- Александр Алексеевич, первый президент Ислам Каримов превратил Узбекистан, как утверждают СМИ, в восточную деспотию со всеми прелестями тоталитаризма: пытки, похищения людей, произвол милиции. Мирзиёев, придя к власти, начал очищать правоохранительные органы, которые были опорой каримовского режима. Почему, на ваш взгляд, Мирзиёев изменил курс страны и есть ли в этом заслуга России, где авторитаризм успешно сочетается с демократией?
— Во-первых, я не согласен с утверждениями относительно Ислама Каримова, как, впрочем, и Шавката Мирзиеева. Ислам Каримов со своей командой создал в 90-е и в начале 2000-х ту модель государственного управления, которая в наибольшей степени соответствовала Узбекистану как стране.
Каримов создал в Узбекистане диверсифицированную экономику, которая отличается от экономик других стран региона и большинства стран бывшего СССР. Некоторые отрасли были созданы с нуля.
Поэтому на долю Мирзиееву выпала переориентация экономики с импортозамещения на рыночную экспортно ориентированную экономику. Этим можно объяснить большую открытость страны, ее стремление к развитию экономических отношений с разными странами, для того чтобы под этот экспорт создавать рабочие места.
Силовые структуры продолжают играть важную роль в Узбекистане. За время президентства Шавката Мирзиеева эти структуры изменились не в лучшую сторону, потому что под лозунгами удаления старых кадров в эти органы влилось большое количество низкопрофессиональных людей. И это сегодня может представлять угрозу стабильности в Узбекистане.
- Ислам Каримов — младший, внук покойного первого президента Узбекистана, обвинил Мирзиёева в том, что конфискованные у его матери Гульнары Каримовой активы достались не государству, а родственникам и приближенным Мирзиёева. Обоснованы ли его обвинения?
— Мне кажется, то, что говорят потомки Каримова, дочь и ее сын, продиктовано, во-первых, личными обидами, во-вторых, тем, что процессы конфискации происходят в недостаточной степени открыто. И эта неполная открытость этих процессов создает почву для того, чтобы такого рода инсинуации получали некий кредит доверия в обществе.
Информация достаточно противоречивая, я не вижу оснований ей не доверять, но допускаю, что она может быть надумана.
- Почему, несмотря на природные богатства (только по запасам золота страна занимает 4-е место в мире), Узбекистан остается поставщиком дешевой рабочей силы для соседей и устраивает ли такое положение вещей руководство республики и президента Мирзиёева лично? Каков на сегодня уровень жизни в республике?
— Поставщиком рабочей силы Узбекистан остается в основном для России. В Казахстане общее число узбекистанских мигрантов менее 5%. Но доля трудовых мигрантов по отношению к численности населения значительно ниже, чем в Киргизии и Таджикистане.
Что значит два миллиона узбекистанских мигрантов для страны, в которой проживает 33 миллиона, и что такое полтора миллиона мигрантов для страны с населением шесть миллионов, если взять Киргизию? Ситуация в Узбекистане в относительных цифрах выглядит немного лучше, чем у стран-соседей.
Отчасти это объективный процесс, обусловленный демографическим взрывом, который произошел в 90-е годы. Государство не успевает реагировать, в этом, собственно, недостаток социально-экономической системы при Каримове, и при Мирзиееве пока что об успехах говорить нельзя.
В Киргизии и Таджикистане, грубо говоря, половина бюджета — это поступления от мигрантов. В Узбекистане, я уверен, намного меньше. Это не совсем про уровень жизни, но думаю, что на этих цифрах тоже можно основывать представление.
- В Средней Азии, как и во многих других бывших республиках СССР, отношение к России, мягко говоря, неоднозначное. Некоторые заявления президента Узбекистана позволяют сделать вывод о его благожелательном отношении к России. А почему Мирзиеев пошел против "среднеазиатского" течения?
— Я опять же не согласился бы с такой оценкой. Не слышал какой-то антироссийской риторики от киргизского президента Сооронбая Жээнбекова или от руководства Казахстана. Собственно, ни Эмомали Рахмон, ни Гурбангулы Бердымухамедов такую риторику себе не позволяют. Выделять Мирзиеева здесь было бы неправильно.
Внешняя политика Мирзиеева, как и политика Каримова, сугубо прагматичная. Можно посмотреть на внешнеполитические шаги сегодняшнего Узбекистана, которые, мягко говоря, не совпадают с интересами России.
Например, вся политика Узбекистана на афганском направлении — это четко выраженный компонент американских сценариев, согласованных в Вашингтоне и не во всем совпадающих с российским видением будущего Афганистана.
Активность Узбекистана на каспийском направлении, которая проявляется в создании антироссийских, по сути, транспортных маршрутов через Каспий. Это ведь тоже не реверанс в сторону России.
Таких вещей можно вычленить много. Просто наши СМИ выделяют то, что успели заметить, или то, что хочется.
- В январе этого года Мирзиеев заявил, что Узбекистан не поступится своей независимостью и останется в ЕАЭС лишь наблюдателем. Какую игру на самом деле ведет узбекский лидер? Почему он хочет остаться наблюдателем? В чем выгода такой позиции?
— Узбекистан пока выбирает для себя минимальную степень участия. Наблюдатель — самая низшая степень участия, она ни к чему не обязывает. Дело в том, что основные торговые партнеры Узбекистана — это страны ЕАЭС, прежде всего Россия и Казахстан. Есть еще Китай, но там-то свой рынок априори вряд ли широко откроют для узбекистанских товаров.
Узбекистанская сторона хотела бы, учитывая, что у России есть политический интерес в том, чтобы Узбекистан шел на сближение с ЕАЭС, получить для себя таможенные преференции по экспорту своих товаров на российский рынок.
Это внешняя политика Ислама Абдуганиевича Каримова — не складывать яйца в одну корзину. Среди крупных экономических партнеров Узбекистана есть такие страны, как Малайзия, Южная Корея, с которыми Узбекистан не связан какими-то интеграционными или кооперационными отношениями. Это сугубо двусторонние отношения, построенные на взаимной выгоде.
- Как вы в целом оцениваете среднеазиатскую политику России?
— По крайней мере, как перманентно недостаточную точно. Есть успехи, есть провалы. Мы сейчас находимся в критическом состоянии, вызванном пандемией, которое сопровождается самоизоляцией каждой страны, торможением сотрудничества России с каждой страной по интеграционным форматам. Происходит разрыв многих связей не только с ЕАЭС, но и с Китаем.
Многое сейчас в этой сфере, как сейчас модно говорить, обнуляется, возникает пространство, которое займет тот, кто первым поймет это и, скажем так, подсуетится.
Сейчас для России наступает время, когда можно будет очень резко усилить свои позиции во всем регионе и в каждой стране в отдельности.
