Они думали, что всё это бесплатно. Теперь даже обещание польского президента оказывать Киеву поддержку в ООН, где Варшава должна в следующем году сменить Киев в качестве непостоянного члена Совета Безопасности, уже не радует. Ведь за это поляки требуют отказаться от прославления исторических личностей, вызывающих в Польше негативную реакцию. Это они так Бандеру и бандеровцев называют.
Полякам хорошо. Все их исторические личности на Украине воспринимаются позитивно. У Украины нет никаких претензий к Пилсудскому, отдружившему у Петлюры всю Западную Украину, поскольку «высокие договаривающиеся стороны» шли на жертвы и компромиссы ради совместной борьбы с коммунистами и «москалями». Это же так «благородно»!
У Украины нет претензий и к польским королям и магнатерии. Те, конечно создавали на «кресах всходних» невыносимые условия жизни, но, во-первых, для холопов, которых украинские казаки и шляхта и сами были не прочь закрепостить, во-вторых, большей частью гражданские войны XVII века разыгрывались на Украине между местными силами: украинские по происхождению, но окатоличенные магнаты и шляхта противостояли украинским же но православным шляхтичам и казакам. С королями Владиславом и Яном Казимиром Богдан Хмельницкий прекрасно находил общий язык. А вот с Вишневецкими, Острожскими, Киселями договориться никак не получалось — приходилось воевать. Потому, что казаки и магнаты на одних и тех же холопов претендовали.
Даже по поводу противостояния бандеровцев и польских органов безопасности Украина претензий не имеет. Ведь власть тогда в Польше была коммунистическая. С ней и нынешняя официальная Варшава боролась.
Украина бы хотела, чтобы Польша относилась к делу также. Выдвинула на первый план антикоммунизм и русофобию и списала бы на коммунистов и русских все польско-украинские исторические проблемы. Долгое время казалось, что Варшава принимает предложенные правила игры. Вплоть до 2016 года официальная Польша бандеровшиной не возмущалась, её современное переиздание по мере сил поддерживала финансово и организационно, на проблемных вопросах внимание не акцентировала.
Так продолжалось ровно до тех пор, пока политика коллективного Запада в отношении Украины определялась в Вашингтоне, Брюсселе и Берлине, соответственно польское пространство для манёвра было сведено к нулю. Не поляки определяли, как Киев должен себя вести и что у него следует требовать. Варшава выполняла чисто техническую задачу — организации и контроля реализации на месте, принятых США, Германией и Францией решений.
Но в течение 2017 года ситуация коренным образом поменялась. Запад в значительной степени охладел к Украине. Причём, если США ещё как-то пытаются использовать издыхающий киевский режим в своих глобальных интересах (предлагая его на продажу), то лидеры ЕС просто сделали вид, что не знают «откуда, мол, и что это за географические новости».
Соответственно у Польши внезапно возникла возможность относительно свободного маневрирования не только на постсоветском пространстве, но и во всей Восточной Европе.
В рамках ЕС постоянно нарастали польско-германские противоречия, которые в последние годы перешли в стадию открытой политической конфронтации. Также Польша традиционно опасается России. Ну а страшным сном Варшавы является российско-германский союз (даже экономический).
Сама Польша слишком слаба, чтобы одновременно противостоять России, Германии по частным вопросам, да ещё и блокировать их стратегическое сближение, которое польская же позиция и стимулирует. Поэтому идея возрождения Речи Посполитой «от моря, до моря» является не только исторической фантомной болью, но и насущной геополитической потребностью Варшавы. По крайней мере до тех пор, пока она видит себя самостоятельным центром силы, а Берлин и Москву своими оппонентами.
Ситуация нынче изменилась по сравнению с XVII (и даже с ХХ) веком. Прямой захват территории не только не решает проблемы, но, зачастую бывает вредным и даже смертельно опасным для осуществляющего его государства. Необходим непрямой политический, экономический и культурный контроль над сферой своего влияния. В таком варианте протектораты решают проблемы за свой счёт, но зато их ресурсы можно свободно использовать для решения проблем метрополии.
Вот такой метрополией и пытается стать Польша для Восточной Европы. Польская сфера интересов включает Румынию, страны Вышеградской группы (Чехию, Словакию, Венгрию), Прибалтику, Украину и Белоруссию. В рамках Восточного партнёрства Польша заглядывает и на Кавказ, где включает Грузию в число своих первоочередных союзников. Но это делается явно, исходя из конфронтационного сценария в отношениях с Россией (чтобы Москве досадить), а вовсе не потому, что Польша реально заинтересована в Грузии, как в военно-политическом союзнике или экономическом партнёре.
Из всех перечисленных государств более-менее оптимистические перспективы открываются перед Польшей в Прибалтике и на Украине. 25 лет «похода в Европу» серьёзно подорвали экономики «балтийских тигров» и обнулили украинскую. Совокупное население данных территорий сократилось практически в два раза и по численности приближается к польскому. Местные элиты исходят из осознания того, что «Запад нас предал, а Россия не простит». Поэтому у них нет вариантов — протянутую Варшавой руку надо принимать на условиях Варшавы. Собственно об этом совершенно справедливо сказал глава политического кабинета МИД Польши Ян Парис, заявивший: «Это Украина нуждается в Польше. Польша без Украины вполне себе проживёт».
Таким образом, Варшава, почувствовав свободу рук, начинает реализовывать уже не общеевропейскую и даже не американскую, а свою собственную политику в Восточной Европе. Это плохой сигнал для стран региона, означающий, что они вновь превратились в глобальную периферию, где могут играть второстепенные страны, пока «старшие товарищи» заняты на более важных площадках.
Причём ситуация для Украины самая плохая. Все остальные государства имеют достаточный внутренний ресурс и более-менее прочную внешнеполитическую позицию, чтобы противостоять амбициям Варшавы. У Киева нет ни того, ни другого. Польша действительно может занять жёсткую позицию и просто ждать, когда киевские политики придут к осознанию необходимости подчинения. Пока что это вызывает в Киеве нервную реакцию и попытки сопротивляться, но это ненадолго. Необходимость получения хоть какой-то западной поддержки, требующейся для внутриполитической стабилизации любой (настоящей или будущей) киевской власти, не оставляет киевским политикам выбора.
Но надо отметить, что на самом деле Польше Украина нужна. Без установления своего протектората над Киевом Варшава не может претендовать на роль точки сборки Восточной Европы — регионального лидера, который на равных сможет говорить с Москвой и Берлином. А в этом-то и заключается цель новой польской внешней политики.
Проблема Варшавы заключается в том, что она не может Киев купить и ей приходится на него давить. Но для украинской элиты Польша — такая же восточноеврпейская попрошайка, как и сам Киев, которой просто больше повезло. Если подчиняться США или Германии для киевских руководителей почётно, то поляков они ещё помнят в качестве челноков, приезжавших в СССР за утюгами. Поэтому давление со стороны Польши действительно воспринимается киевскими элитами как наглость и предательство.
Более того, поляки сами принимали участие в выращивание украинской неонацистской бандеровской поросли, на которую теперь опирается киевская власть. Самой-то власти всё равно кому ставить памятники: Ленину или Бандере. Но не всё равно неонацистам, которых власть подавить не в состоянии, но которые очень даже могут поменять власть. Поэтому удовлетворение польских требований, да ещё и высказанных столь нагло и непререкаемо для украинкой власти невозможно.
Это парадокс, прекрасно демонстрирующий, как правила политической игры (наличие которых многие отрицают) доминируют над личными интересами участников. На самом деле и для польской, и для украинской элиты действительно крайне важны хорошие отношения при мягком доминировании Варшавы. Но действия, ранее предпринимавшиеся Киевом и Варшавой, в частности поддержка национализма, развитие цветных проектов, уничтоживших украинскую экономику, общество и государственность, привели к тому, что политики как Киева, так и Варшавы, даже осознавая ущербность своих действий, их противоречие личным интересам, интересам своей социальной группы и даже стратегическим планам государства, не могут вести себя по-другому, поскольку иначе будут сметены (в Польше мирно — на выборах, на Украине в ходе очередного вооружённого мятежа) ими заботливо выращенными, выкормленными и введёнными в большую политику маргиналами.
