Через пару лет, после заключения «Большого договора» с режимом Кучмы, крымско-украинский вопрос стал терять актуальность, которую вновь полноценно обрел лишь в период Русской весны.
Постсоветские интеграционные процессы превратились в бесконечный вялотекущий сериал, где участники на деле все больше отдалялись друг от друга, да и на словах подчеркнуто ставили экономическое объединение много выше политического. Увы, значительно снизилось внимание и к русским постсоветского пространства — они стали попадать в кадр лишь в связи с вопиющими случаями вроде латвийского судилища над ветераном Михаилом Кононовым или таллинской «бронзовой ночью».
Но в 1995 г. никто из мало-мальски значимых политических сил не мог пройти мимо проблем Крыма, русской диаспоры, (пост)Беловежья. Одни предлагали полное или частичное восстановление СССР, другие — воссоединение с конкретными русскими территориями, третьи комбинировали в своей риторике данные варианты, четвертые делали упор на экономическом сближении с соседями. И никто не проходил мимо вопроса разделения русского народа.
НРПР
В крайне правой точке российской системно-парламентской политики находилась Национально-республиканская партия России, лидер которой, Николай Лысенко, попал в Государственную Думу I созыва по одномандатному округу.
Несмотря на периодические эпатажные заявления и поступки Лысенко и его колоритную внешность (худощавый правый политик с красивыми черными усами мог вызвать у чрезмерно впечатлительных людей ассоциации понятно с кем), НРПР была классической национал-демократической партией с некоторым авторитарным уклоном. В программных документах партии подчеркнуто декларировалось отрицание «всех форм расизма, фашизма и религиозного фундаментализма».
Порой ее, в том числе из-за антииммигрантской риторики, сравнивают с французским «Национальным фронтом» (ныне — «Национальное объединение)». Но сами национал-республиканцы называли себя «партией идей Солженицына». В первую очередь тех, что изложены в знаменитой статье «Как нам обустроить Россию»: подлинное народовластие, социальная рыночная экономика, объединение с Украиной, Белоруссией и Казахстаном в федерацию или конфедерацию под названием Российский Союз.
Именно с украинским вопросом было связано самое яркое выступление Лысенко в парламентских стенах. При обсуждении в начале апреля 1995 г. судьбы Крыма и Черноморского флота он демонстративно порвал желто-синий флаг, за что был лишен на месяц права голоса и вдобавок подвергся запрету на въезд в пределы Украины.
Звезда партии и ее вожака закатилась аккурат на выборах-1995. Партия набрала менее 0,5%, а Лысенко весной следующего года арестовали по обвинению в том, что он ради рейтинговых «вистов» устроил взрыв в собственном кабинете. Через полтора года суд признал Лысенко невиновным, попутно, однако, всплыл странный эпизод с якобы незаконно присвоенным портативным компьютером, находившимся на думском балансе. По этому пункту национал-республиканцу… дали полтора года, которые он как раз отбыл в предварительном заключении.
В наши дни Николай Лысенко изредка пишет исторические статьи для ресурса «Толкователь», а основное внимание уделяет общественной работе по казачьей линии — теперь он позиционирует себя как кубанско-казачий националист. Репостит на своей странице «ВКонтакте» высказывания Джохара Дудаева, делится мыслями вроде следующих:«ментальность москаля неистребима — страсть к холуйству исчезнет только вместе с ним». С большим одобрением встретил второй киевский майдан, с крайним неодобрением — Русскую весну, возвращение Крыма в русскую гавань.
РОС, КРО, «Держава», ЛДПР
Ближе к центру располагался (да и располагается до сих пор) Российский общенародный союз (РОС) Сергея Бабурина, тоже, кстати, не лишенный национал-демократических оттенков, — сам Сергей Николаевич в середине девяностых говорил, что при безусловной важности социальных лозунгов главной является мирная национально-демократическая революция.
Лидер РОС, став в декабре 1991-го одним из «семи самураев», голосовавших в Верховном Совете РСФСР против ратификации Беловежских соглашений, до сих пор ни на йоту не поменял своих патриотических имперских убеждений. В рассматриваемый же нами период его активность по части Крыма, Украины, русских соотечественников, реинтеграции СНГ была особенно заметна.
В качестве политика и депутата Государственной Думы Бабурин рассматривал как «малый» вариант русского воссоединения (Крым, Севастополь), так и «большой» (все русско-восточнославянские территории). При этом как профессиональный юрист он тщательно анализировал препятствия на обоих путях.
Так, в июне 1994-го в Москве прошло расширенное заседание правления РОС, посвященное крымской ситуации. О значимости и масштабе подобных мероприятий красноречиво свидетельствует то, что помимо собственно партийцев в нем участвовали не только активисты русских организаций Украины, но присутствовали даже представители украинского посольства.
Депутат Севастопольского горсовета, председатель движения русских женщин Севастополя И.К. Васильева доказывала, что Севастополь не является частью Крыма и де-юре является российским городом, а крымчане на основании принятой на референдуме конституции имеют право на самоопределение и возвращение в состав России. Председатель русской общины Харькова Г. Чубарь призвал поддержать «народ Крыма — последний оплот демократии».
Бабурин же высказал мнение, что проблема Севастополя не может быть отделена от проблемы Крыма, напомнив, что, согласно принятым в 1977 г. Конституциям СССР и УССР, Севастополь и Крым входили в состав Украины.
Дискуссия завершилась всеобщим признанием незаконности Беловежских соглашений — правление РОС приняло резолюцию, в которой отметило, что «конфликтная ситуация здесь явилась прямым последствием непродуманного договора между УССР и РСФСР 1990 года и Беловежских соглашений от 8 декабря 1991 года, вызвавших разрушение Советского Союза».
На съезде РОС в 1995 г. была принята программа, где предлагались решения, терминологически схожие с национал-республиканскими.
«[Необходимо] создание условий для воссоединения с Россией тяготеющих к ней народов и территорий…Добиваться для русского населения за пределами Российской Федерации права на культурно-национальную автономию и государственной поддержки таких автономных образований со стороны России.
Необходимо выработка новых типов и моделей интеграции на территории СНГ. Перспективными представляются:
а) интеграция на основе Российской Федерации, то есть путем вхождения некоторых из прежних республик СССР в Российскую Федерацию на правах одного из ее субъектов;
б) формирование федеративного объединения — Российского Союза — путем договорного воссоединения суверенных республик и самоопределяющихся территорий.
Оптимальной формой нового государства для РОС является Российский Союз».
Однако разница в смыслах присутствовала.
НРПР говорила о федерации или конфедерации. Бабурин же в октябре на пресс-конференции уточнил: «Это не будет Советский Союз. Это будет великая страна без каких-либо конфедеративных основ».
РОС пошел на выборы в составе левоцентристского национал-патриотического блока «Власть — народу», где за национал-патриотизм отвечал собственно Сергей Бабурин, а за левоцентризм — экс-премьер СССР Николай Рыжков. Блок в Думу не прошел, но Николай Иванович, Сергей Николаевич и ряд их соратников избрались в одномандатных округах и создали депутатскую группу «Народовластие».
Одним из фаворитов выборов — и по части ресурсов, и в плане привлекательности для избирателя — считался Конгресс русских общин, как и «Власть — народу», изначально сделавший ставку на идеологию национал-патриотизма с некоторым левым уклоном, но менее оппозиционный.
Возглавлял его список бывший секретарь Совета Безопасности Юрий Скоков (уже покойный), далее шли генерал Александр Лебедь и экономист Сергей Глазьев. Однако перспективный проект сгубили организационные промахи, раздоры лидеров и стремление обезопаситься от обвинений в «фашизме» максимальным размыванием русской составляющей блока. «Для баланса» в него были приглашены… татарские и башкирские национал-сепаратисты.
А все интеграционные и ирредентистские поползновения были в программных документах сокращены до следуюших пассажей: «За государственную поддержку граждан и соотечественников в странах СНГ и Балтии, где они зачастую подвергаются политической и экономической дискриминации. Сегодня мы, русские, — разделенный народ. КРО решительно противодействует политике предательства интересов русских общин».
Однако на тех выборах об этом же говорилось в программах 90% партий и блоков. КРО набрал всего 4,3% и, хотя были очевидны закулисные механизмы отъема голосов, стратегического провала они не отменяют.
Неудачно выступило и еще одно оппозиционное национал-патриотическое движение — возглавляемая бывшим вице-президентом Александром Руцким «Держава», набравшая 2,57%.
«Держава» предлагала: заявить о замораживании российско-украинских отношений, экономических договоренностей, если не будет немедленно пересмотрена политика Украины в отношении Крыма; ввести экономические санкции в случае продолжения попыток Киева подавить крымскую государственность; поддержать возвращение крымской конституции 1992 г., поскольку она является формой реализации прав крымского народа, нарушенных в 1954 и 1991 гг.; немедленно поставить вопрос о предоставлении крымчанам российского или (в виде переходной временной меры) двойного гражданства.
Движение называло «вопиющим предательством ползучее расчленение и уничтожение Черноморского флота» и требовало «немедленно решить проблему флота через передачу Украиной «своей» части в компенсацию задолженности и через подтверждение неоспоримого базирования Черноморского флота в Севастополе».
Видимо, к национал-патриотическому флангу следует отнести и ЛДПР Владимира Жириновского, уже вполне зарекомендовавшую себя в роли «партии-праздника», но еще воспринимавшуюся многими как что-то праворадикальное, едва ли не страшнее НРПР. Партия Жириновского выступала одновременно за «воссоздание единого Российского государства в границах СССР 1977 года без деления по национальному признаку», «укрепление союза с Украиной и Белоруссией» и «начало переговоров с Киевом о возвращении Крыма».
Летом 1995-го было выпущено специальное заявление «О Беловежских соглашениях», где предлагалось признать оные соглашения неконституционными и одновременно подвергалось критике нежелание КПРФ сотрудничать на антибеловежской почве.
Примером уже тогда отчетливо проявлявшегося карнавализма в поведении соратников Жириновского можно считать партийный съезд весной 1994-го, на базе которого состоялся «Всемирный конгресс славянских православных и христианских народов». Конгресс обратился к парламенту Украины с требованием «реализовать волю народа автономии Подкарпатской Руси и признать результаты референдума 1 декабря 1991-го [собственно, об автономии]» и принял еще ряд решений, в частности…об избрании Жириновского «общеславянским президентом».
КПРФ и другие левые силы
Компартия по сути дела оказалась то ли наиболее левой силой национал-патриотического фланга, то ли наиболее национал-патриотической левого.
В программе соратников Геннадия Зюганова обещалось «расторжение Беловежских соглашений и создание необходимых условий для поэтапного восстановления на добровольной основе единого союзного государства».
В июне 1994-го Зюганов заявил: «В ходе предвыборной кампании [по выборам в ГД 1993 г.] одним из главных тезисов было восстановление обновленного Союза. Мы оказываем необходимую помощь нашим союзникам и друзьям в ходе подготовки к проведению выборов в Белоруссии и на Украине. Мы надеемся, что в ходе этих выборов придут к власти те люди, которые понимают необходимость такой интеграции» (нужно признать, что основания для подобных утверждений были; уже в июле 1994 президентами своих стран стали Леонид Кучма и Александр Лукашенко, пришедшие к власти используя пророссийские лозунги. — Прим. ред.).
Концепции воссоединения страны через признание Беловежских соглашений юридически ничтожными придерживались и более лево-интернационалистские движения.
Скажем, в октябре 1994-го в Москве состоялся круглый стол по социально-национальным проблемам советских народов, организованный движением «За Советский Союз». В дискуссии приняли участие представители ассоциации содействия непризнанных государств (Абхазия, Карабах, Крым, Южная Осетия, Приднестровье), Большого Кавказского Дома, ВКПБ, ВМГБ, РКРП, Большевистской платформы в КПСС, Коммунистического Союза новаторов, учредители и редакторы ряда газет.
Российские левые и их гости отметили «незаконный характер разрушения СССР» и заявили, что правовой основой мирного воссоздания Союза и восстановления действия его Конституции являются итоги референдума 17 марта 1991 года.
Участники обратились ко всем республикам с предложением «развернуть сбор подписей за возрождение Советского Союза, пропагандировать сохранение гражданства СССР», и предложили «партиям, движениям и группам социалистической ориентации, на деле выступающим за воссоздание СССР, Советской власти, социализма, признать в своих программных документах действие де-юре Конституции СССР 1977 года без горбачевско-ельцинских поправок и согласовать свои программные документы с основными статьями Конституции СССР».
Силы «левее КПРФ» стремились подчеркнуть разницу в подходах к восстановлению страны с партией Зюганова. Пример — листовка 1994 г., выпущенная Российской коммунистической рабочей партией (через год она стала костяком блока «Коммунисты — Трудовая Россия — за Советский Союз», сенсационно не добравшего несколько десятых долей процента для прохождения в ГосДуму):
«Отношение к национальной проблеме.
КПРФ. За восстановление державы — России в границах СССР, государственный патриотизм, в современных условиях есть патриотизм национально- буржуазный.
РКРП. За восстановление СССР на основе пролетарского интернационализма и патриотизма. Полное равенство всех наций и народностей, развитие культуры национальной по форме и социалистической по содержанию».
Номенклатурный центр
Блок «Наш дом — Россия» (НДР) во главе с Виктором Черномырдиным, небезосновательно претендовавший на звание «партии власти», стремился к перехвату у оппозиции в том числе и интеграционной повестки. Поэтому в программе НДР значилось:
«Мы восстановим общее экономическое пространство, будем способствовать всем формам интеграции в рамках СНГ. Мы добьемся защиты прав и свобод соотечественников в ближнем Зарубежье, соблюдения прав русских национальных общин».
Упомянем и предыдущего претендента на нишу провластного номенклатурного центризма — «Партию российского единства и согласия» (ПРЕС) вице-премьера Сергея Шахрая (после появления НДР она потеряла всякую значимость и на выборах 1995-го набрала 0,36%, однако двумя годами ранее попала в парламент с 7%).
В программе ПРЕС образца 1994 г. говорилось: «Непосредственная задача международной политики России — защита прав и свобод россиян в государствах нового зарубежья. Такое положение распространяется на бывших граждан СССР независимо от их национальности, поскольку Россия выступает преемником СССР и не может мириться с ущемлением прав человека по национальному мотиву.
Важнейшей задачей международной политики является создание условий для развития взаимовыгодных торгово-экономических, научных и культурных связей. В отношении государств — членов СНГ ПРЕС считает необходимым выдвижение программы образования союза евразийских государств на основе конфедеративного соглашения».
Но Константин Затулин, ставший благодаря партийной квоте председателем комитета по делам СНГ и связям с соотечественниками, «выдвигал программу евразийского союза» не совсем так, как хотелось Шахраю.
Он то делал жесткие заявления в адрес руководителей стран СНГ, то, напротив, после победы на украинских президентских выборах Кучмы говорил, мол, Россию и Украину ожидает стратегическое партнерство, и поэтому Россия заинтересована в обретении Украиной статуса ядерной державы, чтобы в ядерном клубе у нас было два голоса. Последней же каплей стало нежелание Константина Федоровича голосовать солидарно с фракцией по вопросу недоверия правительству Черномырдина — он воздержался при общей установке голосовать против.
Уже открыто полемизируя с партийным боссом на страницах «Независимой газеты», Затулин отпустил в его адрес шпильку: «Общеизвестен факт, что не я, не Иван Рыбкин и даже не Борис Ельцин писали Беловежские соглашения. Проект этих соглашений написан рукой Сергея Шахрая. Конечно, сейчас неконструктивен спор о денонсации этих соглашений, они стали свершившимся фактом. Но я не думаю, что какой-нибудь гражданин России может гордиться развалом Советского Союза». И был в итоге исключен из фракции.
Между номенклатурным центром и крайне умеренной оппозицией колебалось и движение «Женщины России» (8% в 1993-м, 4,6% в 1995-м). Несмотря на «узкопрофильное» название, оно, конечно, не замыкалось только на женской проблематике.
Например, в апреле 1995-го фракция ЖР выпустила заявление, в котором выразила обеспокоенность развитием событий вокруг Крыма и несогласие «с односторонней оценкой, которую высказывают представители официальных властей Украины».
Правительству было предложено: «сделать политику в отношениях с Украиной гласной, а переговорный процесс — открытым для широкого взаимодействия с депутатским корпусом», «приостановить подготовку встречи на высшем уровне для подписания Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи с Украиной до урегулирования в ходе российско-украинских переговоров вопросов о статусе Севастополя и Черноморского флота».
Фракция поддержала позицию депутатов ГД, согласно которой «экономические интересы Украины не должны довлеть над политическими интересами России, переговорный процесс должен носить гармоничный, сбалансированный, взаимовыгодный характер».
***
В парламент нового созыва попали всего четыре участника забега — по одному из каждого упомянутых выше сегментов (ЛДПР, КПРФ, НДР) и либеральное (социал-либеральное) «Яблоко»; при этом всего в 0,5-1,3% от заветного проходного балла остановилась аж полудюжина партий и блоков.
За счет коммунистов и союзных им депутатских групп («Народовластия» и аграриев) Дума получилась с левым «почти большинством». Но именно «почти», поэтому следующие четыре года имело место чередование ситуативных коалиций: «социальной» (левые + «Яблоко»), «державной» (левые + ЛДПР), номенклатурно-проправительственной (левые + НДР и та же ЛДПР).
К сожалению, даже «державное» большинство не так уж много сделало для реальной интеграции и помощи зарубежным соотечественникам. Не только потому, что от нижней палаты парламента мало что зависело, — да, мало, но все же зависело.
Темы Крыма, Украины, СНГ и русских в СНГ были прекрасным удобрением предвыборных полей, да и между электоральными волеизъявлениями они приносили пользу. Однако стремительно нараставшая «системность» и миролюбивость парламентских партий, включая КПРФ, заставляла их сбавлять обороты всякий раз, когда речь шла о чем-то большем, нежели декларации.
В результате, когда парламентские, но более радикальные союзники коммунистов типа Бабурина пытались торпедировать «Большой договор» с Украиной или «несогласованно» выразить недоверие правительству, их обвиняли в ненужной революционности и раскачивании лодки. Список причин, почему кажущийся русско-интеграционный консенсус так и не перерос в масштабные реальные дела, этим не ограничивается. Но эта причина — одна из важных.
И все же нельзя забывать о таких делах второго думского созыва, как отказ одобрять самоубийственный договор СНВ-2 и пребывание на переднем краю борьбы за противодействие расширению НАТО (да и у официальной государственной дипломатии второй половины девяностых хватало положительных черт и определенных достижений, порой превосходивших нынешние результаты).
А благодаря очередному ситуативному «державному» большинству в марте 1996-го было принято постановление о денонсации Беловежских соглашений, наделавшее много шума в РФ, СНГ и едва не приведшее к отмене президентских выборов. Но это уже совсем другая история.
