— В парламенте Узбекистана уже проголосовали за то, чтобы страна стала государством-наблюдателем при ЕАЭС. Но вопросы сотрудничества еще будут обсуждаться депутатами. Данный статус ни к чему не обязывает, он очень прост в исполнении и не дает права Узбекистану участвовать в принятии решений, но он, безусловно, подчеркивает интерес и стремление этой страны к взаимовыгодному сотрудничеству.
Тем более что от государств-участников ЕАЭС очень многое зависит для Узбекистана. Это одна из двух стран мира (наряду с Лихтенштейном), которой для выхода к морю надо преодолеть границы соседей, которые также не имеют выхода к мировому морю, и транзитные возможности ЕАЭС для Узбекистана бесценны. Основной поток экспорта и импорта идет именно через границы бывших республик СССР, существует фактор миграции (трудолюбивые жители Узбекистана работают в основном на постсоветском пространстве), ну и старые экономические связи с советских времен еще работают. Центральная Азия — регион, являющийся последним оторвавшимся от развалин СССР
При этом Узбекистан — страна, которая достаточно консервативна в своей внешней политике. Когда президент Шавкат Мирзиёев пришел к власти, то сразу подтвердил, что внешнеполитический курс страны меняться не будет, и она будет отдавать предпочтение двусторонним отношениям.
Я неоднократно говорил, что Узбекистан никуда торопиться не будет. Если что-то выгодно Узбекистану, он рассмотрит имеющиеся предложения и варианты, но процесс все равно займет довольно длительное время. Ведь прошло уже как минимум несколько месяцев с того момента, как Узбекистан заявил о заинтересованности в сотрудничестве с ЕАЭС, и до того, как парламент проголосовал за статус наблюдателя. Молдова, например, первое государство-наблюдатель в ЕАЭС. Этот статус она получила в мае 2018 года, и до сих пор взвешивает для себя все «за» и «против». Ничего пока за пару лет с ее стороны принципиально не изменилось.
Тем более сейчас кризисная ситуация в экономике всех стран мира, и сам ЕАЭС на определенном распутье находится. Как говорится, кризис всех за ушко да на солнышко вытянул. Пока еще непонятно, это шанс для ЕАЭС проявить себя, или наоборот, демонстрация его каких-то скрытых слабостей. Спешить с принципиальными решениями никто не будет сейчас.
Уже хорошо, что в таких условиях встречи проходят, пусть и в онлайн формате, предложения высказываются, обсуждения идут. Главное, что процесс интеграции не умер, не замер, не отложен а продолжается. В этом я вижу положительную тенденцию. Потому что все прогнозы говорят о том, что взаимная торговля и товарооборот между нашими странами упадут из-за кризиса.
- Может ли в принципе ЕАЭС стать столь же успешной организацией, как Евросоюз в лучшие свои годы? Учитывая, что Евросоюз сейчас вроде как в кризисе.
— Я считаю, что сравнивать эти организации не стоит по ряду причин. Страны ЕАЭС уже были настолько в тесном союзе, что теснее представить себе нельзя. Я имею в виду Советский Союз. ЕАЭС не то, чтобы возвращается в прошлое. Он берет на вооружение лучше практики Европейского Союза.
Тот же рынок услуг, рабочей силы, товаров и капиталов (рынок четырех свобод), это основная матрица, на основе которой формировался Европейский Союз. Есть между интеграционными объединениями структурные различия (количество стран не совпадает, в ЕАЭС их более чем в 5 раз меньше, в ЕАЭС нет политической интеграции, подобия Шенгенского союза, по масштабам экономики разница достаточно существенная и т.д.).
Но, во всяком случае, как показывает история XX века, в мире после распада империй, как правило, идут дезинтеграционные процессы, возникает множество новых государств. И на этом фоне интеграционные процессы на постсоветском пространстве, пусть они идут слишком медленно, не всегда что-то получается и откладывается, уже можно считать положительной тенденцией.
Плюс ко всему, постсоветское пространство находится в несколько иных конкурентных условиях. Несмотря на то, что экономики как минимум двух стран, России и Казахстана, в значительной мере зависят от сырьевых ресурсов, необходимость ухода от сырьевой зависимости очевидна и населению, и властям, а ЕАЭС должен помочь в этом.
Никто не говорит о том, что мы быстро станем высокотехнологичными государствами. Тем не менее, процесс «развода с нефтяными и газовыми трубами» начался, я имею в виду, к примеру, стремление наших стран к цифровизации. Когда ЕАЭС создавался в 2014 году, речь о данной тенденции вообще не шла.
Но время подтвердило актуальность повестки, цифровизация стала одним из приоритетов ЕЭАС, да и сама пандемия коронавируса заставила убедиться в ее необходимости, когда в условиях закрытия границ приходится переходить на цифру, чтобы не было ненужного бумажного оборота и товары проходили без препятствий.
Да и вообще страны ЕАЭС уже лидируют в области предоставления интернет-услуг. Тот же Казахстан достаточно быстро соориентировался. Цифровое взаимодействие государства и гражданина прогрессирует. Например, выплату из казахстанского государственного фонда социального страхования в связи с потерей доходов в период действия режима чрезвычайного положения (это 42500 тенге, около 100 долларов США) получили несколько миллионов человек в большинстве своем удаленным способом. Не все проходило гладко, но все же прогресс налицо. Скоро госучреждения, надеюсь, незачем будет посещать. Казахстанский эффективный кейс, кстати, можно применять и в других странах ЕАЭС.
Мы не можем говорить, что у нас все четыре рынка эффективно работают. Если товары в условиях карантина худо-бедно перемещаются, то говорить о перемещении рабочей силы сейчас не приходится. Но это касается не только ЕАЭС. Евросоюз так же страдает.
Поэтому в дилемме, с которой столкнулся сейчас ЕАЭС (прогрессировать или деградировать), я все же склоняюсь к тому, что он проявит свои лучшие качества, и страны еще более сплотятся. ЕАЭС — это же экономический проект политических элит, о котором договорились президенты наших стран. Судя по тому, что они говорят, и как они переживают за него (я сужу об этом по выступлениям нашего президента Касым-ЖомартаТокаева или белорусского лидера Александра Лукашенко), союз будет работать.
Высший Евразийский экономический совет должен собраться в Минске 19 мая. Беларусь в 2020 году председательствует в этом объединении, и активно пытается на более высокую скорость переключить интеграционные процессы, возглавляет эту комиссию Михаил Мясникович, которому на днях исполнилось 70 лет, это достаточно опытный чиновник.
Основная интрига будет состоять в том, приедут ли туда президенты в условиях пандемии, или перед экранами будут обсуждать интеграционные процессы. Предполагается, что от этой встречи в значительной степени будет зависеть дальнейшая судьба ЕАЭС, ведь именно в Минске должны согласовать президенты уже подготовленный в апреле нынешнего года проект стратегических направлений развития евразийской экономической интеграции до 2025 года.
— Говорят, что России нет смысла поддерживать разные союзы вроде СНГ, ШОС, ОДКБ, ЕАЭС, поскольку она единственная снабжает их деньгами. В Казахстане при этом некоторые эксперты говорят, что в рамках экономической интеграции Москва превращает их в сырьевой придаток. Насколько обоснована подобная критика?
— Критика всегда будет, от нее никуда не деться. И в Евросоюзе есть евроскептики, в тех же Германии и Франции, составляющих хребет ЕС, с высоких трибун раздаются призывы о том, что хватит кормить этих «нахлебников» вроде, например, Болгарии или Румынии.
К сожалению, нет таких интеграционных структур, в которые объединялись бы страны, равные по своему политическому и экономическому весу. В любом объединении есть одно-два-три государства лидера по уровню ВВП и политическим возможностям, а есть страны, которые этим не обладают. Но иногда даже быть небольшим и маловлиятельным государством выгодно.
Возьмем для рассмотрения, допустим, Мальту, государство из мелких островов в Средиземном море, которые в мировой экономике ничего не решают. Зато у них есть лоббистские структуры, депутаты и много других инструментов (туристическая и историческая мягкие силы), которые могут оказать влияние на решения Брюсселя в рамках ЕС.
В составе ЕАЭС также есть относительно небольшие страны — Кыргызстан и Армения, где уровень заинтересованности в интеграционных процессах достаточно высокий. Хотя, казалось бы, что тягаться с Россией, Казахстаном и Беларусью им достаточно непросто.
Дело в том, что все решения в ЕАЭС принимаются путем консенсуса, и каких-то кардинальных проблем с согласованиями за время существования этого объединения не было. Да, есть сложности в том, что принятие тех или иных решений переносилось во времени: тот же таможенный кодекс ЕАЭС был принят позже запланированного срока. В 2019 году нам обещали единый энергетический рынок, но его создание опять перенесли, хотя работа над этим ведется. Не все так просто, но принцип консенсуса работает. В рамках ЕАЭС принцип «большая страна всегда обижает малую» неприемлем.
Что касается критики, раздающейся в России о том, стоит ли ей отдавать свои ресурсы для азвития интеграционных процессов, то тут без географии не обойтись. От России многое зависит в силу ее территориальных возможностей. Как еще объединить Казахстан и Армению, которые разделяют горы и моря, или Казахстан и Беларусь, товарооборот между которыми идет через Россию?
В самом названии у ЕАЭС уже заложена идея. Это евразийский союз, а не постсоветский, полесско-туранский, или какой-нибудь еще. Понятное дело, что в любой кризисной обстановке будут разговоры о том, стоит ли тратить деньги на различные интеграционные процессы. В условиях кризиса все начинают думать о своем кошельке.
Но говорить о том, что Россия тратит какие-то огромные деньги на интеграционные процессы, я бы не стал. Да, в силу своих возможностей, доля России в финансировании структур ЕЭАС, ОДКБ или СНГ больше, чем у других стран. Но это распространенная в мире практика. От каждого по способностям, каждому по потребностям.
Если посчитать все расходы на повседневную работу управляющих структур интеграционных объединений, то они не в такие уж большие суммы обходятся. Допустим, в штате Евразийской экономической комиссии трудится немногим более тысячм человек, и зарплаты у них гораздо меньше, чем в руководящих структурах «Газпрома». Я часто сайт ЕЭК посещаю, все время на нем висят объявления о наборе необходимых сотрудников. Причем, финансирование выделяет не только Россия, а все государства-участники.
Не те это деньги, которые могут что-то принципиально изменить в экономике наших стран. Наоборот, прибыль от того, что убрали таможенные границы внутри, допустим, ЕАЭС, растет. Увеличивается оварооборот и бизнесу работать легче, все это гораздо важнее и выгодней имеющихся административных расходов.
- США и Дональд Трамп сегодня обвиняют Китай в распространении коронавируса. Каковы, на ваш взгляд, перспективы Шанхайской организации сотрудничества, в которой также состоят Россия и Казахстан?
— На всем этом фоне ШОС очень серьезно в информационном поле просела. Я в последнее время не слышал от этой организации каких-то мощных инициатив и предложений. Хотя я сам не раз учавствовал в проводимых ею мероприятиях, мой знакомый, авторитетный и уважаемый коллега был одно время генеральным секретарем ШОС. В принципе, она свою основную задачу давно выполнила, когда нужно было решить пограничные вопросы между Китаем, Россией и государствами Центральной Азии. Но организация продолжила свою деятельность. Форматы были разными: от культурно-образовательного сотрудничества до экономических проектов.
До этих кризисных событий пытались раскрутить так называемое сопряжение проектов, когда государства-участники ШОС не знали, куда бы в ее рамках свою деятельность направить, и пытались совместно участвовать в различных инфраструктурных, транспортных или бизнес-проектах (например, между Китаем и Россией, Китаем и Центральной Азией, Китаем и Европой, в рамках идеи «Большая Евразия»).
ШОС живет, потому что в отличие от других интеграционных объединений фактор участия Китая здесь играет значимую роль. К тому же КНР особых пристрастий к интеграции не питает. Также, анализируя деятельность ШОС, в отличие от постсоветских объединений, трудно говорить о доминирующей роли России в этой организации, поскольку экономических и лоббистских возможностей у Пекина сейчас больше.
Что касается обвинений Трампа и возникших торговых войн, то в эту драку никто ввязываться не будет: ни Россия, ни страны Центральной Азии. Это не значит, что они будут ждать, чем это закончится. Но, во-первых, это не наша война, а во-вторых, громкие заявления скоро сойдут на нет, потому что экономическая взаимозависимость США и КНР сильнее амбиций политических лидеров.
Перепалки между Китаем и США существовали и в эпоху Холодной войны, и будут продолжаться впредь, но на перспективы ШОС это никак не влияет. Вектор развития ШОС не касается американского континента. Он направлен на Евразию. Это инструмент мягкой силы для Китая и его партнеров, инструмент развития сотрудничества. Если надо оживить деятельность ШОС, то стоит подключить наши внутренние силы, чтобы всем было понятно, чем мы занимаемся, какую пользу друг другу можем принести.
- Россия, Белоруссия и Казахстан используют разную тактику в борьбе с коронавирусом. Насколько серьёзно это вредит имиджу ЕАЭС?
Политика найдет всегда человека, которому в обычное время на нее все равно. Эпидея пандемии тому свидетельсво. Страны ЕАЭС весьма неравнодушны к поведению Беларуси, имея на этот счет разные точки зрения.
Кто-то говорит, что Александр Лукашенко делает все правильно, не испугался пандемии (которую некоторые до сих пор оценивают как чуть ли не масонский заговор), кто-то критикует его упертость (кстати, это характерное качество для жителей этой страны, его я считаю положительным). Думаю, что итоги подводить рано. У Лукашенко в руках еще достаточно инструментов, и нельзя сказать, что он относится к вирусу спустя рукава.
В Беларуси сохранилась достаточно развитая система медицинского обслуживания, которая была одной из лучших на постсоветском пространстве еще до пандемии. В этой ситуации сложно рассуждать о том, справится Беларусь или не справится.
Можно посчитать количество зараженных, умерших, сопоставить его с численностью населения и сказать, что в результате введения карантина, например, в той или иной стране было бы меньше смертей. Но такой подход неверен, потому что существуют географические особенности. Беларусь гораздо ближе к Европе, и коммуникации ее граждан с европейскими государствами сильнее, чем в Казахстане или в Кыргызстане.
Вирус пришел в Казахстан с Запада. Хотя наша трана имеет длинную границу с Китаем, но она была закрыта еще в начале года, авиарейсы и железнодорожное сообщение прекратилось, как только в Ухане вся эта бодяга началась. В Беларуси просто в силу географических причин зараженных людей может оказаться гораздо больше.
Но это вовсе не значит, что Александр Лукашенко и медицинская система его страны с этим вызовом не справилась. Тут нужно комплексные факторы учитывать. При этом понятно, что все наши страны после окончания эпидемии будем жить по другим принципам и правилам, и никто не знает, когда она закончится.
Возможно, инструменты белорусского президента более эффективны с той точки зрения, что людям комфортнее существовать в привычных условиях, в отличие от других стран ЕЭАС, в которых большинство жителей фактически заперто в своих домах и квартирах.
Да и экономика Беларуси от происходящего в меньшей степени пострадает, потому что работают предприятия и сфера услуг, которая в странах ЕАЭС страдает больше всего, товары между нашими странами еще как-то перемещаются. Поддержку рынка услуг как раз было бы правильно обсудить главам государств в рамках заседания ВЕЭС в Минске, потому что долгая безработица здесь вполне реальна.
- Есть ли вероятность, что в ЕАЭС вступит Украина, и будет ли она интересна странам организации в качестве полноценного экономического партнера?
— Украина рассматривалась как полноценный экономический партнер еще в рамках объединений, предшествующих ЕАЭС (Таможенный Союз и Евразийское экономическое пространство), когда еще не было такой конфронтации. Обсуждались разные варианты. Например, формат 3+1 (Россия, Белоруссия, Казахстан и Украина на особых условиях, которая полноценно не интегрировалась, но имела при этом свои бонусы).
Во всяком случае, после обострения конфликта между Россией и Украиной в 2014 году Киев еще долгое время не выходил из Зоны свободной торговли СНГ, потому что он видел в ней свою выгоду, например, в виде экспорта своих товаров.
Если противостояние смягчится, и к власти на Украине придут люди, которые рассматривают свое политическое будущее не только на Западе, но и на Востоке, какие-то отношения могут сложиться, но в ближайшее время вряд ли. Потому что слишком сильны противоречия, как в случае с Крымом, который Россия не отдаст, а Украина не забудет.
Здесь возможны какие-то двусторонние контакты, например, сотрудничество между Украиной и Россией в вопросе бизнес-отношений различных фирм или предприятий вне рамок политики, хотя товарооборот с каждым годом сокращается, в том числе в силу политических решений Украины, которая запрещает ввоз отдельных российских товаров. Уменьшается товарооборот и между Казахстаном и Украиной, хотя видимых проблем между нашими странами нет. Все равно товары через Россию идут. С Кыргызстаном такая же ситуация.
С Украиной сейчас лучше контактировать на уровне двусторонних отношений. В сентябре прошлого года, например, в Нур-Султане проводился украинско-казахстанский бизнес-форум «Украина — Казахстан, Центральная Азия». Но тесно контактировать с ЕАЭС украинский бизнес сейчас по внутриполитическим причинам не может. Иначе его подвергнут какой-нибудь «люстрации». Тем более, что в Украине убеждены: ЕАЭС это российская доминанта, хотя это не так. Многие простые россиян вообще не в курсе, что такое ЕАЭС и с чем его едят. Должно пройти хотя бы лет 20, смениться хотя бы одно поколение. Пока сотрудничеству с ЕАЭС с Украиной мешает политика.
