— Основные контуры внешней политики пока сохраняют инерционный характер. То есть альянсы и отдельные страны пока действуют в той же логике, в которой действовали до экономического кризиса и до коронавируса. Конечно, определенные изменения будут, и в первую очередь в экономическом направлении.
Совершенно точно будет попытка предъявить Китаю все те издержки и потери, которые понесли экономики разных стран от коронавируса. Совершенно очевидно, будет разделение на несколько групп. Одна будет активно предъявлять Китаю претензии по всем возможным направлениям, другая поддержит Китай, а третья подождет развития этого конфликта.
Если мы говорим о России, то, безусловно, напряжение с американцами продолжится в еще более интенсивной форме, и есть высокая вероятность того, что после президентских выборов это направление продолжит идти по негативному треку. Что же касается каких-то крупных изменений, то нас ждет распад и деградация существующих альянсов (прежде всего Евросоюза) и создание новых ситуативных региональных альянсов на обоюдовыгодных условиях, для того чтобы выстраивать новые контуры сотрудничества.
В целом каких-то крупных изменений, кроме последствий мирового кризиса, пока не просматривается. Ситуация достаточно сложная, и сложно прогнозировать, в каком поле лежат новые конфликты. А они будут. Будут новые конфликты, новые конкуренции. Усилится противостояние Китая со своими конкурентами (речь не только о США, но и об Индии), поскольку по Индии США продолжают плотно работать, чтобы создать Китаю еще один полюс противостояния.
Безусловно, высок риск возникновения новых региональных конфликтов в связи с резким падением уровня жизни в беднейших странах и ростом конкуренции за ресурсы. Мы можем увидеть локальные войны вроде сирийского и ливийского конфликтов. В третьих странах могут быть госперевороты и революции, как поддерживаемые извне, так и обусловленные резким падением основной массы населения за грань выживания. Это будет сложное время.
Этот кризис легче было бы преодолеть, если бы основные акторы сели за стол переговоров и начали решать эти проблемы вместе. Но такой вероятности пока не просматривается, помогать друг другу никто не хочет, большинство стран ведет максимально суверенную политику, для того чтобы обеспечить свое выживание, ни о каких союзах речи пока не идет, и, конечно, это все приведет к серьезным изменениям.
Есть различные прогнозы по финансовым направлениям, пессимистичные/оптимистичные, но я думаю, что сейчас все прогнозы несостоятельны. Понятны вызовы, понятны способы их преодоления, понятно, чем закончится гонка вакцин, как она будет развиваться, и что будет ее итогом, тоже уже понятно.
Вероятнее всего, мы столкнемся с конкуренцией видов вакцин, с обвинениями на эту тему, с громадной работой в информационном поле по защите своих версий вакцин, а, например, не китайских, со стороны западных стран, крупный передел мирового фармацевтического рынка. Все это будет, и это будет обусловлено коронавирусом. Так что события в позитивном ключе не очень вероятны, а негативные линии конфликта очевидны уже сейчас.
- Вы сказали об инерционности. А когда эта инерция закончится и с какого момента эти изменения начнут проявляться?
— Возможно, мое предположение покажется странным, но имеющихся экономических и эпидемиологических вызовов пока недостаточно для того, чтобы лидеры стран отказались от предыдущей логики ожесточенной конкуренции в капиталистическом духе.
Этот вызов, безусловно, глубокий и серьезный, но он не поставил ситуацию на грань. А без такого риска в эгоистической логике руководители ведущих стран будут продолжать жить в этой конкуренции.
Например, предложения России по совместному созданию вакцины и борьбе с коронавирусом так и остались предложениями, поскольку все считают, что могут самостоятельно с этим справиться, получить дополнительные политические преимущества, захватить новые рынки, подавить конкурентов.
- Насколько в этих условиях опасен конфликт США и Китая, и чем он может завершиться?
— Этот процесс идет с 2016 года, и теперь он получил коронавирусную повестку в качестве нового повода к нему. Например, для того чтобы Россию обвинять в подобных деяниях и предпринимать к ней похожие действия, было достаточно лживого досье Кристофера Стива и предположительного отравления Скрипалей.
Поэтому, получив такой серьезный козырь, США будут создавать коалицию против Китая из огромного количества стран. В нее уже вошли государства от Австралии, Турции и Великобритании до пока еще сомневающихся Франции и Германии. Но если получение финансовой и иной выгоды от Китая станет очевидным, эта коалиция будет еще более широкой. Вполне возможно, они будут пытаться заставить Китай признать вину и оплачивать предъявленные счета.
Я думаю, что США и Китай будут давить свои версии возникновения коронавируса до конца. Это завершится либо обострением экономической войны, либо будут достигнуты некие договоренности, о которых мы не узнаем, но увидим, когда коронавирусная повестка уйдет из отношений Пекина и Вашингтона.
Но учитывая вчерашние обвинения Трампа в адрес ВОЗ, я думаю, что он пойдет в направлении Китая, и он не остановится. И это не связано с выборами. Если он переизберется (вероятность этого высока, несмотря на безработицу), то продолжит эти обвинения до своей, как ему кажется, победы и получения максимальных экономических преференций оттуда.
Китай будет все отрицать и пытаться быстрее выходить на новые рынки, в частности, Евросоюза, искать поддержку у России, он сейчас уже это делает, пытаться сохранять свои позиции, искать новых союзников и укреплять отношения со старыми.
- Вы упомянули о возможном распаде Евросоюза, но ведь это объединение критиковалось и раньше и до сих пор не развалилось. Почему именно сейчас, на ваш взгляд, ситуация в этом объединении стала гораздо хуже?
— Совсем необязательно, что он развалится именно на бумаге. Но мы видим, что прежнего диалога внутри объединения не существует, страны не могут и не хотят помогать друг другу, границы закрыты, и кроме общей валюты и взносов в НАТО там осталось мало общего, а необходимость в новых альянсах есть.
Есть необходимость в новых торговых преференциях, усилении друг друга политически и, конечно, возможности помогать друг другу в сложных ситуациях, таких как коронавирус. Очевидно, что это не последнее испытание для нашего мира.
Евросоюз в этом виде точно закончится, но, возможно, какое-то время сохранится формально. Что придет ему на смену, пока большой вопрос. Какие очертания этой новой коалиции, пока сказать сложно.
- Как раз насчет новых союзов. Как вам в этих условиях видятся перспективы Евразийской интеграции и восстановления связей после распада СССР?
— Проблема в том, что и лидеры, и политические элиты стран, которые, как мы считаем, способны к евроинтеграции, тоже живут в инерционной логике и тоже думают не об общей безопасности, а о личных преференциях, в первую очередь экономических.
Сегодня Евразийская интеграция получает новые смыслы, новые прочтения, этих смыслов становится больше, как в политике, так и в экономике. Но я думаю, что ту самую инерцию будет сложно преодолеть, поскольку пока непонятен ущерб экономики от кризиса. Мир находится только на первой его стадии, он будет развиваться и осенью, и в 2021 году.
Пока не будет понимания, что, объединяя экономики по взаимовыгодному, а не эгоистическому принципу, проще развиваться и защищать свои экономики, политические элиты будут продолжать играть в свои традиционные игры.
Это и пресловутая «многовекторность», ориентация одновременно на Россию и на Запад. Это и политика «моста», которая сгубила Януковича, но она живет в различных интерпретациях у многих наших соседей. Это и открытое противостояние для получения преференций от глобальных конкурентов России. В Прибалтике это выражено максимально ярко.
- А если говорить об Украине, то как, по вашему мнению, пройдет второй год президентства Зеленского?
— Я не думаю, что на Украине что-то изменится сильно, учитывая общемировые тренды и местную региональную специфику. Я не вижу, что Украину ждут какие-то просветы в части экономики или политики. Люди предоставлены сами себе, в части регионов государства как института не существует, оно поддерживается только номинально.
Люди уезжают, экономика находится в руинах, и, кроме спекуляций землей и другими нетривиальными способами личного обогащения, политические элиты не занимаются. Я не вижу, к сожалению, перспектив ни в экономики, ни в промышленности, ни в каких-то еще отраслях, кроме миграции.
Поэтому говорить о каких-то серьезных изменениях сложно. Да, есть различные красочные заявления украинских политических элит, но я не думаю, что это реалистично, поскольку сам выход из экономического пике будет длительным и болезненным, и даже никакими субсидиями от МВФ эту проблему не решить.
Украина до кризиса не могла решить свои экономические проблемы, Украина до кризиса уезжала, Украина до кризиса разрушала остатки всех отраслей экономики и промышленности, а сейчас ситуация кратно хуже.
Поэтому нельзя говорить о том, что там что-то серьёзно изменится, наступит осознание ситуации у политического руководства, и они перестанут предъявлять претензии России и считать ее виновником всех бед. Наоборот. Там, где становится жизнь хуже, гораздо актуальнее становится обретение образа врага, которого легче обвинить в этом.
И если инакомыслие внутри страны подавлено, врагов нет или они скрываются и ведут себя тихо, то антироссийская риторика, да еще и при поддержке Запада, будет являться основной сущностью украинской политики. Украина будет существовать не для себя, а исключительно против России.
