Сергей Робсман родился в селе Ивановка Екатеринославской губернии (ныне часть Луганской области) в семье лавочника. После окончания училища и службы в армии, Робсман увлекся политикой и вступил в РДСРП.
Политическая активность вынудила его на несколько лет уехать в Европу, где он осел в Швейцарии. В 1907 году взяв фамилию Мазлах он вернулся в Россию и остался в Полтаве, где подрабатывал в местной управе и заодно периодически выполнял несложные партийные поручения.
После Февральской революции Мазлах, имевший обширные связи в Полтаве, стал одним из негласных руководителей города. В частности, вошел в состав Полтавского совета. Параллельно он входил в руководство городской управы, возглавлял местный рабочий профсоюз и издавал газету с громким названием «Молот».
Постепенно вокруг Мазлаха сложилась группа единомышленников, которая по-своему трактовала некоторые пункты партийной программы. В частности, ссылаясь на провозглашенное большевиками право на самоопределение наций они желали видеть Украину хоть и социалистической, но полностью независимой от России.
На почве национального вопроса началось размежевание между двумя региональными группами украинских коммунистов, позднее дошедшее почти до открытого противостояния.
Спор шел между «полтавцами», стоявшими за самостийность и «екатеринославцами», стоявшими за единые Украину и Россию и ориентировавшимися на Москву. К слову, близким соратником Мазлаха по полтавскому периоду был Владимир Ауссем — впоследствии очень влиятельный большевик.
В конце концов полтавские большевики де-факто раскололись. Часть поддерживала Мазлаха, который приветствовал сепаратистские универсалы Центральной рады, остальные ориентировались на московское руководство.
Результатов конфликта стало исключение Мазлаха из партии.
Однако вскоре после похода Муравьева на Киев, Мазлаха в партии восстановили и даже дали пост комиссара по финансам в Полтаве. В результате заключения Брестского мира и наступления немцев, Мазлаха эвакуировали в РСФСР, где тот работал в аппарате наркомнаца по украинскому направлению.
В январе 1919 года Мазлах пошел на весьма дерзкий шаг.
В типографиях наркомнаца он умудрился напечатать свой пламенный программный манифест «К моменту» [До хвилі (Що діється на Вкраїні і з Україною?)], в котором подверг разгромной критике Ленина и остальных большевиков за их позицию по украинскому вопросу.
Эта книга считается буквально «библией» украинского национал-коммунизма, на которую в дальнейшем опирались все представители этого идеологического направления: «боротьбисты», «укаписты» и федералисты в КПУ.
Соавтором Мазлаха был Василий Шахрай (на обложке оригинального издания 1919 г. его фамилия значилась как Шах-Рай), который в своё время представлял большевиков в Центральной Раде.
Манифест был издан в Саратове (!) на украинском языке в поистине неповторимом стиле. Мова в нем перемежалась с английскими, французскими и немецкими словечками, латинскими изречениями, частушками и стихами классиков. Встречались и настоящие шедевры. Например, одна из страниц начиналась таким предложением (орфография полностью сохранена):
«Damned hohly! (кляти хохли), — чуемо ми кругом».
Полемика с «продажными екатеринославцами», Раковским и лично Лениным шла в таком духе:
«Вы зовете нас националистами, шовинистами. Мы этих слов не боимся. Наш национализм целиком и полностью определяется вашим интернационализмом. Как вы, так и мы. А что от вашего интернационализма несет «русским духом» мы доказали….
Вы скажете, что Украина «такая-сякая». А покажите другую страну, где поют такие прекрасные песни? Варится такой вкусный борщ и славные вареники да галушки? Где вкуснее чарка? А «малороссийский» гопак!»
Суть претензий Мазлаха сводилась к тому, что большевики обещали самоопределение наций и наврали. Что ни о какой реальной независимости речь не идет, все они поражены великодержавным шовинизмом, считают, что украинцев не существуют.
Чтобы это опровергнуть и на деле продемонстрировать миру интернационализм большевиков, Ленин должен немедленно предоставить Украине, Грузии и «Эстляндии» подлинную независимость, за что местный пролетариат будет ему вечно благодарен.
В итоге разразился большой скандал.
Брошюру изъяли, а Мазлаха исключили из партии и запретили занимать государственные посты на Украине. Однако через несколько месяцев он доехал до Москвы и там сумел убедить комиссию, что его по ошибке исключили из партии.
Осенью 1919 года он вернулся в партию и позднее работал на руководящих должностях в Полтавском и Донецком губисполкомах.
В частности, в 1920 г. Мазлах был редактором знаковой для советского Донбасса газеты «Кочегарка». Годом ранее она носила показательное название «Донецко-Криворожский коммунист». Затем, когда всякое напоминание о Донецко-Криворожской республике постарались забыть, газета сменила название на не менее показательное: «Всероссийская кочегарка». В 1925 г. неполиткорректное для периода украинизации название изменили на просто «Кочегарка».
К середине 20-х Мазлах отошел от сепаратистских взглядов, что позволило ему сделать карьеру в УССР. В частности, он входил в коллегии наркомата образования, рабкрина, а затем был одним из руководителей республиканского Центрального статистического управления.
В 1930-е Мазлах перебрался в Москву, где работал в комиссии по заготовкам при Совнаркоме.
При таком прошлом его дальнейшая судьба была несколько предсказуема. Немало экземпляров его пламенного манифеста сохранилось в недрах спецхрана. Так что в 1937 году Мазлаха арестовали, обвинили в украинском национализме и намерении создать украинскую коммунистическую партию с целью выхода УССР из состава Советского Союза.
Хотя Мазлах к тому моменту, кажется, уже и сам давно не разделял этих взглядов, во всяком случае, в полной мере, это ему не помогло. В ноябре 1937 года он был приговорен к смертной казни и расстрелян в возрасте 59 лет.
Впоследствии про Мазлаха внезапно вспомнили в украинской диаспоре на Западе во времена Холодной войны. В частности, его манифест был еще раз издан сначала на украинском, а затем и на английском языках.
