Произошли эти события совершенно неожиданно не только для большинства наблюдателей, но и, по всей видимости, даже для Австрийского председательства ОБСЕ, которое осуществляло организационное и дипломатическое сопровождение переговорного процесса. Можно ли говорить о серьезном прогрессе в приднестровском урегулировании? И смогут ли стороны конфликта, а также ключевые внешние акторы перейти в ближайшей перспективе к обсуждению или даже решению вопроса о политическом статусе Приднестровья?
Краткая предыстория
С тех пор как в 2003 г. не был подписан «Меморандум Козака», предполагавший урегулирование приднестровского конфликта за счет создания ассиметричной федерации, в отношениях между двумя берегами Днестра практически всегда царили холодный мир и взаимная отчужденность. У каждой стороны конфликта существовали свои инструменты давления на контрагента, и попытки международных посредников усадить представителей Кишинева и Тирасполя за стол переговоров оборачивались взаимным выдвижением претензий. Так, Кишинев отключил Приднестровье от телекоммуникационных сетей, отказывался признавать дипломы приднестровских вузов, грозился рано или поздно запретить движение автомобилей с приднестровскими номерами и в одностороннем порядке предпринимал усилия по переводу внешней торговли Приднестровья под свою юрисдикцию. В свою очередь, Тирасполь имел свои инструменты влияния на ситуацию, отказываясь восстанавливать движение по одному из стратегически важных с инфраструктурной точки зрения мостов через Днестр, а также создавая определенные ограничения для функционирования нескольких школ в Приднестровье, работающих по образовательным стандартам Молдовы, и пересматривая условия землепользования для молдавских крестьян, владеющих землей на левом берегу Днестра. Также появились уголовные дела, заведенные молдавскими властями против официальных лиц в Тирасполе, и на оборот.
Не помогала урегулированию и международная ситуация. Днестр стал одним из важных символических рубежей геополитического противостояния между Россией и Западом в Восточной Европе. В этом контексте статус-кво, при котором пророссийски настроенное Приднестровье оставалось вне политического поля прозападной Молдовы, устраивал всех внешних игроков. Если в 1990-е — начале 2000-х гг. международные посредники часто выдвигали различные планы по урегулированию приднестровского конфликта, то после 2005 г., когда Киев предложил «план Ющенко», никакие системные документы в этом направлении уже не появлялись.
Позитивная динамика в урегулировании наметилась только в 2012 г., когда Кишинев и Тирасполь смогли договориться о восстановлении железнодорожного сообщения. Этому помогло то, что на обоих берегах Днестра власть была сосредоточена в руках прагматичных политиков, которые контролировали политическую ситуацию в своих столицах и могли принимать стратегические решения. Кроме этого, между ЕС и США с одной стороны и Россией с другой еще существовала инерция «перезагрузки» отношений, активно развивавшейся в 2008-2010 гг. Однако очень скоро ситуация поменялась: Молдова пошла на подписание соглашения об ассоциации с ЕС, что было встречено критически как в Тирасполе, так и в Москве. Кроме этого, в 2013-2016 гг. на обоих берегах Днестра взяла верх политическая нестабильность, в условиях которой ни один политик не отважился бы брать на себя обязательства по урегулированию конфликта, опасаясь быть обвиненным в предательстве национальных интересов.
Актуальный расклад
Определенная трансформация позиций как глобальных, так и локальных игроков в положительную сторону снова стала заметна лишь в 2016 г. Во многом этому способствовала ситуация вокруг Украины. После подписания Минских соглашений глобальные игроки стремились как минимум предотвратить распространение конфликта на соседнюю Молдову и как максимум — показать на примере приднестровского урегулирования возможность конструктивного решения противоречий между противоборствующими сторонами за столом переговоров. В этой связи между США, ЕС и Россией сложился консенсус по поводу того, что Кишинев и Тирасполь должны стремиться к реализации как можно большего количества мер доверия.
Заинтересованность в мерах доверия все больше стал проявлять и Тирасполь. Для приднестровских властей они стали в какой-то степени жизненной необходимостью. Дело в том, что после 2014 г. Украина, которая всегда для Тирасполя играла роль политического и торгового партнера, а также ключевого инфраструктурного коридора, стала поддерживать исключительно Кишинев, воспринимая Приднестровье не столько как сторону в урегулировании, сколько как источник угроз. В мае 2017 г. Киев и Кишинев приступили к запуску совместных таможенно-пограничных постов на приднестровском участке границы для постепенного перевода всей внешней торговли Приднестровья под молдавскую юрисдикцию. Высшие лица двух стран стали все чаще заявлять о координации усилий по реинтеграции Молдовы и Приднестровья — исключительно на унитарных, а не на федеративных принципах. В этой связи меры доверия для Тирасполя — это способ разрядить эту негативную обстановку и не допустить ухудшения внешних условий своего существования. Причем это важно также и для России, которая является ключевым международным партнером Приднестровья и в значительной степени ответственна за судьбу этого региона.
Ключевую роль по разблокированию переговорного процесса взяла на себя Германия, которая в 2016 г. как раз осуществляла функции председателя в ОБСЕ. Немецкая дипломатия при поддержке США, России и ОБСЕ обеспечила подписание Берлинского протокола, в котором стороны обязались достичь конкретных договоренностей по апостилированию приднестровских дипломов, использованию приднестровских автомобильных номеров, взаимному подключению телекоммуникационных сетей, решению экологических вопросов и прекращению уголовных дел. Однако на практике Тирасполь и Кишинев смогли достигнуть соглашения только в области гидрометеорологии.
Основным препятствием для прогресса переговоров стала позиция Кишинева. Молдавское руководство не решалось на какие-либо уступки, опасаясь после только что закончившихся протестов начала 2016 г. утратить почву под ногами и проиграть в противоборстве как с правой, так и с левой оппозицией. Ситуация принципиально не изменилась и после того, как в январе 2017 г. Игорь Додон стал президентом Молдовы. Тем не менее И. Додон смог договориться с правящей Демократической партией о едином подходе в приднестровском урегулировании. Молдовой было выдвинуто так называемое пакетное предложение из восьми пунктов, четыре из которых были важны для Тирасполя, а четыре — для самого Кишинева. Дипломаты стали называть процесс переговоров по этому пакетному предложению «Берлин+». В повестку дня были включены сохранявшие актуальность для Молдовы вопросы о землепользовании, отсутствии препятствий для взаимной торговли, открытии моста через Днестр, а также о функционировании молдавских школ с латинской графикой (в Приднестровье используется понятие «молдавский язык», и он преподается на основе кириллицы). Однако в переговорах Кишинев и после выдвижения пакетного предложения отказывался от каких-либо практических договоренностей, несмотря на то, что все технические решения этих вопросов уже были разработаны европейскими экспертами при поддержке международных посредников. Ситуация зашла в полный тупик, когда Тирасполь отказался дальше разговаривать с И. Додоном из-за того, что не он принимает ключевых решений в Кишиневе, а молдавские власти стали активно педалировать приднестровский вопрос на международном уровне, требуя вывода Объединенной группы российских войск (ОГРВ) из Приднестровья и замены российских миротворцев на международный полицейский контингент.
Молдавский ход конем
И вот в начале ноября происходит перелом. Сначала Тирасполь, проявляя добрую волю, отказывается от практики увязывания одного из вопросов — об открытии моста через Днестр — с другими пунктами повестки дня. Кишинев при этом лишь дает обязательство не использовать мост, взорванный приднестровцами в ходе конфликта в 1992 г., в военных целях. А за один день до открытия заседания в формате «5+2» в Вене Кишинев и Тирасполь подписывают сразу четыре протокольных решения по телекоммуникациям, землепользованию, школам с латинской графикой и апостилированию дипломов. На самом же заседании в Вене они заключили еще одно соглашение о том, что до конца февраля 2018 г. будет решен вопрос об автомобильных номерах для Приднестровья, а в течение 2018 г. — вопрос о закрытии уголовных дел.
Как представляется, резкое изменение позиции молдавских переговорщиков связано с несколькими обстоятельствами. Во-первых, как Вашингтон, так и Брюссель, по всей видимости, обеспокоены ситуацией на Днестре, которая обострилась летом-осенью 2017 г. в основном в связи с установкой молдавско-украинских постов на приднестровском участке границы и объявлением Дмитрия Рогозина, направлявшегося на празднование 25-летия миротворческой операции России в регионе, персоной нон-грата в Молдове. Косвенным подтверждением такой обеспокоенности является тот факт, что просьба Кишинева включить вопрос о выводе ОГРВ из Приднестровья в повестку дня Генеральной Ассамблеи ООН не получила поддержки. Представляется, Евросоюз и США дали четкий сигнал Кишиневу о необходимости разрядить обстановку вокруг Приднестровья. Не исключено даже, что Брюссель снова, как и при Владе Филате в начале 2010-х гг., обусловил выделение макрофинансовой и иной помощи наличием прогресса в приднестровском урегулировании.
В свою очередь, для молдавских властей, которые в 2017 г. испортили отношения с ЕС рядом внутриполитических решений, нацеленных на сохранение у власти Демократической партии, подвижки в приднестровском урегулировании — это хороший способ выразить лояльность ключевым международным партнерам. Поэтому не случайно, что с политической поддержкой достигнутых между Кишиневом и Тирасполем договоренностей выступил лично лидер Демократической партии Влад Плахотнюк. К тому же для внутренней аудитории молдавские власти могут представить достигнутые договоренности как прогресс на пути реинтеграции страны, ведь, например, им удалось добиться возобновления полноценного функционирования в Приднестровье школ, ведущих обучение по образовательным стандартам Молдовы.
Во-вторых, Демократическая партия в преддверии предстоящих парламентских выборов вознамерилась окончательно отобрать ведущую роль в приднестровском вопросе у Игоря Додона. Молдавский президент, несмотря на имевшуюся ранее координацию усилий с правительством и парламентом по приднестровскому урегулированию, был полностью отстранен от актуальных процессов. Его не пригласили ни на открытие моста через Днестр, которое в итоге было проведено президентом Приднестровья Вадимом Красносельским и премьер-министром Молдовы Павлом Филипом, ни на обсуждение других протокольных решений.
Что дальше?
Как представляется, положительным следствием происходящих событий будет то, что Кишинев прекратит в ближайшей перспективе прямое давление на Приднестровье и исключит его из геополитической повестки, которую молдавские власти активно продвигают на международной арене с целью отвода внимания от собственных внутриполитических решений. Хотя необходимо отметить, что у Кишинева достаточно возможностей, чтобы вернуться к прежней политике: так, он может затормозить техническую реализацию подписанных документов, сорвать сроки в переговорах по другим мерам доверия и вернуться к применению односторонних мер, преимущественно политэкономического характера.
Несмотря на позитивную динамику в переговорах о мерах доверия, вряд ли можно говорить о том, что Кишинев в ближайшей перспективе готов зайти далеко и решиться на политические компромиссы, чтобы окончательно урегулировать приднестровский конфликт. Об этом свидетельствуют два обстоятельства. Во-первых, молдавское правительство заявило о завершении подготовки собственного предложения по вопросу о политическом статусе Приднестровья, выработать которое прямо требовали в последнее время международные партнеры. Однако по сообщениям СМИ, это предложение содержит ряд крайне чувствительных для Москвы и Тирасполя идей о выводе ОГРВ, замене российских миротворцев, использовании понятия «румынский (а не молдавский) язык» на территории Приднестровья, лишении Тирасполя права выйти из состава Молдовы в случае ее присоединения к Румынии (как это записано в уставе гагаузской автономии).
Во-вторых, Кишинев продолжает провокационную политику в отношении России, от позиции которой многое зависит в приднестровском урегулировании. Речь идет не только о том, что лично Влад Плахотнюк и дальше публикует под своим именем статьи в ведущих мировых СМИ под лозунгом о необходимости остановить «российскую агрессию», но и о том, что Кишинев не прекращает пользоваться практикой высылки российских журналистов, публицистов и даже официальных лиц. В частности, 23 ноября стало известно о запрете на въезд в Молдову делегации правительства Москвы. Скорее всего, молдавские власти будут использовать антироссийскую карту и дальше.
Поэтому стоит ожидать, что если даже будет достигнут существенный прогресс по мерам доверия, обсуждение вопроса о политическом статусе Приднестровья споткнется о пресловутое отсутствие политической воли. Причем преимущественно в Кишиневе, ведь Тирасполю, для того чтобы как-то отойти от своего категоричного неприятия идеи об обсуждении политического статуса, необходимо увидеть со стороны Кишинева готовность к политическим компромиссам, а не ультимативные заявления и постоянные ссылки на отсутствие у России желания полностью взять Приднестровье на денежное довольствие. Нельзя также забывать о геополитической ситуации, которая остается напряженной и вряд ли мотивирует глобальных игроков к радикальным изменениям статус-кво в регионе.
Андрей Девятков
