- Анатолий Александрович, на ваш взгляд, какие события в 2020 году оказали наибольшее влияние на политическую, экономическую и социальную жизнь России?
— Понятно, что главное событие, повлиявшее на жизнь не только Российской Федерации, и даже не только всей России, но и всего мира, — это пандемия коронавируса. Это событие так или иначе затронуло весь мир, но для нас оно, как ни странно, открыло довольно большие перспективы.
Насколько я понимаю, эта пандемия ускорит демонтаж нынешней системы глобального разделения труда, основанной на узкой специализации стран. Не буду влезать в подробности — у меня уже есть довольно много публикаций о том, почему эта система, изначально казавшаяся весьма полезной, на деле оказалась катастрофически неэффективной.
Но кое-кто, правда, из нее извлекает выгоду, поэтому для того, чтобы не допустить продолжения власти президента [США Дональда] Трампа, пытавшегося эту систему демонтировать, учинили небывалые по размаху даже в Соединенных Государствах Америки подтасовки при подсчете результатов голосования и совершенно откровенным и наглым образом разрушили остатки веры не только народа Соединенных Государств Америки, но и всего мира в честность тамошней системы выборов в целом.
Просто для того, чтобы не допустить демонтажа этой системы.
Но разрыв технологических цепочек карантинами по коронавирусу настолько наглядно доказал необходимость демонтажа этой системы, необходимость замыкания технологических цепочек внутри отдельных стран, что совершенно независимо от дуэта [президент США Джо] Байден-Альцгеймер эту систему демонтируют уже полностью в ближайшие годы.
- Чем это чревато для России?
— Россия в целом и Российская Федерация в частности имеют наилучшие в мире возможности разнообразить свое производство, поэтому мы больше прочих выиграем от демонтажа этой системы. И с моей точки зрения, это главное из ожидаемых последствий коронавирусной пандемии. Есть, конечно, и другие последствия, но этого одного уже достаточно для того, чтобы изменить структуру всего мира.
— Перспективы, несомненно, есть. Насколько мне известно, в Украине [депутат Верховной Рады Виктор] Медведчук сейчас пытается вопреки американскому запрету на закупку вакцин в Российский Федерации наладить собственное производство по лицензии Российской Федерации. Получится это у него или нет, не знаю, но Российская Федерация в принципе спокойно выдает лицензии на это производство практически всем желающим.
Так что я очень надеюсь, что и на Украине, несмотря на то что власть в феврале 2014 года была захвачена террористами, в принципе не заинтересованными в существовании русского большинства народа Украины, смогут все-таки защитить право этого большинства на жизнь.
- Пандемия, как вы и сказали, это то, что оказало влияние на жизнь всего мира. А происходили ли в этом году внутри России процессы, которые, на ваш взгляд, тоже стоит отметить как значимые для ее дальнейшего развития?
— Если не считать пандемии, то наибольшее влияние на нашу страну, а через нашу страну на весь мир окажут принятые поправки к Конституции Российской Федерации и прежде всего поправка о том, что наши законы имеют приоритет над международными соглашениями. Тут, правда, есть один важный нюанс, который учитывают далеко не все, кто эту поправку комментирует.
Нюанс заключается в том, что в принципе договоры проходят процедуру ратификации, то есть их рассматривает тот же орган, который принимает собственные законы страны и, таким образом, включает их во внутреннее законодательство. Единственное отличие, что при ратификации договор в отличие от закона нельзя менять и дорабатывать.
Кстати, несколько лет назад парламент Эстонии при ратификации договора с Российской Федерацией о границе попытался этот договор поменять, что автоматически сделало его недействительным, и пришлось Эстонии принимать другой закон о границе, естественно, уже не столь выгодный для нее, как предыдущий.
Так вот, если международное соглашение прошло ратификацию, оно автоматически становится частью собственного законодательства. Но есть еще базовые международные принципы, принимаемые без ратификации на основе, так сказать, чьего-то убеждения. И вот теперь эти базовые принципы будут приниматься, только если не противоречат Конституции Российской Федерации.
И это важно не только для Российской Федерации, это важный прецедент для всего мира хотя бы потому, что многие подобные соглашения принимались в одних психологически важных обстоятельствах, а сейчас работают при совершенно иных обстоятельствах. И, соответственно, их применяют в смысле прямо противоположном тому, что имелся изначально.
— Например, соглашение о нерушимости границ, принятое в Хельсинки в 1975 году, автоматически утратило изначальный смысл после распада СССР и Югославии. И это, в частности, означает, что части России, считающиеся сейчас независимыми государствами, в обосновании своих границ ссылаются как раз на Хельсинкское соглашение, но фактически они на него ссылаться не могут. Оно утратило смысл.
Это тот пример, что вспоминается с ходу и касается России в целом и Российской Федерации в частности.
- Принятие поправок было довольно громким и действительно значимым для России событием. А не заметили ли вы какие-то процессы, которые, возможно, были менее значимыми на первый взгляд и не были замечены широкой публикой, но в будущем могут иметь весомое значение для страны?
— Трудно сказать. То есть почему трудно, потому что в принципе событий, способных перерасти в нечто стратегическое, всегда много. Но какие из этих событий действительно разовьются до стратегического уровня, а какие так и останутся за кадром, заранее предсказать невозможно.
Кстати, пандемии это тоже касается. То есть теоретически понятно, что всегда возможно возникновение каких-то пандемий, но невозможно было предсказать, какое конкретно из множества заболеваний перерастет в пандемию.
Помните, как издевались над Всемирной организацией здравоохранения, когда она раз за разом предупреждала, что такое-то заболевание может вырасти до опасного уровня? Но она говорила, что именно может вырасти, а не обязательно вырастет. Предсказаниям этой организации не верили, и, когда очередная новая болезнь таки разрослась до размаха пандемии, мир оказался к этому практически не готов.
- Если бы в будущем вы стали автором учебника по истории России, как бы вы определили этот год в историческом развитии страны?
— Как год, когда необходимость массовой мобилизации стала очевидной.
- Это применимо конкретно к России или ко всему миру?
— Это относится ко всему миру.
