Я все же не завистливый человек. Особенно в профессиональном плане. Мне всегда нравилось создавать тексты, и в принципе никто этому не мешал. А те, кому можно было бы позавидовать в этом ремесле, почти все уже умерли. Но было одно исключение.
Мне всегда думалось, что писать — это круто, приятно. Но еще круче и приятнее — летать. Поэтому, работая журналистом (тогда это называлось гламурнее — «литературный работник»), я всегда старался вырвать, выпросить у редактора Игоря Федоровича задание на статью про пилотов — гражданских, военных, испытателей. Последние вообще вызывали запредельное восхищение. Помню, как несколько дней пытал вопросами аса-испытателя завода им. Антонова. Встречались по вечерам у него дома. Все завораживало. Непривычный достаток: дефицитные книги, импортная мебель, техника (тогда "видик" был опредмеченной мечтой), дорогие напитки, модные шмотки. Но особенно смыслы, профессиональный жаргон, манера речи, что сегодня в совокупности называют «мачизмом». Я тогда воочию уяснил и что такое «профессиональная элита», и кто такие «настоящие мужчины». Поражали их истории, как за долю секунды надо было принять единственно верное решение из десятков возможных. Чтобы спасти самолет, многолетний труд КБ, себя и команду. Сверхлюди! Да, завидовал.
Потом писал, конечно, и о военных пилотах. Например, о тех фронтовиках-истребителях, которым поставили памятник в Одессе. (Сейчас его, наверное, уже снесли.) Но все же испытатели были вне конкуренции. Фронтовики воспринимались как славная, но история. Испытатели — как кумиры-современники. Первым хотелось поклоняться, вторым — подражать. Порой даже казалось, что не совсем правильна фраза: «Человек рожден для счастья, как птица для полета». Скорее: «Человек рожден для полета как счастья».
После распада страны все это куда-то исчезло. Хотя говорят, что в ходе любого кризиса деньги не исчезают, они просто меняют владельцев. И лучшие специалисты не исчезают. Они просто с вершины социальной пирамиды проваливаются в ее основание. В гумус.
Как-то я встретил в начале девяностых одного знакомого пилота-испытателя. Он «грачевал» ночью и подвозил меня на своей «шестерке». (Благо, все летные асы, когда были на коне, стали «лошадными»). Сказал он, что пока без работы, а содержать семью, привыкшую к достатку, ох, как не просто. И еще была одна забавная история. Надо было срочно попасть из Киева в Крым. В маленьком порту Жуляны билетов не оказалось. Но, увидев мою расстроенную физиономию, ко мне на выходе из билетного зала подошел юркий сотрудник в летной форме. Спросил, куда, и повел за собой. Спрятав меня в багажнике служебного кара, провез к самолету на рулежной площадке и проводил в кабину. Посадил в кресло второго пилота. Потом еще привел пассажира и пристроил на место бортинженера. Я, помнится, сказал, что если и за штурвал первого пилота посадят пассажира — я выхожу. Посмеялись. Пришел командир экипажа. Я узнал бывшего заслуженного летчика-испытателя. Сразу отлегло. Рассчитались прямо в кабине. Получилось даже дешевле, чем официальные билеты. И прибыли на место на полчаса раньше срока. (Хотя бывшему асу, наверное, светил срок совсем другой.)
Именно тогда у меня возникла мысль, что если обрушение социально-политической системы начинается с низвержения спецов высшей, во всех смыслах, сферы человеческой деятельности, то и восстанавливаться она будет с их возвышения.
Ждал подобного, например, в новейшей украинской истории. Не дождался. Когда молодой, лысый, но прогрессивный и яро проамериканский премьер первым делом стал уничтожать фирму Антонова — последний оплот авиационных технологий, я убедился в бесплодности таких ожиданий. Фирму убивали, чтобы на месте авиационно-испытательного центра построить центр торгово-развлекательный. Новая власть — новые приоритеты. Тележка супермаркета им важнее, чем штурвал воздушного лайнера. Долговая петля эротичнее, чем «петля Нестерова». Хотя, когда на последнем Майдане попытались выращивать картошку и завести свиней, и так все стало ясно.
В отличном киевском ресторане «Первак» в главном зале стоит символичная статуя — громадный хряк с маленькими такими крылышками. Но свиньи летать не умеют. Даже если б и крылья были побольше. Рагулям этого не надо. Летать умеют пилоты. И им это надо. Их жизнь имеет значение не только для них самих. Нет ни одной великой страны без собственной авиации. Поскольку это не только о сложных технологиях, о волшебных летающих аппаратах тяжелее воздуха. Это даже не о летном стиле — мужестве, благородстве, надежности. Это еще и о мечте. А народ тем выше, чем выше его мечта.
С надеждой читаю о восстановлении авиаотрасли в России. Нет, военные, которые в России всегда задавали моду на все, давно понимают простую истину: земля предаст, держись за небо! Поэтому и продвинутые ВКС, и хищные тени пятого поколения, и авиационные парады, и Сирия, и громадный конкурс в училища. Но вдруг и гражданские вспомнили о волшебстве полета. Книги, фильмы, фактически новый культ. Последняя ласточка из этого ряда — «золото» фильма Ростеха о русских авиастроителях на Американском международном кинофестивале.
Это ведь не только новые самолеты будут рождаться. Будут рождаться новые пилоты. Чья жизнь, повторяю, для нас имеет бесценное значение. Может, еще и доживу до времени, когда у нас сочетание «пилот и гражданин» будет звучать еще более гордо, чем «поэт и гражданин». Кстати, пилоты не пьют за штурвалом.
