На заседании Печерского районного суда Киева, который 5 февраля продлял меру пресечения для штабс-сержанта пресс-службы Сил специальных операций (ССО) Андрея Антоненко (как и двое других обвиняемых по делу об убийстве Павла Шеремета, он остался под арестом еще на месяц), произошел интересный эпизод.
Прокурор Сергей Зузак, обосновывая опасность Антоненко для общества и необходимость содержания его под стражей, представил скриншоты из Facebook обвиняемого. На первом скриншоте — за окном улыбающееся лицо Гитлера с подарками и текст «Скоро», на другом — зигующий Дед Мороз с нарукавной повязкой со свастикой.
«Блин, у нас так половина бойцов на фронте шутит. Теперь всех будем за это сажать, все террористы?» — со смехом заявила одна из волонтерок, присутствующих в зале суда.
А вот другой выразительный эпизод. На сайте «Левый берег» 29 января опубликовано интервью с Андреем Кулишем, который трудится в аналогичной с Антоненко сфере — он пресс-офицер бригады быстрого реагирования Нацгвардии Украины. В далеком прошлом — активист и даже лидер молодежного крыла киевского отделения УНА-УНСО*.
«Вообще, ребята из «Азова» — настоящие профессионалы… У них высокий уровень подготовки, потому что они этим живут, они связаны с боевыми искусствами и спортом и на войне себя нашли. Скелет состоит из ультрас, с людьми, которые были в патриотических движениях до того, как это стало модно. А у нас часто приезжает простой парень из деревни, как когда-то Крис Кайл (легендарный американский снайпер-морпех, воевавший в Ираке, которому посвящен вышедший в 2014 году фильм Клинта Иствуда «Снайпер». — Авт.). И он втягивается в тему, ему нравится, он набивает тату, отращивает бороду и превращается в машину для убийства», — говорит Кулиш.
То есть, получается, что ВСУ и Нацгвардия превратились на сегодняшний день в оплот и эпицентр деятельности ультраправых. Действительно, на избирательных участках в зоне ООС в марте 2019 года победил, набрав около 40% голосов, Петр Порошенко, тогда как по стране он тогда набрал лишь 15,95%.
В общем-то, это неудивительно.
Во-первых, многие националисты изначально вступали в 2014—2015 годах в ряды ВСУ (например, в 54-й отдельный гвардейский разведывательный Прутско-Померанский батальон 8-го корпуса ВСУ, или в 131-й отдельный разведывательный батальон, который позже открыто именовали «батальоном УНСО» и где символика этой ультраправой организации даже присутствовала на шевронах) и МВД. За последние годы туда же перешли многие из тех, кто ранее воевал в рядах добровольческих батальонов, которые сейчас уже вытеснены с фронта.
Многие из националистов годами занимались еще на гражданке тренировками с ружьями или макетами «калашниковых» (например, снайпер Добровольческого украинского корпуса «Правый сектор»*, затем Украинской добровольческой армии Дмитрия Яроша, а ныне младший лейтенант 503-го отдельного батальона морской пехоты ВМС ВСУ Елена Белозерская — с 2005 года в рядах той же УНСО). Весной-летом 2014-го пошли добровольцами на войну, хотя могли бы вместо этого скинуть постылых системных политиков, пришедших к власти в результате победы Евромайдана. Но политическая борьба, революционерство — это не конек многих из них.
Сейчас они полностью адаптировались к военной жизни, которая, если подумать, была желанной для них изначально (форма, оружие, иерархия званий, ощущение собственной полезности на службе народу и стране — все это они раньше пытались воссоздать в ультраправых организациях, но тут-то все «по-настоящему»). Многие из них уже ощущают себя прежде всего военнослужащими, хотя и сохраняя по старой привычке связь с националистами в тылу. Другие более завязаны на ультраправую среду и открыто носят связанную с ней символику на форме даже во время пребывания на службе. Разумеется, новобранцы воспринимают идеологические особенности старослужащих как нечто само собой разумеющееся.
Отдельная история — с теми ультраправыми, кто, служа в ВСУ на офицерских должностях, активно продвигает среди выпускников офицерских училищ свою идеологию и «подтягивает» их затем к себе в части. Об этом проекте Centuria я писал на сайте Украина.ру в прошлом году.
Во-вторых, есть и такой момент, отмеченный украинскими журналистами на суде по Антоненко. «Серьезно?… Следствие считает, что меметичные картинки с Гитлером или Дедом Морозом со свастоном демонстрируют ультранационалистические взгляды и мотив преступления… У меня слов нет. Разве что могу посоветовать следователям, где еще можно найти «террористов». Например, на каждой пьянке журналистов. Или почти в каждом чатике, которые есть у военкоров. Потому что шутки о злобных украинских фошиздах стали неотъемлемым элементом культуры благодаря российской пропаганде», — пишет в Facebook журналист журнала «Тиждень» Стас Козлюк.
Есть огромная проблема в топорности и шаблонности пропаганды с другой стороны фронта, которую, разумеется, на фронте видят через Интернет. Представим себе какого-нибудь молодого призывника или контрактника из Черниговской или Херсонской области, который попадает в зону АТО, сидит связистом в штабе или в окопах на передовой, где война давно превратилась в дуэли артиллерии или снайперов с расстояния в несколько километров, и читает о себе, что он «западенский фашист» (сейчас пропагандисты изобрели еще новое слово — «галицай», видимо, имея в виду, что любой уроженец Галичины — фашист), «каратель», «убийца детей» и т.д., и т.п.
Неадекватность и оторванность этой пропаганды от жизни очевидна, поэтому сам термин «фашизм» (в который входит и нацизм в более узком контексте 1920-40-х годов) выхолащивается, становится условностью и темой для шуток и приколов. А вот уже от этого можно легко перекинуть мостик к симпатиям к реальным нацистам, тем более, они зачастую примерно служат (забитые свастиками хулиганы, пьяницы и наркоманы вроде Олега Пионтковского, Юрия «Таксиста» Ионова или Максима «Бонова» Залесова, чьи фотографии любят до сих пор постить в Интернете про «фашизм на Украине», отсеялись еще в 2014 году), занимаются спортом, уже в офицерских чинах и т.д. Получается, там это тоже своего рода субкультура, только не футбольных фанатов, а этаких «продвинутых военнослужащих» — борода, скандинавские руны и Асгард, одежда определенных брендов вроде SvaStone, особый сленг, в общем, все как описывал выше Кулиш.
Учтем и то, что служба в армии сейчас стала на Украине хорошо оплачиваться. «У меня впервые после Майдана (тогда он работал в крупных международных компаниях. — Авт.) появилась зарплата, за которую можно жить — рассказывает Кулиш. — У нас солдаты, только придя в армию, получают 12 000 гривен, и это без подъемных. А на фронте зарабатывают вполне неплохие даже по коммерческим расценкам деньги».
То есть, появляется много желающих устроиться туда на контракт, при этом ротация офицерского состава снижается, уважение к нему растет. Значит, новобранцы будут брать старослужащих за пример — а какие там старослужащие, мы уже видели выше.
И вот это проблема, с которой еще предстоит иметь дело в будущем.
* Организации запрещены Верховным судом РФ
