют против собственного населения Донбасса.
Я думаю, это и будет второй этап. Думаю, российский Генштаб имеет массу сюрпризов, и вообще, как говорил один китайский классик: «Война — это путь обмана».
Мне кажется, что первый этап российское командование переиграло и добилось своих целей. Создав единую «пасть медведя», в которую украинский поросенок сам заполз — с севера до юга.
Второй этап — именно замыкание этой пасти, которая должна сомкнуться сначала на Донбассе, а потом, не исключено, что мы увидим стратегические окружение второго оборонительного рубежа, который сейчас Украина спешно возводит вдоль Днепра, на пока еще украинском правом берегу Днепра, находящемся под их контролем.
Но это как раз и есть третий этап, который для меня видится логичным. Ну а дальше посмотрим, насколько украинское руководство потеряло связь с реальностью, потому что сдаваться нужно уже сейчас, если рассматривать ситуацию с точки зрения военной науки.
Но какой-то момент времени они будут тешить себя надеждами на эти фейковые контрнаступления, в которых практически исключительно погибает украинская армия. Она, как только выходит в поле из этих крепостей, тут же ее накрывают РСЗО, баллистическими ракетами, артиллерией, она несет чудовищные потери, что показало последнее контрнаступление (главы Николаевской ОГА. — Ред.) Кима из Николаева. Как только войска украинские высунулись из этого города — сразу же они были разбиты. Вот мой краткий анализ текущей военной обстановки.
— Второй и третий этап, о которых вы говорили, во временном эквиваленте пройдут быстрее или так же, как первый этап?
— Я считаю, что сейчас мы подошли к критической точке, потому что перегруппировка, которая, как было сказано, предусматривает снижение активности на Киевском и Черниговском направлении, — это переход к стратегической обороне. Напоминаю, что оборона — это экономный метод ведения войны. Нападающая сторона обладает инициативой, но обычно несет гораздо большие потери.
Первый этап российской операции был просто уникален, потому что нападающая сторона несла меньшие потери [чем противник]. Это сейчас практика высокотехнологичных войн. Когда США против Ирака воевали, тоже была общевойсковая операция, наступательная, в которой американские войска несли меньшие потери.
Сейчас российские действия называют «Буря в степи», на Западе я встречал такое наименование. Сейчас это критическая точка. Для начала второго этапа… Он очевиден, понятно, что Украина готовится к отражению ударов с юга и ударов с севера, со стороны Изюма.
Но стоит понимать, что и со стороны Изюма и со стороны Запорожья фронт составляет по длине около 150 км. Поэтому украинцы сейчас просто не понимают, где на этих трехстах километрах общей протяженности фронта будет нанесен главный удар.
Мы, когда увидим этот удар, когда на брифингах будут называться десятками занятые села — тогда мы можем сказать, что второй этап российской операции пошел успешно. Там есть свои трудности, есть укрепрайон в Павлограде, есть укрепрайоны украинской армии возле Лозовой. Они готовятся к этому отражению. Понятное дело, точно так же готовится к наступлению и российская армия для того, чтобы решить позитивные задачи этой войны.
Нельзя сказать, что это будет месяц или два. Третий этап — когда нужно будет разгромить второй оборонительный рубеж вдоль Днепра. Речь не идет о днях или неделях. Это длительная операция, театр военных действий огромный, он превосходит сирийский, иракский. Он очень сложный, там есть реки, леса, пересеченная местность, масса городов.
Города не уничтожаются. Если американцы фактически ломали просеки в городах, для того чтобы пройти, артиллерией и авиацией, то российская армия этого не делает. Она очень точечно и с максимальной бережностью к гражданскому населению пытается выбить украинские войска из плотной городской застройки. Думаю, речь идет все-таки о месяцах. Не надо говорить о днях или неделях. Вот такая ситуация.
— Мы подошли к двусторонним переговорам, которые состоялись в Стамбуле. С нашей стороны это был Владимир Мединский, с их стороны — Давид Арахамия. Те договоренности, которых достигли, по поводу снижения активности боевых действий на этих территориях. Будет ли украинская сторона соблюдать эти договоренности или это опять будет использовано как провокация?
— Это уже сейчас звучит. Арестович выступил, в очередной раз «освободил» в Твиттере Ирпень, в Фейсбуке — даже и Гостомель. Но, понятное дело, что это победа исключительно в его собственных мечтах или представлениях о войне.
Я реалист и прекрасно понимаю, что за этот месяц российская армия создала укрепленные оборонительные позиции, — то есть, как ни странно, в наступательной операции была создана оборонительная позиция, из которой просто выбить российские войска кавалерийским наскоком невозможно.
Конечно, постоянно будут предъявлять действия взводных или ротных групп. Кто военный, тот понимает, что взвод не может взять город физически. Он может изобразить какую-то деятельность. Точно так же сейчас будут выдавать за такие наступления действия диверсионно-разведывательных групп.
Допускаю, что будет активность с украинской стороны. У них ничего не осталось. Они не могут выехать в чистое поле на тяжелой технике, потому что эта техника будет расплющена под огневым воздействием Российской Федерации.
Сейчас мы увидим много, и будут эксплуатировать и сюжет о том, что Россия на что-то пошла, на что-то согласилась, что-то сдала, хотя переговорщики от Российской Федерации и от Министерства обороны, Мединский — говорили, что «мы вам сообщаем требования украинской стороны, но это абсолютно не влияет на нашу позицию. Да, украинская сторона хочет это и это». Ну хочет, ну и что. Знаете, это как я хочу у тебя взять взаймы тысячу рублей. Ну хоти дальше.
— Перейдем к экономической составляющей глобальной проблемы. Вячеслав Володин сообщил о возможном расширении списка российских товаров, экспортируемых за рубли, в том числе, упомянул удобрения, нефть, уголь, зерно. Какой будет рубль, если вдруг это все реализуется, и действительно страны начнут оплачивать энергоресурсы и все остальные товары в рублях, хотя G7 отказались в полном составе это делать?
— Существует три сценария развития ситуации. Первый — позитивный для нас. Завтра «день дурака», 1 апреля, Евросоюз в полном составе публикует заявление о том, что он согласен оплачивать газ в рублях.
Я в это не верю, но понятно, что в этом случае возникает ситуация, что евро нам столько не нужно, поскольку у нас огромный профицит торгового баланса и с США, и тем более с Евросоюзом.
Мы фактически снабжали ресурсами, взамен на их… я не хочу назвать евро резаной бумагой, это не было резаной бумагой, но после санкций — это резаная бумага. Нам давали красивые фантики, которые теперь просто обесценили решениями, путем заморозки активов, ограничения нас в покупке европейской продукции. Потому что если мы ничего не можем купить с Европы за эту бумагу, так зачем нам отдавать свой газ фактически бесплатно? Нефть, уголь и массу других вещей?
Второй вариант: европейцы начинают уходить в тотальный отказ. Они начинают говорить: «Мы не покупаем ни грамма вашего газа». Здесь я ожидаю, что Россия в самом деле перекрывает поставки газа на европейский рынок.
Это больно для нас, мы теряем валютную выручку всю. Но нам она не нужна была в таких объемах, мы лучше тогда с Китаем за юани будем торговать, чем постоянно рисковать получить евро от Евросоюза, и, пока их европейцы не арестовали, срочно отдать китайцам, как вроде они уже китайские, хотя на самом деле нет. Ровно таким же образом можно заплаченные российскими компаниями евро дензнаки арестовать уже на китайских счетах.
Второй вариант, что европейцы начинают морозиться в таком психологическом смысле, говорить: «Нет-нет, мы не покупаем, мы перекрываем газ», и они начинают морозиться уже в буквальном смысле. То есть у них начинают выступать политики, что хорошо бы иметь температуру не 15 градусов по Цельсию, а 12 — так вообще мы можем без газа обойтись. А если открыть форточки зимой, так зачем газ нам нужен, мы морозоустойчивые.
Но это, конечно, глупость, потому что это вызовет огромный социальный взрыв в странах Евросоюза, и это мы уже видим — выступления испанских фермеров и французских рыбаков, автомобилистов. То, что происходит сейчас — это цветочки, а там вообще будет распад всей социальной ткани Евросоюза.
Третий вариант, который я считаю наиболее вероятным — то, что европейцы начинают сепаратные переговоры с Российской Федерацией. Каждая страна в отдельности, по каким-то особым режимам. «Я мне — ты тебе». Двухсторонние контакты и какие какие-то точечные снятия санкций.
Германия договаривается: мы будем поставлять «Сапсаны» Siemens, а вы тогда часть газа продавайте все равно за евро. Французы говорят: сохраните нам Danon, который работает в Российской Федерации и позвольте его выручку использовать для оплаты газа. Кто-то, возможно, скажет: мы вам можем уступить какие-то товары специально за рубли, вы их можете за рубли покупать, только продавайте газ.
То есть начинается бартерная торговля, очень сложная и непрозрачная, которую никто не афиширует. Это будет наиболее вероятный сценарий — распад мира на валютные зоны. Его давно уже прочили. Первый этап этого распада — это переход к бартерам и мультивалютным расчетам.
