Лозунг первый: Донбасс никто не ставил на колени, и никому поставить не дано
Этой звучной фразой мы обязаны, наверное, самому известному поэту шахтерского края Павлу Беспощадному. Кстати, и его посмертная слава в основном связана с этими замечательными словами, которые являются частью, рефреном двух строф стихотворения «Донбассу жить». Его Павел Григорьевич написал в 1942 году, летом, как раз в то трудное время, когда частям Красной армии приходилось оставлять восточную часть Донбасса. Самая известная строфа звучит так:
И нет земли прекрасней, вдохновенней,
Где все творцом-народом создано.
Донбасс никто не ставил на колени
И никому поставить не дано!
Поэт знал, о чем говорил. С малолетства изведал горький и трудный шахтерский хлеб, который достается лишь ценой страданий и неизбежных потерь. Сравнивая Донбасс с шахтой, Беспощадный утверждал: земляки его будут биться до последнего, но свое возьмут. Рабство не для Донбасса. Как тут избежать пафоса? Только написать образно и точно. Что у него и вышло.
Чтобы подчеркнуть ценность этой черты донецкого характера, стоит сравнить героические обороны земли русской и советской — Севастополь (1854-1855 и 1941-1942), Царицын в 1918-1919 годах и Сталинград в 1942-м, Ленинград (1941-1944), Одесса (1941) — с трудовыми «оборонами» Донбасса, растянутыми в пространстве и времени — 1921-1929 и 1943-1949 годы. Их героика не так заметна, но от этого не становится менее ценной.
Лозунг второй: Донбасс порожняк не гонит
Авторство народное, музыка русская. Надобно пояснить, что «порожняк» — это пустые полувагоны, в которых перевозится уголь. Смысл ясен без перевода — Донбасс работает так, что ни простоя, ни состава без угля не будет. То есть, слово донбасское нерушимое, и если Донбасс сказал — Донбасс сделал.
Разумеется, ничего сложного в этом лозунге нет. Просто констатация факта. Без лишних слов Донбасс шел в шахту и к доменной или коксовой печи. Без велеречивой риторики откладывал в сторону обушок и брал в руки винтовку и автомат. Для рабочего человека, привыкшего к тяжелой, зачастую опасной работе, которой у берегов Донца долго искать не надо, война — всего лишь продолжение труда. Только аварийность и опасность становятся выше.
В дни обороны Одессы, летом 1941 года, 250 шахтеров из Донбасса перебрасывались в качестве резерва на помощь осажденным. Неожиданно немцы с румынами пошли в атаку именно на их участке фронта. У ребят с собой на всех было 8 винтовок, саперные лопатки, ножи и по нескольку гранат на брата. Без малейшего колебания пошли навстречу врагу, стремившегося взять советскую артбатарею, и остановили его ценой своих жизней. Полегли почти все. Цена высокая, но работа сделана. В срок и качественно. Это и есть — «не гнать порожняк» по-донбасски.
Лозунг третий: в Донбассе живут потомки каторжников, и сами на всю голову бандиты
Это, понятное дело, обычный треп, который подходит старушкам на скамейках и ученикам младших классов. Правда же состоит в том, что города и промышленность края на берегах Северского Донца строили сначала русские ратные люди, оборонявшие юг России от татарских набегов, а начиная с 70-х годов XIX века — многочисленные крестьянские ватаги из центральных великорусских губерний. Коксовые и доменные печи, угольные, соляные, железные, ртутные рудники, химические производства, теснейшая сеть железных дорог — все это дело рук орловских, курских, смоленских, тамбовских, тульских, пензенских мужиков. Само собой, до революции местные поселки слыли замечательными местами для укрытия беспаспортных и прочих беглых. Уголовщина на рудниках и заводах порой проявляла себя весьма ярко — обычное дело в местах, где собирается столько пришлого люда. Но все-таки, вопреки расхожему мнению, они не являли собой главной приметы местной жизни.
Журналист начала прошлого века Алексей Сурожский в очерке «Край угля и железа» писал о Дмитриевске (нынешняя Макеевка):
«Сперва оседали на местах рабочие. Потом среди рабочих стала селиться разная ремесленная и промышленная мелкота. Появились лавчонки, трактиры. За мелкотой потянулись более крупные — уже было за что уцепиться. Пришел капитал и стал насаждать пьянство, проституцию, дешевую цивилизацию — тот фабрично-заводской лоск и блеск, который хуже грязи обволакивает жизнь таких промышленных наростов, как Дмитриевка.
Главное ядро населения, на счёт которого кормятся остальные, все же составляют горнорабочие, шахтеры.
Жизнь шахтерская достаточно хорошо известна, и нет надобности делать подробную характеристику. Шахтёров называют вольными каторжниками, мучениками труда, подземными кротами — и все это справедливо, жизнь оправдывает эти названия. Трудно сказать, где шахтеру хуже — в шахте или наверху».
Настоящая преступность пришла в Донбасс в «святые» девяностые. Было что делить и за что убивать при дележке вчерашних государственных предприятий. И тоже все закончилось достаточно быстро — к 1997-1998 годам. И если уж говорить о бандитском крае в бывшей единой Украине, то к середине нулевых это был и не Донбасс вовсе, а Львовщина. Если в индустриальном регионе нераскрытых резонансных преступлений осталось пять или шесть, то во Львове — почти полсотни.
Лозунг четвертый: в Донбассе культуры нет
Это обобщение осталось с нами с тех времен, когда индустриальная жизнь и напряжение этой жизни не оставляли места не то что на развитие культуры, но и просто на ее присутствие в повседневной реальности рабочего человека. Однако примерно с полвека назад положение стало меняться. И к началу двадцать первого века Донецк по уровню быта, урбанистической целесообразности, архитектурной наполненности и общей культуры смело обошел, даже оставил позади себя практически все города Украины и России, за исключением старых университетских центров, таких как, скажем, Харьков и Одесса, обе столицы, Казань, Екатеринбург, Новосибирск, Томск.
Началось все, понятное дело, обычным способом — с приглашения «варягов». Балерины, актеры, художники, скульпторы-монументалисты, писатели, журналисты, архитекторы, врачи, физики, математики приглашались на хорошие оклады и «быстрые» квартиры со всех концов страны. Тогда, например, перебрался в Донецк из Ленинграда один из лучших его скульпторов Юрий Балдин. Я как-то спросил Юрия Ивановича: почему он, коренной ленинградец, приехал в край терриконов и угольной пыли? Он ответил просто: «Тут возможностей было больше, во всех смыслах».
В шестидесятых годах родилась знаменитая на весь СССР донецкая филологическая школа, была создана новая театральная труппа в главном театре области — муздраме им. Артема. Созданный тогда же Донецкий ботанический сад начал впервые в мире научно подходить к использованию растений при масштабных рекультивациях зараженных территорий.
Спортивный мир Союза был поражен новым метеором на футбольном небосводе — заштатная команда «Шахтёр» из промышленного города три года подряд (1961-1963) выходила в финал Кубка СССР и два года подряд завоевывала главный футбольный трофей страны, породив еще один донбасский штамп — «кубковый характер горняков».
Что касается дня сегодняшнего, то о «бескультурии» Донбасса лучше многих иных фактов говорят аншлаги в театрах и филармонии, активная писательская деятельность не только официального СП ДНР, но и просто литературных групп. В Донецке переводят классику английской, американской и испанской литературы, снимают фильмы, ставят спектакли уровнем не ниже московских. И, честно говоря, мало интересуются, что говорят о Донбассе люди, венцом культурной деятельности которых являются день колхозника в тернопольской глубинке или фашистский марш в честь Бандеры в Киеве.
Лозунг пятый: Донбасс не русский и не украинский, он — советский
В Донецке очень любят стихотворную строчку, авторство которой, кажется, принадлежит поэту Владимиру Мощенко: «Не Украина и не Русь, боюсь, Донбасс, тебя, боюсь».
Донецкий журналист Рамиль Замдыханов недавно высказался в том духе, что, наверное, из всех областей СССР Донецкая (ну, и Луганская вместе с ней, разумеется) была единственным местом, где советская власть была на самом деле, где советские идеи работали. Речь идет о том, что улучшенное по меркам остальных регионов снабжение Донбасса, уникальный конгломерат народов и народностей, сплав культур и ментальных особенностей смогли выдержать даже суровость идеологической мысли КПСС.
«Плавильный котел народов» тут всегда работал правильно, давление сбрасывалось вовремя. Потому и не было в Донбассе этнических взрывов. Здесь вырастили человека, который говорил по-русски, жил в парадигме русской культуры, но ценил в других не национальную принадлежность, а прежде всего полезность для общества. Мне сдается, это и был советский идеал. Так что прав Рамиль Замдыханов, прав Владимир Мощенко. Не Украина и не Русь. Но Донбасс. С лозунгами или без оных.
