За всеми этими событиями тянется история бескомпромиссной борьбы, длящейся уже целое столетие. Борьбы, самой трагичной страницей которой является террор, развязанный во время Великой Отечественной войны боевиками ОУН-УПА против православных священников. И слово «томос» здесь раньше тоже слышали.
Пиком террора можно считать день 7 мая 1943 года, когда от семи пулевых ранений скончался глава Украинской автономной православной церкви в юрисдикции Московского патриархата, архиепископ Волынский и Житомирский, экзарх Украины митрополит Алексий (Александр Громадский). По иронии судьбы он изначально был одним из яростных украинизаторов богослужения и делал карьеру на расколе. Так уж исторически сложилось, что без этого украинская политика не делалась никогда.
До войны церковь «лихорадило» начиная с Февральской революции 1917 года. Российская империя развалилась, и некогда единая и стройная система православных епархий затрещала по швам. Националистически настроенные священники, освободившись от московской опеки, тут же начали насаждать в церкви украинский язык.
Александр Громадский, в сентябре-декабре 1918 года — разъездный священник в оккупированных немцами Подляшье и Гродненщине, — активно участвовал в процессе, о чем писал так:
«Я проповедовал слово Божие уже украинским языком в Берестецком и Бельском соборах — Св. Симеона и Рождества Богородицы, а также во многих сельских церквях Подляшья и Гродненщины (собственно в Бельском, Берестецком и Бобрынском уездах) — на каждой службе и требах».
Таких, как он, на волне моды было довольно много. Среди епископов польских и западноукраинских епархий росли автокефальные настроения.
Ситуация способствовала этому всячески, к примеру, назначенный патриархом Тихоном новый митрополит Варшавский и Привислинский Серафим попасть на территорию Польши не смог. Пришлось отдать временное (а затем и постоянное) управление епископу Минскому Георгию (Ярошевскому), а Варшавской епархии предоставить автономию.
«Благодарный» Ярошевский тут же начал процесс установления в Польше автокефалии — при полной поддержке польских властей. За это его скоро застрелили, но остановить запущенный процесс распада было невозможно.
13 ноября 1924 года в Константинополе без какого-либо согласия Московского патриархата и без его ведома Православной церкви в Польше был дарован Патриарший и Синодальный томос о признании ее автокефальной.
Александр Громадский при новой церковной власти начал делать головокружительную карьеру.
Он, несмотря на то что был женат, принял постриг под именем Алексия и в 1934 году стал архиепископом Волынским и Кременецким с резиденцией в Кременце. Его назначили как активного поборника идеи скорейшей украинизации церкви. При его участии уже в 1937 году две трети церквей епархии вместо церковнославянского в службах так или иначе использовали украинский язык. Наиболее упорных священников-русофилов постепенно переводили в другие места.
Однако вскоре случился сентябрь 1939 года.
Западная Украина оказалась в составе СССР, и в целом безбожная, но любившая стройность вертикали советская власть тут же вернула отпавшие епархии обратно под руку Московского патриархата. Наиболее одиозные священники поехали в Сибирь, но архиепископа Алексия репрессии пока не коснулись. Несмотря на его украинизаторскую деятельность, он остался на прежней должности. Единственное как человек неблагонадежный вплоть до 22 июня 1941 года он находился под пристальным надзором НКВД.
В первые недели войны чекисты начали повальный арест всех неблагонадежных, заподозренных в сочувствии немецким захватчикам или же их союзникам, каковыми являлись и украинские националисты.
Архиепископ Алексий очутился в тюрьме. Практически сразу же Тернополь оказался под угрозой оккупации, всех задержанных этапировали пешком на восток, где пожилой уже священник по дороге свалился без чувств. Конвоиры посчитали архиепископа мертвым и оставили лежать в придорожной канаве. Вечером местные крестьяне подобрали Алексия, выходили и вскоре он вернулся обратно в Кременец.
С приходом немцев распад православной церкви на Украине приобрел новые формы.
Организация украинских националистов (ОУН)*, а точнее ее крыло во главе с Андреем Мельником при поддержке оккупантов возродили УАПЦ, созданную еще при Петлюре. 24 декабря 1941 года «временным администратором УАПЦ на освобожденных землях Украины» был назначен епископ Луцкий и Ковельский Поликарп (Петр Сикорский). Остальные православные церкви самозванцев не признали, и это показалось чрезмерным даже Алексию.
Казалось бы, как поборник украинизаторских идей он должен был упасть в распростертые объятия своих единомышленников. Но то ли он не хотел делиться властью, то ли действительно считал, что автокефалию надо получать по установленным правилам — с одобрения Вселенского патриарха и Московской патриархии, — но православные священники Украины оуновское творение также не признали.
Собранный Алексием собор вместо этого объявил, что епархии на оккупированных украинских землях объединяются в Украинскую автономную православную церковь под юрисдикцией Московского патриархата (УАПЦ МП). Его самого украинские епископы объявили митрополитом и экзархом оккупированных областей. Московский патриарх автономию признал.
Немецкая администрация в Киеве и Ровно сначала относилась к Алексию благосклонно. Ей в принципе было наплевать на все эти церковные «движения».
На захваченных территориях немцы стремились как можно мельче раздробить церковные организации, стравить верующих между собой, чтобы на борьбу против оккупантов у тех уже не оставалось ни сил, ни средств. По этой же причине они поощряли захват православных церквей, монастырей и приходов как православными приверженцами автокефалии, так и греко-католиками, так что в роли не слишком активной жертвы их Алексий вполне устраивал.
Тем временем Сикорский требовал от епископов-автономщиков присоединения к автокефалии. То, что митрополит и его приспешники сами являются националистами и давно проводят украинизацию православной церкви, ОУН-овцы и автокефалисты считали недостаточным.
Чтобы Алексию лучше думалось, боевики-«мельниковцы» развязали против священников УАПЦ МП настоящий террор. Одновременно боевики другого крыла — бандеровского — начали террор в пользу греко-католиков. Православных священников запугивали, требуя перехода их под новую юрисдикцию и в новую веру. Если угрозы не действовали, их избивали и убивали. Часто жертвами становились и члены семей священников.
Деморализованный Алексий в одном из частных писем 3 сентября 1942 года писал:
«…плохо на Волыни, здесь действует располитикованная украинская интеллигенция во главе с луцкими церковными «диячами»… усиленно стремятся «будувать» Украину, разрушая Церковь и развращая «малых сих». Духовенство, в большинстве, ненавидит их, но разагитированная молодежь, по духу весьма далекая о Церкви, но активная в делах политических, создает в приходах такие условия жизни, что бедные батюшки изнемогают и под страхом смерти (многих уже убили) подчиняются Луцку… Не знаю, что будет дальше, но совершается у нас в Церкви великий обман».
В конце концов, нервы у Алексия не выдержали, и 8 октября 1942 года он подписал акт, признающий автокефалию. Однако тот вступал в действие только при условии, что его подпишут главы всех остальных украинских епархий. Принципиально настроенные епископы отказались это сделать. Ответом на это стала новая волна убийств.
7 мая 1943 года Алексия вызвали в Луцк к представителю оккупационной власти генеральному комиссару Волыни и Подолья Курту Клему.
Митрополиту любезно подали автомобиль. Однако если раньше тот приезжал в сопровождении охраны, то теперь ее не было. В лесу возле станции Смыга машина попала в засаду. Когда немецкие солдаты привезли покойного митрополита и его спутников в Кременец, на теле Алексия насчитали семь огнестрельных ранений.
В 1961 году в Чикаго была издана книга боевика одной из банд «мельниковцев» некоего Максима Скорупского (кличка Макс). В ней он рассказал, что это их «бойивка» под командованием некоего Хрина расстреляла машину с митрополитом. Перед проведением «акции» боевик Макух сказал Скорупскому: «…Мы убьем какого-то попа и вернемся домой».
Следом за Алексием «за предательство Родины» боевики повесили епископа Мануила (Тарнавского).
Только за лето 1943 года на одной Волыни было убито 27 священников, а всего в архивах Ровенской и Волынской областей хранятся списки 78 священников, погибших за период с 1942 по 1945 год. Этот террор смогла остановить только Красная армия, освободившая Волынь в 1944 году, и органы НКВД, загнавшие оуновцев в схроны. Бежавшие вместе с немцами иерархи УАПЦ затерялись в эмиграции.
Но прошло время, и на Украину снова свалилось «счастье» в виде сразу двух автокефальных церквей, которые в декабре прошлого года при активном участии президента слили в одну. Народ, который за полвека позабыл, что такое религиозная рознь, снова начали стравливать, используя проверенные нацистские технологии.
По иронии судьбы снова ярые украинизаторы богослужения из УПЦ Киевского патриархата считают чрезмерным явлением политическую церковь и сторонятся ее, пока необоевики запугивают священников и силой переводят храмы в «правильную веру».
Колесо украинской истории проворачивается, вынося на поверхность одни и те же проблемы, одни и те же решения. Видимо, Богу угодно, чтобы, постоянно натыкаясь на одни и те же грабли, люди, наконец, сами увидели правильный путь. Но люди десятилетиями выбирают грабли.
* — организация запрещенная в Российской Федерации
