Доктор Евгений Комаровский — человек-легенда, главный детский врач Украины, украинский доктор Спок, харьковчанин, еврей, любимец миллионов мам в разных странах, где говорят по-русски. Его книги, советы о том, как спасать своих малолетних отпрысков, помогли очень и очень многим. Он обаятелен, хорошо и охотно рассуждает на разные темы — отнюдь не только медицинские. Четыре года назад доктор поддержал Майдан, заявив тогда, что прекрасно понимает людей, вышедших добиваться свержения Виктора Януковича. По мнению доктора, украинское государство к этому моменту перестало выполнять возложенные на него обществом функции и власть — вернее, её механизмы — следовало перезапустить.
Евгений Комаровский — человек модный и популярный. Не знаю, как сейчас, а во времена Майдана у него была своя еженедельная программа на телевидении, он общался с представителями украинского бомонда, которые в подавляющем большинстве поддержали протест и активно в нём участвовали. «Мои друзья на Майдане», — говорил в те дни доктор, объясняя, что украинцы на самом деле желают завести у себя европейские порядки только для того, чтобы остановить безудержное воровство и произвол. Они видят, что Европе удалось обустроить свой быт, и хотели бы перенять европейский опыт.
Нет, Комаровский оставался в рамках здравого смысла, не выказывая никаких симпатий к бандеровцам, кастрюлеголовым. Будучи противником советской власти, он призывал остановить борьбу с памятниками Ленина, поскольку их снос способен рассорить между собой жителей страны. Типичный представитель либеральной интеллигенции, которая выступает за европейский путь для всего постсоветского пространства. Сейчас, пересматривая записи Комаровского, понимаешь, как жалко выглядят его нелепые обращения к россиянам. В 2015-м он обращается ко всем тем, чьих детей он лечил, указывая на то, что получил от граждан России около 250 тысяч писем, в том числе и благодарственных. Никто не преследует русский язык, утверждает человек-легенда, никаких бандеровцев на улицах нет. Не надо вмешиваться в нашу жизнь и диктовать нам свою волю, мы, украинцы, сами решим все наши проблемы.
Я не знаю, что сегодня говорит этот человек, но понимаю, в чём его и многих тысяч таких, как он, проблема. В цитируемом мною обращении Комаровский заявляет примерно следующее: «Да, у нас есть националисты, которые не знают, когда остановиться, но мы с ними договоримся». Это говорит еврей, который должен хорошо помнить о судьбе сотен тысяч своих соплеменников, уничтоженных теми, кого эти юные последователи Бандеры и Шухевича считают национальными героями.
О чём именно с ними хотел договориться доктор Комаровский? Чтобы они не бузили и мирно разошлись по домам в тот момент, когда станет ясно, что Украина — это Европа? Украинские евреи, большая часть которых рукоплескала государственному перевороту, смотрела на нацистскую поросль, давшую буйные всходы на майдане, снисходительно или даже с усмешкой. Эта сельская галицкая и волынская Украина казалась им просто деревенским недоумком и увальнем, буйную силу которого можно использовать, чтобы опрокинуть действующий режим.
И евреи пошли на ситуативный союз с правыми радикалами, иногда даже демонстративно гордясь широтой своих моральных воззрений. По крайней мере, многие из них охотно общались с фигурами типа Яроша и даже прилюдно посмеивались: дескать, смотрите, никто нас не съел. Мне почему-то кажется, что в Бабьем Яру, в котором, кстати, полегло 28 человек моих предков, в эти мгновения начинала стонать земля.
Сейчас, вслушиваясь в то, что говорит человек по имени Евгений Комаровский, я вижу, что в нём говорит не только глупость, но и тщеславие, но и поверхностный либеральный идеализм, полагающий, что можно спокойно перенести Европу на не слишком к этому приспособленную украинскую почву. И ему, и множеству соратников по либеральному лагерю люди вроде меня говорили, что, во-первых, сотрудничество с националистами недопустимо, с ними нельзя договариваться ни о чём, если ты не желаешь совершить тягчайшее предательство по отношению к тем евреям, которых украинские нацисты убили во время Великой Отечественной войны. Это первый нравственный барьер, преодолев который, ты ломаешь всю систему ценностей, основанную на абсолютном отрицании потомками уничтоженных даже пусть слегка облагороженного, но всё равно легко опознаваемого наследия нацизма.
Второй момент: многие евреи в Германии, в Польше, в других странах считали точно так же — что с нацистами можно договориться. Те ясно дали понять, что нет. Они будут действовать в любом случае исходя из собственной человеконенавистнической логики.
Ни Комаровский, ни другие этого слушать не желали. Мне очень любопытно, пересматривает ли он сам свои старые записи, в которых он, сам в это, очевидно, веря, рассказывает о том, что русский язык на Украине не подвергается никакой опасности, что никаких бандеровцев в смысле серьёзной угрозы на свете не существует.
Самое удивительное, что через четыре года после перемоги на майдане многие из этих людей продолжают себя чувствовать на Украине вполне комфортно. Мой давнишний знакомый и коллега по журналистской работе, живущий в Киеве, тоже русскоязычный еврей, ведёт в «Фейсбуке» блог. Если вы думаете, что он как-то высказывается на тему запрета русского языка, войны в Донбассе, факельных шествий, переименования центральных улиц, то вы глубоко заблуждаетесь. Он пишет исключительно о России, критикует её власти по делу и без, его взгляд с некоторых пор устремлён только вовне.
Понятно, что это способ психологической защиты — убедить себя, что в соседнем государстве дела обстоят куда хуже, чем дома. Пусть даже так, но, уважаемые евреи и либералы,
Я иногда вижу в соцсетях отзывы женщин из России, которые раньше были бесконечно признательны доктору Комаровскому и испытывали к нему глубочайшее уважение. Сейчас они пишут, что перестали воспринимать его, не могут слышать даже этой фамилии. Мне очень понятна сила этого отчуждения. По умолчанию принято считать, что врач, посвятивший свою жизнь лечению детей, — это гуманизм в его самых светлых формах, это заповеданное добро, облачившееся в белый медицинский халат. Когда такой человек оказывается на стороне зла, пусть даже по какой-то невероятной глупости, возникает ощущение ужасной утраты. Как будто в душе разом погасли все лампочки. Но я, слава богу, всегда был равнодушен к Комаровскому — мне он и до войны казался пижоном и суесловом, очень неравнодушным к славе и почитанию.
Андрей Бабицкий
