«Для России нет "красных линий", в том числе и открытая война», — сказал Петр Порошенко.
При этом он заявил, что на Донбассе «не замороженный конфликт, это горячая война», а «на оккупированных территориях находится больше военной техники, чем на вооружении Германии — 700 российских танков, более 1000 артиллерийских систем и более 300 систем залпового огня».
Зачем Порошенко вновь заговорил о войне и почему сделал это в Сербии, в интервью Ukraina.ru рассказал политолог, директор информационно-аналитического центра «Перспектива» Павел Рудяков.
Порошенко впервые говорит о возможной «открытой войне». Почему сейчас?
— Это предвыборная риторика. Порошенко, втягиваясь в эту пока что неформальную избирательную кампанию, вынужден максимально повышать ставки. Потому что он понимает, что у него даже нет шансов на выход в гипотетический второй тур. Повышаются ставки, всячески нагнетается атмосфера, ситуация.
— А почему заявление прозвучало в Сербии?
— Мне кажется, это обкатка речи, которую он скажет, когда ему дадут слово в совете НАТО. Он это повторит. Телекомпания, которой он давал интервью в Сербии, очень уважаемая с региональной точки зрения. Но с точки зрения мирового контекста понятно, что это очень незначительный ресурс. На него мало кто обратит внимание, кроме нас — восточнославянского мира.
Эти слова Порошенко сказал, чтобы немножко скрасить негатив от своего визита в Сербию. Негатив, который сложился в его окружении, у его политических соратников. Поскольку Сербия — страна прорусская.
Еще это заявление подогревается отчаянием. Пониманием того, что лично от Порошенко Европа отвернулась. Поэтому он ищет такие площадки, где еще можно себя показать, надеясь на то, что гостеприимные хозяева не будут нарушать протокола. Но Сербия — такая страна, где такие вещи в принципе не нужно говорить. Потому что там совсем другое восприятие вещей, о которых говорил Порошенко. Но он на это даже не обратил внимания.
— Раньше Порошенко не говорил о «красных линиях». Риторика ужесточается?
— Эти вещи звучали раньше. И относительно «открытой войны». Года два, два с половиной назад. Не сам Порошенко говорил, а люди из верхушки власти, например, (секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины) Турчинов. Раз в две недели он говорил: «Вот сейчас русская агрессия, русские будут наступать со стороны Крыма, через три дня начинается русская агрессия». Проходило две недели, и он говорил: «У меня есть точные данные, русские сейчас будут начинать агрессию против нас со стороны Чернигова. В течение 24 часов начинается». Это постоянно говорилось, чтобы поддерживать тонус и красть деньги из военного бюджета с максимальной легкостью. Поэтому эти заявления — повторение пройденного, просто в более четкой, броской формулировке.
— А количество техники, о которой говорил глава государства?
— Насколько я понимаю, украинская разведка, военная в том числе, достаточно сильна, чтобы это подсчитывать. Но она в промышленном масштабе занимается приписками. Подает главнокомандующему ту информацию, которую он хотел бы получить. Все это украшает, приписывает.
Вообще, все эти заявления… Ключ к пониманию того, насколько они голословны, не подтверждены ничем реальным, содержатся в другой реплике Порошенко. В том, что «Украина крестила Русскую православную церковь». Имеются в виду события 988 года и последующие. Но тогда даже топонима и этнонима «Украина» не существовало в природе.
Это показатель того, как фактически происходит манипуляция всем, чем угодно, включая исторические события, понятийные разного рода категории, цифровые показатели. Это цена всем этим рассказам про красные линии, миллионы танков и сотни тысяч бурятов, которые эти танки облепили и готовы куда-то двинуться.
Это все, безусловно, предвыборная риторика.
