Как вы считаете, отсутствие явных антироссийских лозунгов в белорусских протестах — тактика их организаторов, или все-таки это свидетельствует о том, что они действительно не имеют отношения к России?
— Да нет, конечно, все это имеет прямое отношение к России, и, как бы ни говорили организаторы протестов, стержневая идеология у белорусской оппозиции построена на антироссийскости. Это идеология, во-первых, национализма, это идеология солидаризации, как вы упомянули, с различными восточноевропейскими нациями типа поляков и литовцев, это попытка построить некую свою такую же государственную модель. И, конечно, эту модель можно построить только на отрицании советского периода и на антироссийскости.
- Почему тогда не заявить о своей позиции открыто через те же лозунги?
— Потому что, если напрямую об этом заявить, это отпугнет протестующих. В Белоруссии нет такой исторической русофобии, которая есть даже на Украине, например. Поэтому никто не будет, конечно, в открытую говорить, что мы хотим на антимосковской позиции построить всю свою политику, потому что это отпугнет большое количество избирателей, а это не нужно. Поэтому они будут камуфлировать.
Хотя вот эта идеология БЧБ — бело-червонно-белая, если покопаться в ней, конечно, она антироссийская, безусловно.
- Может ли произойти какой-то казус в случае победы оппозиции, если люди, которые вышли на улицы просто против президента Александра Лукашенко, поймут, что лидеры, за которыми они шли, на самом деле транслируют не просто антилукашенковские, но антироссийские настроения?
— Ну, оппозиция не победит, поэтому даже можно не делать такие предположения.
— Тут два вопроса сразу, потому что «беспокойный сосед» не появлялся — он был всегда. Другое дело, что никто не работал, не считал нужным работать с Белоруссией, как и с другими странами постсоветского пространства.
И не только постсоветского пространства: у России есть, к сожалению, огромная проблема с тем, что называется мягкая сила. Поэтому следствием того, что Россия не занималась развитием отношений в гуманитарной сфере ни на постсоветском пространстве, ни в славянском гуманитарном пространстве, стало то, что многие страны, которые, казалось бы, были раньше всегда в орбите добрых отношений с Москвой, оказались врагами Москвы. Это касается и Восточной Европы, и Украины.
Это касается многих-многих-многих других стран как ближнего, так и дальнего зарубежья. И это, конечно, самая большая проблема России, которая состоит в том, что Россия не посчитала нужным выстраивать отношения в гуманитарном пространстве с обществом. Россия всегда пыталась выстроить отношения с элитой, а элиты, бывают, меняются, бывает, уходят, в том числе вследствие революций.
- А что насчет Запада? На Украине, например, он довольно хорошо работал с точки зрения мягкой силы. Насколько у Запада прочные позиции в Белоруссии?
— Конечно, не такие прочные, потому что Бацька не позволял никогда допустить такую ситуацию, какая была на Украине, однако, безусловно, в Белоруссии есть некоммерческие организации западные — американские, польские, литовские, немецкие, еэсовские и так далее. И все эти организации работают.
- Насколько равные или неравные в этом плане позиции у России и Запада в Белоруссии? Влияет ли этот фактор на ход протестов?
— Конечно, влияет, потому что, грубо говоря, субкультура существует только у оппозиции — новая, интересная, модная. У власти эта субкультура отсылает нас к прошлому, она не является такой модной, интересной для молодежи.
Субкультура Лукашенко — это такое «все лучшее из Советского Союза». Это интересно, наверное, для старшего поколения, но не для молодого.
— Понимаете, Россия на данный момент, несмотря на то, что на ней завязано огромное количество белорусской экономики, очень ограничена в своих действиях. И те действия, которые она могла предпринять на этом фронте, уже предприняла: президент [РФ Владимир] Путин поздравил Лукашенко с победой, с состоявшимися выборами. А в остальном в отсутствии инструментом мягкой силе о какой в принципе поддержке можно говорить?
Что, Москва выступит в качестве переговорной площадки? Во-первых, захочет ли Москва, во-вторых, примет ли это Минск? Захочет ли Лукашенко в принципе искать переговорную площадку? На данный момент нет уверенности, что Лукашенко в принципе готов что-то обсуждать с оппозицией.
Так что Москва весь тот небогатый арсенал, который у нее был тут, уже использовала. И конечно, этот арсенал касается поддержки действующей власти Белоруссии, потому что у нынешней Москвы просто нет других инструментов. Единственное, как мы можем повлиять, — это признать или не торопиться с признанием. Мы уже эти выборы признали, поэтому все.
