- Вячеслав, насколько серьезной потерей для русской цивилизации был Русский исход из Крыма в 1920 году? Кого и что мы потеряли? Насколько сильным был урон? Сколько человек тогда покинуло Крым?
— Русский исход 1920 года — это незажившая рана нашей национальной памяти. Прошло уже сто лет, и мы видели потом многое, но и сейчас образ множества кораблей, дымящих на горизонте и уносящих в неизвестность тех, кто стоял за свою Россию до конца, — один из самых трагических образов для каждого русского. Причем не только для тех, чьи предки уходили тогда из Крыма, — это наша общая рана, этот колокол до сих пор звонит по нам всем.
Принято думать, что тогда Родину покидали военные, офицеры, белая кость, те, для кого ни при каких условиях не было места при советской власти. На деле же уходил в эмиграцию широчайший срез всей страны — дворяне и крестьяне, рабочие и мещане, военные и штатские, священство, грудные младенцы и глубокие старики, православные, католики, мусульмане и иудеи, интеллектуальная элита и те, кто не умел читать и писать…
Недаром первую волну эмиграции называли Россией номер 2, ведь при желании среди эмигрантов можно было встретить кого угодно. Хотя, конечно, в первую очередь на слуху «звезды» эмиграции, те, кто сохранили и донесли до нас ее дыхание: писатели, артисты, философы, чьи имена составили бы славу России в 1920, 1930, 1940-х. Но сила их таланта была такой, что они состоялись и в эмиграции — и вернулись на Родину уже посмертно, в конце 1980-х.
А если мерить все сухой статистикой, то в ноябре 1920 года Крым покинуло около 156 тысяч человек. Из них около 50 тысяч офицеров, военных чиновников и солдат Русской армии, 6 тысяч раненых. Остальные 100 тысяч — гражданские лица, в том числе около 7 тысяч детей.
- Сколько тогда кораблей ушло из Крыма? Какова их судьба?
— На этот вопрос, казалось бы, дал ответ еще Врангель в своих воспоминаниях: «На 126 судах было вывезено 145 693 человека, не считая судовых команд. За исключением погибшего от шторма эскадренного миноносца "Живой", все суда благополучно пришли в Царьград». Однако эти фразы содержат заметные неточности. Во-первых, во время перехода погиб далеко не только один эсминец «Живой» (правда, на других погибших судах жертв не было, но сами они были потеряны); во-вторых, одно судно, вышедшее из Крыма, затем вернулось в него; в-третьих, количество кораблей и судов значительно превышало 126 — только русских насчитывалось не менее 140, не считая иностранных; во вторых, 145 с лишним тысяч человек — это те, кого вывезли именно русские суда, около 10 тысяч эвакуировались на иностранных.
Фактически в эвакуации было задействовано все, что могло хоть как-то держаться на плаву. Весь наличный состав Белого Черноморского флота во главе с линкором «Генерал Алексеев» и крейсером «Генерал Корнилов», эсминцы, тральщики, ледоколы, подводные лодки. Множество коммерческих судов, принадлежавших Русскому обществу пароходства и торговли либо частным лицам — их привлекли по тайм-чартеру, т.е. временно арендовали и сразу после эвакуации вернули владельцам. Иностранные корабли и суда — 5 французских, 5 американских, 4 английских, 3 итальянских, 2 греческих, по одному турецкому, норвежскому, датскому, бельгийскому и болгарскому судну.
Нагрузка на них распределялась очень неравномерно. Рекордсменом стал транспорт «Владимир», он один вывез из Крыма 12 600 человек, почти вшестеро больше людей, чем было на «Титанике». Понятно, что там на палубе и в трюмах негде было шагу ступить. Но были и корабли, особенно иностранные, которые вывозили по 100—200 человек.
В ноябре Черное море сильно штормит, и во время перехода в Константинополь несколько кораблей погибло. Эсминец «Живой» затонул вместе с 250 людьми на борту. С других кораблей людей успевали снять. Одна трагедия произошла из-за плохой ведомости — огромный транспорт «Кронштадт» протаранил болгарский пароход «Борис». А команда тральщика «Язон» с полпути решила вернуться в Крым.
Большинство кораблей и судов Русского исхода в 1920–1930-е годы были проданы иностранным судовым компаниям и продолжали ходить под флагами разных стран. Некоторые погибли во время Второй мировой войны, причем гибель парохода «Бештау» послужила основным поводом для вступления в войну Бразилии.
Другие оказались долгожителями: буксир «Тайфун» был списан в СССР в 1961 году, ледокол «Илья Муромец» — во Франции в 1963 году, буксир «Херсонес» — в Великобритании в 1964 году, ледокол «Всадник» — в Швеции в 1968-м. А некоторые были в 1920–1930-х возвращены в СССР и стали спустя 20 лет участниками Великой Отечественной войны («Россия», «Петр», «Инкерман», «Тайфун»). Пассажирский пароход «Киев» еще в середине 1950-х ходил у черноморского побережья под тем же именем, под которым уходил из Крыма в 1920-м!
- Как сложилась судьба покинувших Россию? Где, в каких странах и почему они поселились?
— Это всецело зависело от того, где, как и в каком качестве человек эмигрировал, кем он был в России. Понятно, что судьбы армейского поручика и богатого коммерсанта, отца большого семейства и юной девушки, известного писателя и рабочего складывались по-разному. Многое зависело и от чисто человеческих, житейских качеств.
Основным перевалочным пунктом эмиграции на Европу был Константинополь, откуда ехали в Болгарию и Сербию, а оттуда — в прочие европейские страны. Но были и отдельные потоки эмиграции в Африку, на греческие острова. Из Петрограда уезжали в Германию, Финляндию, Скандинавские страны. С Дальнего Востока — в Китай, Японию, Австралию. Многие сменили несколько стран — допустим, сначала Болгария, потом Бельгия, Франция.
В итоге к 1930-м годам в мире не осталось страны, где не было бы русских эмигрантов. В конце 1930-х, спасаясь от войны, люди поехали за океан. В 1945–1946-м, после Второй мировой, начался отток русских с Балкан в Западную Европу, а из Западной Европы — в США, Южную Америку, Австралию.
Если брать «среднестатистический» вариант — люди стремились осесть в благополучных странах с сильной русской диаспорой, как-то обустроиться, найти работу, освоить новые профессии. В 1920-х жили надеждой на то, что скоро можно будет вернуться, многие не принимали иностранного гражданства. Браки заключали преимущественно со своими же, хранили веру, язык, читали русскую прессу и книги.
С годами надежда на возвращение таяла. Но у многих эмигрантов до самой смерти был собран «тревожный чемодан» с самым необходимым, чтобы в случае чего можно было быстро собраться в самую желанную, заветную дорогу — на Родину.
- Почему Врангель не попытался вновь высадиться в Крыму или где-нибудь на Юге?
— Он прекрасно понимал, что такая попытка обречена. Несмотря на то что в 1920-х остатки Русской армии представляли собой грозную силу и оказывали существенное влияние на политическую атмосферу Балкан (так, русские эмигранты помогли в 1923-м задавить коммунистический мятеж в Болгарии, а в 1928-м не дали советизировать Албанию), Врангель не хотел, чтобы жизни русских офицеров и солдат были разменной монетой в политической игре третьих стран.
Его задача была в том, чтобы сохранить жизни своих воинов, а попытку реванша предпринять потом, при более благоприятных условиях. Но, как известно, они так и не настали. Даже в 1927 году, когда против СССР могла выступить большая и относительно единая западная коалиция, этого не случилось.
- Насколько правдива история, рассказанная в фильме «Служили два товарища»? Почему в послесталинское время в советском кинематографе начали относиться к Белой гвардии с уважением? С чем связан этот феномен?
— В советское время Русский исход был показан в нескольких художественных фильмах, в том числе и в легендарном «Служили два товарища». Но к реальности все это имело очень отдаленное отношение. В истории Белого движения действительно были две катастрофические, ужасные эвакуации — Одесская и Новороссийская, обе в начале 1920 года.
Там был и хаос на пристани, и давка на сходнях, и сотни людей, оставшиеся в порту и с мольбой тянущие руки вслед последнему пароходу, и красные части, преследующие белых буквально по пятам. Ничего подобного в Крыму не было — ноябрьскую эвакуацию планировали заранее, все было четко прописано, каждый знал свое место, а красные силы отстали от белых на суточный переход.
Оттого все, кто хотел покинуть Крым, это сделали (за исключением тех, кто по независящим от них причинам застрял в глубине полуострова и просто не успел в порты к отходу). И сцена, когда персонаж Высоцкого силой прокладывает себе путь на корабль, да еще с конем (лошадей в ноябре оставляли на берегу) — абсолютный вымысел. В реальности за такое его просто расстрелял бы воинский патруль, дежуривший у сходен.
А что касается уважения к Белой гвардии, которое звучало в советских фильмах, то оно было всегда, тому масса примеров. Классическая сцена психической атаки из «Чапаева», «Тихий Дон», «Дни Турбиных», «Хождение по мукам», «Красная площадь», даже детские «Макар-следопыт» и «Новые приключения неуловимых» — всюду мы увидим привлекательный образ белого офицера. Квинтэссенция, конечно, «Адъютант его превосходительства», где главный герой прямо-таки образец офицера: красивый, умный, благородный, храбрый.
Офицерство белых армий (и, шире, «царское» офицерство) для победителей, как ни странно, всегда было, несмотря на всю его враждебность, тайным идеалом и своеобразным «двойником», связь с которым советское офицерство чувствовало на каком-то странном уровне — это было притяжение и одновременно отторжение, и чем дальше уходила Гражданская, тем меньше было отторжение и больше — притяжение.
- Какие бы книги научные и художественные по Русскому исходу вы порекомендовали почитать?
— Массив научной литературы по этой теме огромен. Чтобы получить общее представление о картине, рекомендую сборник под редакцией С.В. Волкова «Исход Русской армии генерала Врангеля из Крыма». О репрессиях, которые обрушились на Крым после эвакуации, — исследование Леонида Абраменко «Последняя обитель. Крым. 1920-1921 годы».
Насколько мне известно, художественной прозы, целиком посвященной Русскому исходу, нет. Мемуаров, конечно же, множество, хотя в большинстве своем это именно главы, посвященные этому эпизоду. Если читать их подряд, появляется достаточно цельная картина.
В моем творчестве я тоже приводил своих героев в ноябрьский Крым 1920 года. Это глава из романа «Четыре судьбы, одна Родина», где описана эвакуация. Ее можно прочесть здесь
- Есть ли эмигранты в Вашей семье?
— Да, мой прапрадед, полковник Ананий Васильевич Максимович, эвакуировался из Крыма уже тяжелобольным инвалидом. Затем он находился в Константинополе, а в 1922-м был перевезен в Болгарию, где семь лет спустя умер в русском инвалидном доме на Шипке. Эмигрировали и две дочери его шурина, генерала Михаила Пантелеймоновича Михайлова.
Сам он остался в советской Одессе, а его дочери Наталья и Лидия, жены офицеров, эвакуировались в январе 1920-го. Обе осели в Париже и умерли там в 1968-м и 1970-м соответственно. Обе похоронены на знаменитом кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
