Несколько лет спустя он сказал: «Этот позорный документ мне пришлось подписывать, когда у нас великие «свядомыя» отдали ядерное оружие, самое современное. Бесплатно».
Западу сильно повезло, что эта история случилась четверть века назад, а не сегодня.
Красные президенты с ядерной кнопкой
На момент распада СССР новорожденная Республика Беларусь оказалась ядерной державой, восьмой в мире: восемьдесят «патронов» к «Тополю» и около 1120 тактических, в том числе авиационных. Правда, «бахнуть» по своему усмотрению у руководства РБ не было никакой возможности: «чемоданчик» находился в Москве. И Бацька Лукашенко несколько горячился, когда говорил, что мог что-то оставить. Но торговаться мог точно, а это он умеет отлично.
Еще один нюанс состоит в том, что «свядомыя» все сделали не совсем без его ведома. Он был депутат и при ратификации всех договоров голосовал «за», прекрасно зная содержание Будапештского меморандума. Ну и вообще, Александр Григорьевич очень любит «красное словцо», но не все можно проверить, а те, кто могут это сделать, не станут ничего публично опровергать по соображениям гостайны. Да и выведена последняя ракета была в 1996 году, когда он уже был полновластным хозяином страны, причем не в переносном смысле. Но обо всем по порядку.
В 1989-м на территории БССР помогали партии диктовать свою непреклонную волю остальному человечеству 1180 стратегических и тактических ядерных боеприпасов в четырех ракетных дивизиях, около Пружан, Мозыря, Постав и Лиды.
Вокруг — леса, в которых даже звери ходили по пропускам. Большая ошибка думать, что вывод ядерных арсеналов из бывших республик СССР в страну-правопреемницу было следствием негативного отношения к атомной энергетике после Чернобыльской аварии. Ядерное разоружение страны Советов было целью холодной войны. Для США это была победа, только без лишнего пафоса, даже с уплатой контрибуции и взятия на себя всех финансовых обязательств за демонтаж ядерных объектов, способных защитить первое в истории государство рабочих и крестьян от миролюбивого, демократического Вашингтона.
Это было условие демонтажа СССР ради устранения от власти Горбачева и КПСС: безъядерный статус был записан в декларации о суверенитете еще до Беловежских соглашений, в 1990 году. По сути, вопрос сводился только к торговле. Кравчук и Шушкевич, получив власть над незалежными республиками, поначалу даже не подозревали, как тяжела шапка Мономаха, и не сомневались, что править будут, пока их не вынесут вперед ногами. А монархия, даже красная — это дорогое удовольствие.
Изгнание из клуба
Но у США на «красные монархии» был совсем другой план. С самого начала, на всех встречах, через всех лиц новых незалежных стран шло колоссальное давление, не оставлявшее иллюзий. Позиция Станислава Шушкевича, человека, неискушенного в придворных интригах и государственном управлении, была простой: нужно слушать, что скажет новый, Вашингтонский обком, и избавиться от «бомбы» как можно скорее. А «бомб» у Белоруссии оказалось столько, что можно было существенно изменить физическую карту Европы.
«Как только мы подписали Беловежские соглашения, я сказал: мы выведем ядерное оружие без предварительных условий, компенсаций, потому что это угрожает гибелью белорусской нации», — вспоминал позже Шушкевич. Прост он был. Чего не скажешь о нарождавшейся националистической оппозиции. Еще тогда, в начале 90-х, будущий лидер Белорусского Народного фронта, Сергей Наумчик, говаривал, что в обмен на вывод нужно требовать безвизовый режим, деньги и все, чего душа пожелает. Дали бы! Но в конце декабря 1991-го в Алма-Ате Шушкевич, не посоветовавшись с членами белорусской делегации, безо всяких условий согласился на вывод. И сегодня самый непримиримый оппозиционер (по всем политическим признакам, фашист) Зенон Позняк был в ярости, но лишь благоразумно и политкорректно обронил: «Шушкевич не заботится о государственных интересах Родины!»
Украиной руководили более здравомыслящие люди. Поэтому партийный, коммунистический идеолог Кравчук в марте 1992-го остановил вывоз в Россию тактического ядерного оружия. «В силу сложившейся неразберихи мы не можем быть уверены, что вывозимые нами ракеты уничтожаются, а не попадают в недобрые руки. У Украины есть право иметь предприятие для утилизации ядерных зарядов на своей территории. В том числе переработки отходов от атомных электростанций республики», — сказал он тогда. Это было умно, но совершенно впустую. Все решал не Кравчук.
Торговля
Позиция президента Украины вызвала на Западе шок. Киев сразу выделился из безликой советской массы, но прозвучал зловеще. Мало того, что «недогосударство», которое вроде бы и не против выйти по-мирному из ядерного клуба, сдав членский билет в обмен на какие-нибудь игровые фишки, заявило о праве делить пирог, оно еще и путало карты в нескольких международных соглашениях по ядерному разоружению. К примеру, СНВ-1.
Но переговорная позиция Киева была крайне слабой из-за пустой казны. К тому же эти амбиции плюс претензии на владение Черноморским флотом создали Украине, в довесок к США и странам НАТО, куда более серьезного оппонента в лице России. В этот момент Белоруссия сделала самый лучший ход в своей ранней истории, который обеспечил ей стабильность и благосостояние на четверть века вперед. В то время как западная пресса демонизировала Киев, создавая образ старухи-ведьмы с атомной бомбой в избушке на курьих ножках, Минск сыграл «доброго полицейского», добиваясь любви не только от нового, Вашингтонского обкома, но и от старого друга, который лучше новых двух.
В январе 1992-го Белоруссия заявила о том, что не только выполнит все свои обязательства, но и ускорит вывод из страны тактического ядерного оружия. В благодарность США немедленно включили Минск в «программу Нанна—Лугара», подарив 250 миллионов долларов и взяв на себя все «меню» по выводу ядерного оружия. Плюс еще 100 миллионов и еще 59 миллионов вечно зеленых, так желанных в начале 90-х, денежных знаков от «Империи добра».
Но и Москва в долгу не осталась: списала долги и взяла на себя де-факто финансирование молодой республики в целом. Только в 1996 году Минск получил от Москвы миллиард долларов компенсации за уран. Очень неплохо для начала незалежности.
Жэстачайшая ошибка
В этот момент на сцене и появился Александр Григорьевич Лукашенко. Он безусловно знал все тонкости процесса ядерного разоружения, голосовал за ратификацию Будапештского меморандума, постфактум подписал и его, как глава государства. Но сегодня, когда мы видим его стиль, методы и форму ведения переговоров ради своей страны, то становится ясно, что Кравчук, в сравнении с ним, был «юноша бледный со взором, горящим».
И в прошлом году, в связи с юбилеем Будапештского меморандума, Бацька разразился громами и молниями в адрес предшественника в руководстве Белоруссией. Это было так громко, что у Шушкевича пропало праздничное настроение (15 декабря ему исполнилось 85 лет) и он кушал во время юбилейного ужина совершенно без аппетита. Нужно понимать, что Лукашенко тогда только начинал быть «бацькой», он им еще не был. И если бы он начал с похищения «атомного поезда», то его карьера могла очень быстро закончиться. Но он начал, правильно определив приоритеты: сначала нужно было утвердиться во власти, победив оппозицию и перестроив Конституцию под свои далеко идущие стратегии. Чем Александр Григорьевич и занялся, так что руководит страной до сих пор. А Кравчук слетел.
Но не показать свой характер Лукашенко не мог. В 1996 году, когда все уже было решено, а последние заряды были готовы покинуть пределы «синеокой», на ее территории оставалось еще 18 ракет средней дальности. С ними и успел поиграть Бацька.
Ситуация была опасной для него. В постсоветской республике был конституционный кризис. В ночь с 21 на 22 ноября, когда премьер-министр РФ Виктор Черномырдин вел переговоры в Минске, российская сторона без ведома белорусов начала грузить последние ракеты на железнодорожные платформы. По слухам, Бацька торговался до самой последней ракеты СС-25. Она оставалась в Белоруссии до 26 ноября, пока Лукашенко не получил от переговоров с Виктором Степановичем всего, чего мог добиться. Почти 20 лет спустя он также возмущен, как будто это происходит сегодня: «Жэстачайшая ошибка. Если бы у нас было это оружие, с нами бы сейчас по-другому разговаривали».
Никто даже не сомневается, что это не в переносном смысле.
Впрочем, в чем-то он, как государственник, чертовски прав. За свой клочок земли нужно держаться, если не хочешь остаться без него. Другое дело, что было бы, запрети он вывод оружия? «Представьте, что Беларусь не отказалась бы, — заочно полемизирует обиженный Станислав Шушкевич. — Что, России составило бы затруднение ввести в Беларусь войска, чтобы защитить ядерное оружие от белорусских экстремистов, националистов и прочих подлюг?»
Последняя фраза, сказанная «суверенизатором» БССР, намекает, что Шушкевич все-таки мудрый человек и, может быть, даже раскаивается в развале интернационального СССР в глубине души. Где-то очень-очень глубоко. Просто этот посредственный политический деятель стал заложником того места, на которое в силу своих способностей, образования, характера при обычных обстоятельствах никогда не попал бы.
