Пуля — дура, Маркс — молодец. Шпионские страсти в донбасском забое

Искусство отображало жизнь

В Советском Союзе тридцатых годов кинокартины «про шпиёнов», диверсантов, вредителей были жутко популярны и с легкостью необычайной выполняли свою идеологическую функцию — разоблачали, выводили на чистую воду, осмеивали. Вал кинофильмов на эту тему пришелся по понятным причинам на 1935-1939 годы. Террор, разметавший по лагерям и расстрельным подвалам многих рубак «Гражданки», надо было объяснять. Желательно внешними причинами.

Благо, что выдумки киношников недалеко ушли от реальной жизни. К примеру, в середине двадцатых в Харьковской области, судя по архивным справкам НКВД, действовало только крупных банд 220 штук, а всего — под 800. За десять лет члены шаек, в большинстве своем мирно разбежавшиеся по родным огородам и клуням, притихли и стали «топливом» для разведок старушки Европы, потому как, напомним, схарчить Красную Россию ей хотелось до ломоты в суставах. И коль не выгорело с прямой интервенцией, то старались хотя бы "контингент» на будущее запасти. И было из кого его собирать.

Другое дело, что партийцы, чекисты и пропагандисты из числа киношников могли придумать такое, что и вовсе ни на один завод не натянешь.

В связи с этим и возникал своеобразный когнитивный диссонанс — с одной стороны, Гражданская война в стране подпольно, тихой сапой продолжалась до самой Великой Отечественной, и на полном серьезе некий бывший директор шахты в Иловайске с говорящей фамилией Дураков был пойман, как писали донбасские газеты того времени на поставке горнякам гнилого леса (в кино о вредителях в Донбассе вовсе не случайно появился штампованный тип вредителя, дающего для крепи в шахту негодный лес), а с другой — когда в 1937-38 годах начали сажать да расстреливать инженеров и руководителей предприятий, этих самых Дураковых на чистую воду выводивших, тут-то народ и не знал, чего уже думать. А в кинотеатрах предлагали и вовсе простенькие схемы.

«Ночь в сентябре», или Как не повезло партизану Заплавскому

«Ночь в сентябре», вышедшая на экраны СССР ровно 80 лет назад, как раз из таких «простушек». Но от всех прочих кинолент такого рода эта примитивная агитка отличалась несколькими особенностями. Для начала это был первый фильм об Алексее Стаханове и его знаменитом рекорде. Никого, конечно, не вводило в заблуждение, что герой Николая Крючкова носил фамилию Кулагин. Ведь все остальное было подлинное — и шахта «Центральная-Ирмино» в крохотном городке Ирмино на Луганщине, и 1 сентября 1935 года, и стахановский рекорд в 102 тонны угля, добытого за 5,5 часа работы в забое, и правильный парторг, который, собственно, и организует сам рекорд Стаханова. И даже фамилия заведующего шахтой подобрана подходящая — Поплавский, потому как у настоящего была Заплавский.

Тут-то и начинается подлог. Иосифу Ивановичу Заплавскому, уроженцу Луганщины, к моменту событий, описываемых в фильме, исполнился 41 год. Он был на хорошем счету. Как же — из рабочих, командир красных партизанских отрядов на малой родине, горный институт, быстрая карьера передового по взглядам инженера. Самое примечательное, что он всячески поощрял новаторские методы увеличения добычи угля. А кто бы не поощрял в то время, когда царем жизни был не план даже, а максимальное его перевыполнение?

И сам Стаханов в первых газетных, журнальных публикациях, посвященных его почину, подчёркивал, что не только парторг Петров, но и заведующий шахтой были на его стороне: «И я пришел к заведующему шахтой Иосифу Ивановичу Заплавскому и парторгу товарищу Петрову и говорю им: «Дайте мне прорубить всю лаву. Я попробую дать 90 тонн на отбойный молоток. Они согласились».

«Бог из машины» по-советски

Что же произошло? Почему всего четыре года спустя после знаменательной ночи 1 сентября 1935 года Заплавский, превращенный в Поплавского, стал в фильме вредителем, «наймитом иностранных спецслужб»?

Доподлинно неизвестно. Знаем только, что в 1938 году, когда Заплавский был уже заведующим шахтой в Красном Луче, его арестовали и приговорили к расстрелу, замененному пятнадцатью годами тюрьмы. Отбывал срок в Норильске, работал по специальности — горным инженером, срок ему скостили на три года, но в 1950 году он умер. Так и остался посмертно оболганным.

Ведь в «Ночи в сентябре» чего подлец Поплавский только не придумывает, чтобы сорвать рекорд Стаха… Кулагина — и шланги, подающие сжатый воздух к отбойным молоткам, дырявит с подручными, и лес гнилой на крепь подает в забои, и, наконец, закладывает по всей шахте ящики со взрывчаткой.

Разоблачение наступает внезапно. Сначала является «бог из машины» — нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. Он лично приезжает на шахту и не дает сорвать новаторское движение. Затем, уже в конце фильма, еще один «бог» является в личине врача «из области» и спасает из психушки героиню юной тогда Зои Федоровой. Халат слетает с его плеч, и пред нами предстает суровый чекист в очочках, которые не могут скрыть гаерской физиономии Андрея Тутышкина («Волга-Волга», «Карнавальная ночь»). А под землей в это время с вооруженными диверсантами сражается и в одиночку их одолевает буквально голыми руками доблестный парторг шахты. Что говорит нам, товарищи, о том, что, вооружившись единственно верным учением, можно завалить кого угодно: пуля — дура, а Маркс — молодец.

К моменту выхода фильма Заплавский уже был арестован. И, думается, что раз нельзя было показывать его положительную роль в этом деле, сценарист решил, что нечего добру пропадать, и сварганил образ злодея. Кстати, сорок лет спустя и сам Стаханов мягонько так называл Заплавского «одним из консервативных хозяйственников». Вот и поддерживай после этого передовые почины масс!

Царь-режиссер всея Руси

И все-таки кино сие не выглядит совсем уж безнадежным. Есть в нем звезды советского кино: Владимир Баталов (отец Алексея Баталов, он и играет супостата-заведующего), Николай Крючков, Андрей Тутышкин, Зоя Федорова. С точки зрения исторической достоверности фильм хорош тем, что много снимали на самой шахте «Центральная-Ирмино», то есть со временем молодое вино документальных кадров превратилось в дорогое старое вино кинодокументалистики. А в целом фильму повезло с режиссером. Снял его Борис Барнет — одна из самых любопытных фигур отечественного кинематографа.

Он был англичанин. Чистопородный. Его дед Томас Барнет приехал в Россию, чтобы зарабатывать. У семьи Барнетов в Москве была собственная типография. Барнет-внук мог уехать в Англию. Но он чувствовал себя совсем уже русским, ему нравились творческие поиски в кино, вообще в искусстве. И он решил пойти по этой линии, презрев ремесло предков. Тем более что кровь и нервы его в юном возрасте поразила неизлечимая любовь к театру. В своих воспоминаниях Борис Барнет так описывал это: «Ради того, чтобы присутствовать на репетициях и не пропустить ни одного спектакля, я незаметно для себя стал совсем «незаметным», но абсолютно необходимым закулисным мальчиком. В течение полутора лет я с наслаждением изображал сверчка и чайник в спектакле «Сверчок на печи», водил мокрым пальцем по краю хрустального бокала, имитируя пароходные гудки в «Гибели Надежды», подражал ветру, вертел ребристые барабаны, накрытые холстом, клеил, красил, чинил бутафорию и прочее. Я влюбился тогда в этот театр, и эта моя любовь никогда не пройдёт».

Да, сильные чувства не проходят бесследно. Уже в одном из первых своих фильмов, «Окраине», Барнет использует не один, не два, а целый набор стилистических изысков. Пресса о нем писала: «Барнет использовал новаторские приёмы монтажа и преподнёс тему войны и революции в небольшом городке с совершенно неожиданной стороны. В фильме своеобразно сплетены патетические и лирические начала». Правда, с этим фильмом случился казус, мало приятный для позднейших времен: в 1934 году фильм получил Кубок Муссолини на Втором Венецианском кинофестивале в Италии. Почетно, приятно, Венеция и все такое. Но тут же и Муссолини, которого красные партизаны через 11 лет повесили вверх ногами.

Разными фильмами Барнета в разное время восхищались Жан-Люк Годар, Василий Шукшин, Геннадий Полока, но, кажется, емче всех и наиболее веско высказался о его таланте великий советский режиссер-новатор Сергей Эйзенштейн: «У нас на Руси три царя — Царь-колокол, Царь-пушка и Царь-режиссёр Борис Барнет».
В памяти большинства советских зрителей и любителей истории кино Барнет, впрочем, остался в качестве режиссера культового «Подвига разведчика», «из шинели которого» выросла вся шпионско-приключенческая советская кинопродукция.

Хитрый англичанин

Барнет ухитрился в «Ночи в сентябре» использовать ряд своих фирменных приемов, дабы хоть как-то расцветить унылую пропагандистскую киноагитку. Он ввел в картину самодеятельный духовой оркестр, где разбитные чумазые девушки-шахтерки выделывают на трубах разудалый, чуть не нью-орлеанский джаз, приветствуя выходящих из шахты передовиков. И не единожды — совершенные петрушки-трубачихи и клоунского вида дирижер-забойщик по фамилии Слива несколько раз беспардонно возмущают спокойный догматический лад советского киноиконостаса. Возникает даже вопрос: как Барнету дали такое протащить в идеологически выдержанное повествование?

Ну а чего стоит шикарнейшая сцена повальной пьянки стариков-шахтеров на квартире передовика Кулагина. Деды начинают с рюмочки, скомуниздив бутылку водки из принесенных Степану Кулагину общественниками подарков и провизии. По ходу пьесы собутыльников становится все больше, провизия из ящиков перекочевывает на стол вся — закусь! И даже старый главный инженер шахты, пришедший искать передовика по делу, в итоге залихватски хватанул стакан водки, и все, как писал сатирик Аверченко, «заверте…». А мрачные готические декорации палаты для душевнобольных! Просто не заводская заштатная больничка, а английский замок с привидениями.

Вытянул ли Барнет фильм хоть сколько-нибудь? Безусловно. За три вышеупомянутые сцены стоит потратить на него 81 минуту экранного времени. Ну и потом — все-таки первый и, кажется, единственный художественный фильм о Стаханове, который, как бы к нему ни относиться с высоты сегодняшнего дня, сделал для этого самого дня своими мозолистыми руками и светлыми рабочими мозгами куда больше, чем многие из нас. Да и для будущего, похоже, не меньше.