В местчке Екатеринополь Киевской губернии (ныне пгт Катеринополь Черкасской области Украины) в семье зажиточного еврея, мельника, торговца зерном и лесом Исаака Ладыжинского 15 марта 1899 года родился сын, названный Вольфом. Но чем же может быть примечателен такой, на первый взгляд, скромный уроженец царской Малороссии? Ничем особенным, кроме того, что он навсегда изменил Азию. Но, обо всём по порядку.
Итак, налицо явный оксюморон, достойный похабного антисемитского анекдота: в земле, издавна считающейся коренной для вольного украинского казачества в еврейской (да ещё и крестьянской) семье рождается мальчик. Родители его достаточно обеспечены, чтобы обеспечить своему сыну образование. Юный Вольф оканчивает в близлежащей Звенигородке мужскую гимназию, параллельно с этим посещая религиозную еврейскую школу хедер.
Не стоит забывать и о том, что в Российской Империи тогда действуют законы о черте оседлости, которые, впрочем, не всегда мешают амбициозным еврейским юношам из провинции.
Например, Исаак Рабинович оканчивает юридический факультет Харьковского университета и становится одним из самых авторитетных юристов России, специализирующемся в области транспортного права. Его сын Евгений окончит престижное Тенишевское училише в Санкт-Петербурге, учась в одних стенах с Осипом Мандельштамом (тоже, кстати, евреем) и Владимиром Набоковым, после чего станет студентом Санкт-Петербургского университета.
Можно подумать, будто бы перед юным Вольфом Ладыжинским открыты все дороги. Но не стоит забывать про год рождения нашего героя — 1899. Сначала начинается Первая Мировая война и он остаётся дома. А потом случаются две революции подряд.
Весь привычный мир катится к чёрту. Великая страна разваливается на куски, правительства сменяют друг друга едва ли не каждый день. Американка Элеонора Прей, живущая во Владивостоке, будет писать в 1919-1920 годах своим родственникам, что-де в современной России сменяемость правительств настолько часта, что ежели какое правительство и не свергнут, то это станет сенсационной новостью, хлеще любой революции.
Семья Ладыжинских не могла позволить себе такого тонкого чувства юмора, тем более что одним из последствий уже октябрьской революции 1917 года для этой семьи стала конфискация имущества. Погибает один из братьев Вольфа — то ли на фронте, то ли просто кем-то убитый в лихое время. В итоге большевики приходят к власти и разбогатевшие на столыпинской земельной реформе землевладельцы Ладыжинские понимают, что их спокойная жизнь уже никогда не вернётся, а дальше может быть только хуже.
Зимой 1921 года Ладыжинский бежит из советской Украины в принадлежавшую тогда Румынии Бессарабию. Он совершает свой побег по льду замёрзшего Днестра. Несмотря на то, что русская Бессарабия была оккупирована Румынией три года назад, в 1918, Ладыжинский оказывается чужаком в чужой стране. Здесь он будет работать мукомолом и накопит достаточно денег, чтобы переехать сначала в Кишинёв, а потом уже и в Бухарест.
В Бухаресте Вольф поступит на работу в Общество помощи еврейским иммигрантам — эта организация была создана в США в 1881 году и главной своей целью видела помощь в переезде в США для евреев-иммигрантов со всего света.
Собственно говоря, именно благодаря этой организации он попадает в Северную Америку уже в 1922 году. Там же его фамилия немного видоизменяется, превращаясь в «Ладежинский». Именно под этой фамилией он и войдёт в историю.
Следующие четыре года Вольф Ладежинский работает везде, где только может: фабрика по пошиву рубашек, продажа газет и журналов. В 1926 году он поступает в Колумбийский университет и тут огромную роль играет его образование, полученное в царской гимназии. Как известно, обучение в дореволюционной гимназии давало право на поступление в любой русский университет. В США же гимназический аттестат царских времён оказался более весомым документом — приёмная комиссия зачла его не только как документ о полном школьном образовании, но и как документ об успешном окончании двух курсов университета.
Так что Вольф Исаакович Ладежинский уже в 1928 году получает степень бакалавра экономики Колумбийского университета и гражданство США.
А дальше его ждёт очень непростая жизнь.
В следующем году Америку и за ней весь мир накрывает Великая Депрессия. Вчерашний иммигрант со свежим паспортом США никому особенно не нужен.
В 1930 году ему удаётся устроиться на работу в Амторг — созданное при активном участии СССР акционерное общество, которое должно было развивать американо-советские торговые связи. В Амторге Ладежинский работает переводчиком. Стоит отметить, что он был не единственным иммигрантом из России, кто пошёл работать в просоветскую организацию. Впрочем, уже через год Ладежинского без объяснения причин увольняют из Амторга и он опять ищет себе работу.
В 1932 году Ладежинский получает степень магистра экономики и начинает работать над своей докторской диссертацией, которую он так и не защитит, издав в 1938 году отдельной книгой. Диссертация Ладежинского была посвящена советской системе колхозов и тут стоит сказать пару слов про взгляды Вольфа.
Он считал, что лозунг «Землю — крестьянам!» обеспечил красным победу в Гражданской войне, так как пообещал радикальный передел земельной собственности в преимущественно крестьянской стране в пользу крестьян. Однако это не делало его сторонником советского пути развития, а создание колхозов привело Ладежинского к радикально антикоммунистическим взглядам. В создании колхозов он видел предательство большевиками доверившегося ему русского народа, акт социального контрпрогресса и уничтожение экономического потенциала страны.
По своим взглядам Ладежинский был близок к появившимся в 1930-е новым институционалистам — сторонникам точки зрения, согласно которой институт частной собственности находится в прямой и глубокой связи с социальным прогрессом. Уничтожение института частной собственности на землю в СССР, по мнению Ладежинского, ликвидировало любые предпосылки к социальному прогрессу.
В принципе, с данной точкой зрения действительно трудно спорить. Истории неизвестны примеры одновременно богатых и лишённых института частной собственности обществ в современном мире. Ешё хуже дело обстоит с прогрессом, как социальным, так и научным — эту особенность отмечали многие исследователи, среди которых Шейла Фицпатрик, Джеффри Хоскинг, Лорен Грэхэм.
Альтернативой советской земельной политике, причём совершенно зря отброшенной, Ладежинский считал столыпинские реформы, которые создали в России новый класс крестьян-собственников, кровно заинтересованных в развитии собственного хозяйства. Именно в появлении такого класса «сельской буржуазии» Ладежинский видел залог успешного развития любой страны.
Впрочем, руководство СССР видело в такой социальной группе лишь враждебную и дремучую силу контрреволюции. По этой причине Вольф Ладежинский был вынужден наблюдать из-за океана за тем, как на его родине уничтожаются кулацкие хозяйства, а ведь одним из таких хозяйств владела его семья.
В 1935 году Ладежинский попал на работу в Министерство сельского хозяйства США. Решающую роль в этом сыграл профессор Рексфорд Тагвелл, близкий к президенту Франклину Рузвельту. До 1936 года Тагвелл работал в президентской администрации и активно набирал на работу в государственные структуры молодых и амбициозных экономистов.
Тагвелл был сторонником государственного вмешательства в экономику, что стало одной из особенностей Нового курса президента Рузвельта. По этой причине высшее руководство США интересовал опыт других стран мира, в которых существовали административно-командные элементы управления экономикой.
Благодаря этому интересу в 1939 году Ладежинский смог поехать в рабочую командировку в СССР, где он не только изучил последствия коллективизации, но и смог впервые за долгие годы встретиться с родственниками.
По какой причине Москва выдала въездную визу антикоммунисту Ладежинскому тот так и не понял, до конца своей жизни. Возможно, в СССР слишком ценилась любая иностранная помощь, которая могла быть оказана, поэтому чиновники НКИД закрыли глаза на убеждения Вольфа. Может быть, свою роль сыграло участие американских инженеров в индустриализации начала 1930-х.
Из Советского Союза Ладежинский вернулся с ещё большей неприязнью к коммунистическим идеям. В том же 1939 году Ладежинский написал и издал своё второе крупное научное исследование, предопределившее его будущее. Речь идёт о работе «Сельскохозяйственный кризис в Японии». Эта работа в одночасье сделала Ладежинским ведущим специалистом по Японии и Дальнему Востоку в его министерстве.
К моменту революции Мэйдзи, что открыла Японию для внешнего мира, земля формально принадлежала государству. Реально же она была поделена между крупными землевладельцами-даймё, сдававшими её в аренду крестьянам. На начальных этапах революции Мэйдзи императорскому правительству удалось передать заметную часть земель даймё в собственность крестьянам, в основном, в обмен на политические уступки, вроде инкорпорации даймё в свежесозданный японский парламент.
Данная политика привела к своим успехам — уже к концу XIX века Япония в состоянии обеспечить свою продовольственную безопасность, вырученных от продажи сельскохозяйственной продукции денег оказывается достаточно для начала индустриализации в стране, где свыше 70% населения является крестьянами, а эта индустриализация даёт свои плоды. Победа над Китаем в 1895 году, победа в Русско-японской войне и вхождение Японии в число стран Антанты, благодаря двустороннему военному союзу с Британией.
Грубо говоря, Япония, к началу Первой Мировой войны, становится если не одной из Великих Держав, то точно может претендовать на место в этом клубе, наравне с США.
Но всё было не так просто. Несмотря на устранение даймё, неравенство в фермерских общинах сохранялось. Место даймё заняли наиболее успешные и богатые фермеры-землевладельцы, которые крестьянскому труду предпочли сдачу земли в аренду мелким крестьянам. На эту квазифеодальную земельную систему накладывался постоянный рост населения Японии, которое всё ещё оставалось преимущественно сельским, вопреки успехам индустриализации.
К началу Второй Мировой войны 70% японских фермеров арендовали землю. Среди оставшихся 30% господствовало жёсткое неравенство. Всё это привело к тому, что ещё в 1920-е годы в японском сельском хозяйстве начался спад производства, который к 1939 году привёл к сельскохозяйственному кризису, описанному Ладежинским.
Во время войны он читал лекции по японской экономике в Гарварде и выступал консультантом для американских властей. А уже в 1945 году Ладежинский стал советником по аграрной реформе при Командовании союзными оккупационными войсками в Японии.
Ладежинский должен был разработать такую земельную реформу, которая бы обеспечила японских крестьян землёй, лишила коммунистов поддержки на селе и перекрыла бы дорогу возможному японскому реваншизму. Ему это удалось.
Помнивший об успехах столыпинской аграрной реформы, Ладежинский предложил следующий план земельной политики: государство выкупает у крупных землевладельцев землю, которая сдаётся в аренду, после чего продаёт её крестьянам по льготным ценам с 30-летней рассрочкой. В 1947 году Вольфу удаётся добиться одобрения этого проекта у генерала Макартура, главы оккупационной администрации, а он уже практически заставляет японский парламент принять данный проект. Но всё оборачивается успехом.
Именно перераспределение земли между собственниками-арендодателями и крестьянами-арендаторами приводит к тому, что в послевоенной Японии начинается экономический рост. Ладежинский, изучавший проблему японского сельского хозяйства с 1939 года, становится известен не только как теоретик, но и как практик аграрной политики на Дальнем Востоке.
В качестве награды за хорошо проделанную работу он получает следующую и не менее важную: позаботиться об американском авианосце у берегов Китая, а именно — провести аграрную реформу на Тайване.
Ладежинский приступил к своей реформе в самый непростой период истории Тайваня: за два месяца до поражения национал-демократического правительства Китайской республики генералиссимуса Чан Кай-Ши.
В своём докладе о земельной реформе в Китае, Ладежинский отмечал частичные успехи правительства Чан Кай-Ши, но вместе с тем предрекал уход Китайской республики с континента, что и произошло в декабре того же года. Правительство Гоминьдана — партии Чан Кай-Ши, вместе с двумя миллионами военнослужащих бежало на Тайвань.
Американцы не могли допустить потери Тайваня, поэтому до 1970-х все президенты США признавали в качестве легитимного китайского правительства только правительство Чан Кай-Ши, представители которого занимали место Китая в ООН. Причины такой любви были вызваны не только антикоммунистическими соображениями, но и стремлением превратить Китайскую республику на Тайване в своего главного союзника в регионе, с возможным возвращением Гоминьдана на континент.
Так что Ладежинскому надо было опять сделать так, чтобы социальное напряжение было снято за счёт удачной сельскохозяйственной реформы.
Учитывая японское прошлое Тайваня, Вольф предложил для острова тот же рецепт, что и для Японии: выкуп государством земли у крупных собственников, с льготной продажей в рассрочку бывшим крестьянам-арендаторам.
В 1953 году правительство Чан Кай-Ши принимает закон «Земля — пахарю», который и запускает данную реформу. Её последствием становится возникновение лояльного властям класса фермеров-собственников, которые зарабатывают для Китайской республики деньги, которые потом тратятся на экономическое развитие. Тайвань получает возможность для дальнейшего развития, которой он сполна воспользовался.
И тут в жизни Вольфа Ладежинского наступил переломный момент: в 1955 году он ушёл из Министерства сельского хозяйства США на работу в Государственный департамент. Правда, причины этого поступка могли привести к ощутимо худшим последствиям.
Ладежинский начал вызывать подозрения у чиновников, отвечающих за борьбу с коммунистическими агентами влияния в США. По мнению руководства Ладежинский не мог учить иностранцев американскому образу жизни. Ведь Ладежинский сам был иностранцем. Самое смешное и нелепое заключалось в том, что под подозрение в просоветской деятельности попал человек, известный своими антикоммунистическими взглядами.
Причинами подозревать Ладежинского в чём-то нехорошем был его опыт работы в Амторге. По мнению уже покаявшихся перед Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности сенатора Маккарти «бывших коммунистов», работу в Амторге можно было получить только если вашу кандидатуру одобряли в компартиях США и СССР. Отдельным камнем подозрения, павшим на чашу весов обвинения, было и то, что у Вольфа остались родственники в СССР.
Дело Ладежинского вызвало большой резонанс.
Конгрессмен от Миннесоты Уолтер Джадд выступил с заявлением о недопустимости преследований Ладежинского — «человека, который больше, чем кто-либо другой сделал для остановки продвижения коммунизма в Азии». Ему вторили и другие американские политики, связанные с Дальним Востоком: они отмечали, что Ладежинский является излюбленной мишенью для коммунистической публицистики в Японии, он спас японскую деревню от проникновения коммунистов и только благодаря ему есть возможность реализовать мечту генерала Макартура о превращении Японии в тихоокеанскую и проамериканскую нейтральную державу.
Финальную точку в деле Ладежинского поставил начальник службы безопасности Государственного департамента США Скотт Маклауд. Взвесив все аргументы обвинения — работа в Амторге, поездка в СССР в 1939-м году, родственники в советской стране, — Маклауд не забыл и про аргументы защиты Ладежинского. Аграрные реформы в Японии и на Тайване всё перевесили.
Свое новое назначение уже как сотрудник Госдепа Ладежинский получил в Республику Вьетнам, известную как проамериканский Южный Вьетнам.
Здесь он пошёл проверенным путём, предложив всё то, что сработало в Японии и на Тайване: выкуп земли у крупных собственников и льготная продажа в рассрочку крестьянам. Правительство приняло проект Ладежинского в 1956 году под названием Постановления 57, но, фактически, его претворение в жизнь было сорвано.
Во-первых, осуществлению реформы противились крупные землевладельцы Республики Вьетнам, некоторые из которых были французами или представляли элитные группы, возвеличенные французской колониальной администрацией. Во-вторых, огромную роль сыграли политические события.
Аграрная реформа Ладежинского не сработала, да и не могла сработать. Если в Японии и на Тайване власть была стабильной и находилась в крепких руках, то уже к моменту прибытия Ладежинского в Сайгон в стране шла гражданская война, при активном участии Франции, США, Великобритании, Китая и СССР, которая лишь усиливалась с каждым годом.
Уже в 1961 году Ладежинский ушёл с государственной службы. Сначала он работал в благотворительном Фонде Форда. В 1964 году Ладежинский перешёл на работу во Всемирный банк, где занимался проблемами экономики Индии, Ирана и Мексики. В 1975 году Ладежинский скончался, будучи членом делегации Всемирного банка в Индии.
В жизни и деяниях этого человека удивительным образом пересеклись две восходящие прямые.
Первая — великая русская культура. Её вольнодумствующий дух, стремление решать нерешаемые проблемы, постоянное стремление воплотить петровский принцип «небываемое бывает» в жизнь и тот запас управленческих, политических и экономических решений и находок, которые накопились в России к 1917 году. Вторая — североамериканское представление о самоочевидности того факта, что все люди сотворены равными друг перед другом и обладают неотъемлемыми правами на жизнь, счастье и стремление к богатству.
Достаточно иронично, что такой точкой пересечения двух прямых выступил еврей-иммигрант. В сознательном возрасте он столкнулся с законодательством о черте оседлости в Российской Империи, а уже будучи взрослым мужчиной оказался современником дискриминации евреев в США. Так. например, процентная квота на студентов-евреев в Гарварде была отменена лишь после Второй Мировой войны.
Любая великая культура — испанская, французская, британская, — пролетает над миром кометой, освещая собой даже самые дальние уголки земного шара. Не оказалась исключением и русская культура, в лице Вольфа Ладежинского. Сын разбогатевшего на столыпинской реформе землевладельца «подарил землю» крестьянам чанкайшистского Китая и Японии, осуществив ленинский лозунг абсолютно контрреволюционным, — возможно, потому и эффективными, — столыпинско-николаевскими методами.
Дальнейшее оказалось лишь делом времени. Полноправные хозяева своей земли, в лице китайских и японских крестьян, заложили основы азиатского экономического чуда. Именно дети и внуки этих крестьян стали городскими инженерами и рабочими, благодаря которым тайваньская микроэлектроника, японские станки, автомобили и компьютеры победоносно прошлись по миру.
Жителям современного постсоветского пространства при виде небоскрёбов Токио или Тайбэя точно будет сложно подумать, что всё это лишь далеко идущие последствия скромной, методичной и рутинной работы североамериканского госслужащего и выходца с территории нынешней Украины. Выпускник Кембриджа, основатель и редактор журнала The China Economic Quarterly Джо Стадвелл называет Ладежинского «одним из горстки отважных», что навсегда изменили Азию.
Глядя на современные экономические проблемы Украинской республики, трудно себе представить, что эта земля когда-то дала миру человека, изменившего почти всю Азию. Но ведь это действительно так. Впрочем, вряд ли земля Екатеринополя помнит своего трудолюбивого сына. Но стоит ли переживать об уважении к человеку, чьим памятником стали две развитые экономики Восточной Азии?
