Середина 12 века на Руси стала временем борьбы за киевский великокняжеский стол различных коалиций потомков Владимира Мономаха, в которую, впрочем, вмешивались и представители других ветвей Рюриковичей.
В первом раунде этой борьбы (1146 — 1154 гг.) основными претендентами были один из младших сыновей Мономаха Ростово-Суздальский князь Юрий Долгорукий, и его племянник Переяславский князь Изяслав, сын Мстислава Владимировича Великого.
Закончился этот этап княжением Юрия Долгорукого в Киеве, которое продлилось всего два года до его смерти в 1157 г. Считается, что Долгорукий мог быть отравлен киевлянами, а его смерть сопровождалась погромом его сторонников — в первую очередь суздальцев, пришедших с князем в Киев.
Второй раунд этой борьбы (1158 — 1161 гг.) завершился получением великого княжения другим сыном Мстислава Великого — Ростиславом. В составе противостоящих друг другу коалиций, правда на вторых ролях, действовали сыновья двух враждовавших великих князей: Владимиро-Суздальский князь Андрей Юрьевич Боголюбский и Волынский князь Изяслав Мстиславович. Однако их главное столкновение было еще впереди.
У этих чисто военно-политических событий был и важный экономический аспект: это активная колонизация Суздальского ополья. Основной поток переселенцев в регион направлялся с юга. Прежде всего из разоряемых княжескими междоусобицами и набегами половцев окрестностей Киева. Мигранты принесли с собой в Залесскую землю привычную топонимику — названия городов и рек (Переяславль, Звенигород, Трубеж, Ирпень и т.д.).
Привлекательность ополья объяснялась тем, что это был своего рода удаленный лесостепной анклав, плодородные почвы которого позволяли активно развивать здесь земледелие. Вскоре этот регион становится главным источником продовольствия для Великого Новгорода. Все это обеспечивало надежную материальную базу для притязаний Суздальских князей.
В 1167 г. скончался великий князь Ростислав Мстиславович, который напрямую, либо через союзы номинально контролировал всю территорию Руси. Киевляне, вопреки принятым нормам, согласно которым на киевский стол претендовал старший в роду потомок великих князей, пригласили на княжение племянника умершего князя Ростислава — волынского князя Мстислава Изяславича.
Эту кандидатуру поддержал ряд князей из династии Мстислава Великого, как единственный оставшихся в живых его сын, так и внуки — двоюродные братья Изяслава. Сам Изяслав предпочел не быть обязанным родственникам, надеявшимся на земельные пожалования, а опирался, помимо собственных сил, на помощь галичан, поляков и городенцев (гродненцев).
Однако гораздо больше было тех, кого такой выбор нового великого князя не устраивал. Очередная междоусобица была неминуема.
Первый конфликт нового великого князя с Андреем Боголюбским возник вокруг Новгорода, в котором вместо союзника суздальского князя стал княжить призванный новгородцами старший сын Мстислава, Ростислав.
Вторым звоночком стал киевский поместный собор 1168 г. на котором разбирался конфликт между настоятелем Киево-Печерского монастыря и Киевским митрополитом, по поводу правил соблюдения поста. Оказалось, что великий князь занял сторону митрополита, а Андрею Боголюбскому был ближе Печерский игумен, который позволял есть скоромное, если среда или пятница выпадала на праздничный день.
Однако Мстислав Изяславич, отличающийся воинственностью и личной храбростью, сперва попытался найти лучшее применение кипучей воинской энергии своих многочисленных родственников и организовал две масштабных кампании против половцев.
Однако эти меры не изменили ситуации. Мстислав все больше конфликтовал с окрестными князьями, и своими племянниками, сыновьями предыдущего великого князя Ростиславовичами, и с чернигово-северскими Ольговичами, и с рядом других владетелей. И в тот момент, когда эти конфликты были готовы вылиться в открытое противостояние, на сцене появляется Андрей Боголюбский, который, впрочем, все равно предпочел действовать чужими руками оставаясь в тени.
Современный исследователь Андрей Пятнов, посвятивший этим событиям специальное исследование, так описывает мотивацию Владимиро-Суздальского князя:
«Столь выгодной ситуацией, когда против киевского князя были настроены и Ростиславичи, и Ольговичи — ключевые силы политической жизни Южной Руси того времени, воспользовался Андрей Юрьевич Боголюбский. Решающими факторами, заставившими его двинуть силы на Киев, стали желание установить свой контроль над Киевом и активность Романа Мстиславича в Новгороде, которую Андрей надеялся пресечь, изгнав его отца из Киева. Основной опорой владимирского князя стали Ростиславичи и северские Ольговичи, которые стремились к смене киевского князя».
В итоге в коалиции, выступившей по инициативе Андрея Боголюбского на Киев, приняли участие десять поименно названных князей со своими дружинами, среди которых князья Смоленские, Овручский, Вышгородский, Северские. Помимо них летописи называют полочан, муромцев и рязанцев. Во главе войска стоял сын Суздальского князя Мстислав Андреевич и его боярин Борис Жидиславич. Это была весьма внушительная сила. А вот упомянутые в Никоновской летописи чехи, поляки, венгры и литва едва ли принимали участие в этих событиях. Их присутствие, вероятно, предавало последующей картине киевских бедствий вселенский размах.
Войска союзников осадили Киев, и значительно уступающий им в силах Мстислав Изяславич не решился на полевое сражение. Спустя два дня он бежал к себе на Волынь, где мог получить поддержку своих западных союзников. А вот брошенный им город ждала печальная участь.
По свидетельству Ипатьевской летописи «и грабили два дня весь город — Подолье и Гору, и монастыри, и Софию, и Десятинную Богородицу, и не было помилования никому и ниоткуда горящим церквям, убиваемым и связываемым христианам. Жен уводили в плен, разлучая силою со своими мужьями, младенцы рыдали, видя матерей своих. И взяли множество богатства, церкви обнажили, иконы и книги, ризы и колокола, вынеся всё Смоляне и Суздальцы, и Черниговцы, и Олегова дружина. Зажгли монастырь Печерский Святой Богородицы поганые, но Бог молитвами Святой Богородицы уберег от этого. И были в Киеве у всех людей стенание и печаль, и скорбь безутешная и слезы непрестанные. Все же это сделалось по грехам нашим».
По итогам этой кампании киевский престол получил младший брат Андрея Боголюбского — Переяславский князь Глеб Юрьевич. Но уже на следующий год Мстислав вернулся Волыни и вновь занял Киев, однако в том же 1170 году умер. На следующий год умер и его соперник в борьбе за киевский стол Глеб Юрьевич (возможно, как и его отец Юрий Долгорукий был отравлен). После этого Андрей Боголюбский вступил в конфликт за великокняжеский престол со своими бывшими союзниками Ростиславовичами, а в 1174 г. владимиро-суздальский князь погибает в результате заговора.
Традиционно событиям 1169 г. как и фигуре Андрея Боголюбского в целом, в историографии предается исключительное значение.
Идею о том, что после (и вследствие) событий 1169 г. Киев «навсегда утратил право называться столицею отечества» выдвинул еще Карамзин. Соловьев так же видел во взятии Киева событие «поворотное», которое стало «поводом к разделению Северной и Южной Руси». А Ключевский порицая князя, утверждал, что «в лице князя Андрея великоросс впервые выступал на историческую сцену».
Но если русские историки во взятии Киева пытаются разглядеть только отправной пункт длительного исторического процесса сепарации единой русской общности, то для украинского историка и политика Михаила Грушевского события 1169 г. «Это первые исторически известные проявления соперничества с формирующейся украинской народностью народности великорусской (которая тоже формировалась тогда) в лице ее князей — первые случаи, где последняя начинает демонстрировать свою силу».
С тех пор эта точка зрения тиражировалась в украинской националистической историографии.
Апофеозом подобных претензий стала знаменитая иллюстрация Михаила Фартуха к четырехтомной «Истории Украины для детей» писателя и украинского активиста Антона Лотоцкого. Эта книга впервые была издана во Львове в 1934 г., и затем неоднократно переиздавашемуся в диаспоре в Канаде, а затем уже и на независимой Украине. В параграфе повествующим о событиях 1169 г. под рисунком, изображающим воинов, врывающихся в город, стоит подпись: «Москали разрушают Киев».
Во-первых, захватив Киев Андрей Боголюбский не стал сам там княжить. Но достаточно ли у нас данных для того, чтобы считать это неким осознанным политическим жестом? Прежде всего стоит сказать, что даже в описанных эпизодах борьбы за Киев мы находим сходный (хотя и не идентичный) прецедент — Мстислав Изяславич уступал Киев своему дяде Ростиславу. Андрей Боголюбский, сам не принимавший участия в походе, уступает столицу брату. Были ли у Боголюбского резоны избегать Киева? Несомненно, были — его отец, боровшийся за него всю сознательную жизнь, нашел в Киеве свою смерть. Так же кончил свои дни и брат. Наконец сам период даже опосредованного контроля Андрея Юрьевича над Киевым был настолько краток, что у нас просто недостаточно данных для того, чтобы делать какие-то определенные выводы о по поводу глобальных замыслах князя о судьбе древнего стольного града.
Важно подчеркнуть, что вопреки многим упоминанием в популярной литературе, Андрей Боголюбский лично не командовал взявшими Киев войсками, и вовсе не участвовал в этом походе.
Во-вторых, конечно же, бросается в глаза небывалое обращение русских войск с городом. Небывалое для Киева, другим русским городам не так везло в усобицах. Впрочем и Киев будет вновь взят и разграблен в 1203 г. смоленским князем Рюриком Ростиславичем.
Но прежде всего к приведенному выше яркому описанию разграбления Киева нужно относиться критично. Если мы считаем драматическим преувеличением участие в походе на город венгров, чехов, поляков и литвы, то стоит ли безоговорочно принимать масштаб последовавших разрушений? Ведь летописец, как духовное лицо, прежде всего ставил перед собой дидактическую задачу — нарисовать поистине апокалиптическую картину наказания грешников.
Естественно, что нет никаких оснований приписывать жестокость победителей следствию некоей неприязни, вражды между «северянами» и «южанами». В разорении Киева помимо суздальцев и их соседей участвовали и различные «южане», и «западники», перечисляемые источниками. Вероятнее всего мы сталкиваемся в этом случае со спонтанной вспышкой агрессии, хорошо известной в военной истории.
Масла в огонь действительно мог подлить мотив мести, за суздальцев, убитых киевлянами после смерти Юрия Долгорукого, 12 годами ранее. Но и в их истреблении нельзя усмотреть никакой племенной вражды — современный исследователь Антон Горский справедливо указывает, что «такие же беспорядки вспыхнули в Киеве после смерти князя Святополка Изяславича в 1113 году, когда горожане разгромили двор его тысяцкого Путяты Вышатича и сотских, хотя Путята был местным киевским боярином, а не каким-то пришлым чужаком»
Публицист князь А.М.Волконский. в брошюре 1920 г. «Историческая правда и украинофильская пропаганда» обратил внимание на то, что в «Слове о полку Игореве» совершенно не отразилась вражда между различными частями Руси, якобы проявившая себя в 1169 г. и только окрепшая после разорения Киева.
Как известно, князь Игорь, один из участников взятия Киева в 1169 в составе собранной Андреем Боголюбским коалиции, после неудачного похода на половцев оказался у степняков в плену. « Тогда великий князь киевский Святослав "изронил золотое слово, орошенное слезами", и стал звать всю родню-князей "вступиться за обиду, за землю Русскую, за раны Игоря, смелого Святославича". Зовет он Ярослава галицкого, Рюрика и Давида смоленских, зовет Романа и Мстислава волынских и князя Всеволода зовет. "Великий князь Всеволод, — говорит он последнему, — прилететь бы тебе издалека, чтобы отцовский золотой престол поблюсти. Ты можешь Волгу веслами разбрызгать, а Дон вычерпать шеломами…"
Кто этот князь, которого зовут на помощь из Киева, поэтически преувеличивая его могущество? Это Всеволод III Большое Гнездо (+1212), брат того самого Андрея, который разорил Киев, властный продолжатель политики своего брата по усилению северного центра Руси. И кто этот неизвестный даровитый певец, зовущий северского князя? Он южанин, дружинник великого князя черниговского. »
Точно так же лишены оснований попытки представить конфликт киевлян и суздальцев, следствием неких глубинных социально-политических различий.
Как отмечает Антон Горский представления о том, что Андрей Боголюбский был основателем самодержавного строя, унаследованного затем московской державой, и существующего в России чуть ли не до наших дней в источниках XII века не находят основания. Эта интерпретация была предложена намного позже — во времена Ивана Грозного, в «Степенной книге», а затем некритично воспринята историками XIX столетия.
Указания летописи на то, что Боголюбский хотел быть «самовластцем» (калька с греческого «автократор»), следует воспринимать целиком — «самовластец быти всеи Суждальской земли», т.е. не хотел дробить ее на уделы. Говоря о княжестве Боголюбского, Горский констатирует «Политическая система там была в целом такой же, как и в остальных частях Древней Руси». То же самое касается и социальных отношений, на которые делал акцент Ключевский.
Ну и, наконец, следует коснуться статуса Киева после 1169 г. Еще знаменитый советский археолог Борис Рыбаков полагал, что город «продолжал жить полнокровной жизнью столицы богатого княжества и после 1169 г.». Ни о каком резком упадке, наступившем в результате катастрофического разгрома говорить, не приходится. Это случится уже в следующем столетии, после разорения города Батыем. А до тех пор он будет сохранять в том числе и политическую роль центра Руси и оставаться для Рюриковичей объектом притязаний и яблоком раздора — еще Ярослав Всеволодович, сын Всеволода Большое Гнездо и отец Александра Невского, даже в условиях Батыева Погрома будет пытаться овладеть Киевом. А сам Александр даже получит на него ордынский ярлык.
Таким образом событие, получившее в украинской исторической традиции скандальную славу, на самом деле не имело ничего даже отдаленно напоминающего формулу «москали разрушают Киев».
