Константин и Елена
Идея сделать Крымский полуостров частью Российской Империи возникла у Екатерины II далеко не сразу. Менее чем за 15 лет до присоединения Крыма в рескрипте, адресованном графу Панину, императрица писала, что она не хотела бы видеть в своем подданстве «сей полуостров и татарские орды, к оному принадлежащие», а хотела бы лишь его отделения от Османской империи.
Это желание императрицы вскоре осуществилось: по условиям Кючук-Кайнарджийского мирного договора Крымское ханство было признано независимым государством. Однако к этому времени геополитические пристрастия императрицы изменились, что было связано не со стратегическим положением Крыма и не с его экономическим потенциалом. Дело было совсем в другом. Главным ресурсом, которым обладал Крым, стала его принадлежность к античному миру, к Ойкумене.
При Екатерине государственная мифология начала в очередной раз меняться. Если Петр I бредил Северной Европой с ее правильным и рациональным общественным устройством, то для Екатерины II центром мира стала Греция, причем одновременно и античная, и христианская. В культуре и церемониях времен Екатерины христианское и античное начинает смешиваться самым фантастическим образом. Христианские святые могут упоминаться в одном ряду с античными богами. И это никого не смущало.
В очередной раз появляется идея освобождения Греции от турецкого владычества и превращения этой страны в независимое государство. Причем престол в Константинополе должен был занять внук Екатерины, которого в связи с этой идеей не только назвали Константином, но взяли для него в кормилицы гречанку по имени Елена.
Поскольку мать византийского императора Константина, основавшего Константинополь, звали Еленой, символика этого действа была вполне прозрачной: на трон в Константинополе должен был взойти новый Константин, вскормленный молоком гречанки Елены.
В связи с интересом к греческой теме изменилось и отношение императрицы к Крыму. Теперь она видела в нем не далекую землю, населенную «татарскими ордами», а частицу античного мира, легендарную античную Тавриду.
Пустынный полуостров приобрел символическое значение, а к символам в России принято относиться куда более серьезно, чем к вещам, имеющим практический характер. В конце концов в результате дипломатических игр Крым был присоединен к России, и это даже не спровоцировало новой войны с Турцией, чего многие опасались. А Россия приобрела кусочек суши, дающей ей право ощутить себя частью античного мира.
Изображая райский сад
К моменту присоединения Крыма к России от античности там остались одни развалины. И одной из задач Екатерины было превратить далекую провинцию Османской империи в современный античный регион. Начали, как водится, с переименований.
Русский Крым переименовали в Тавриду, Ак-Мечеть — в Симферополь, Кафу — в Феодосию, Коллов — в Евпаторию. Переименования в античном духе коснулись и других причерноморских регионов. Именно тогда Тамань стала Фанагорией, а Таганрог чуть было не назвали Спартой.
Согласно новому государственному мифу, Россия, присоединив территорию, когда-то принадлежавшую античному миру, сама приобщалась к великой цивилизации.
Апогеем создания мифа о Крыме стало знаменитое путешествие Екатерины II в Новороссию и Крым. Первоначально предполагалось, что в путешествии будут участвовать и ее внуки — Александр и Константин, однако один из великих князей заболел, и детей решили не брать. Так что Екатерина так и не стала первой русской бабушкой, отправившейся с внуками к теплому морю.
В Крыму императрица должна была провести две недели и отпраздновать там церковную память основателя Константинополя императора Константина и его матери Елены. Само путешествие представляло собой сложно организованный и очень дорогой спектакль, в ходе которого должна была оживать античная древность.
Так, например, в пути кортеж императрицы встречал отряд облаченных в экзотические наряды вооруженных женщин. Их появление не было случайным. Дело в том, что в «Истории» Геродота упоминалось племя воинственных женщин, которые вступали в брак со скифами, в результате чего возникло племя сарматов.
Историография екатерининских времен считала сарматов предками славян, и костюмированный женский батальон демонстрировал, что благодарные славяне хорошо помнят своих предков. Впрочем, не забыта была и греческая тема: все вооруженные женщины были гречанками.
Жителя средней полосы природа весеннего Крыма (Екатерина была там весной) поражает своим буйством. При этом Потемкин полагал, что красоты много не бывает, и тратил огромные деньги на украшение и без того роскошной природы. Именно он начал создание в Крыму ландшафтных парков, ведь в райском саду нет места хаосу.
На Екатерину крымская природа произвела сильное впечатление. Она неоднократно сетовала на то, что Петербург находится в северных болотах, а не среди роскошной растительности Крыма.
Однако обустройство символического пространства длилось недолго. Через два месяца после завершения путешествия Екатерины началась очередная Русско-турецкая война, после которой греческие идеи императрицы как-то забылись. Так что строительство в Крыму рая было приостановлено.
В исторической памяти от путешествия Екатерины в Крым остался лишь анекдот о «потемкинских деревнях». Рассказывают, что Потемкин хотел показать императрице, как хорошо живет народ под его мудрым управлением. Для этого он приказал построить бутафорские деревни, вокруг которых пели и плясали фальшивые крестьяне.
На самом деле Потемкин не строил никаких фальшивых деревень. Миф о них основывается на рассказах его недоброжелателей о том грандиозном шоу, которое сопровождало приезд императрицы.
Пышные церемонии должны были демонстрировать связь России с античным миром, символом которого и стал недавно присоединенный Крым.
Земля без людей
Трудно найти другую территорию, жители которой на протяжении последних столетий столько раз подвергались переселениям — и насильственным, и добровольным. В итоге полуостров оказался территорией, где в основном живут переселенцы, землей, где о прошлом свидетельствуют руины, а не память местных жителей.
Незадолго до присоединения Крыма к России у русского правительства возникла идея переселить в Новороссию все христианское население полуострова (в первую очередь речь шла о греках и армянах).
Цель этой акции вполне понятна. С одной стороны, отток относительно состоятельного христианского населения должен был стать серьезным ударом по экономике Крымского ханства, которое, естественно, тяготело к Турции и считалось враждебным. С другой — поселения греков и армян должны были положить начало колонизации Новороссийского края, который тогда был практически безлюдным.
Переговоры с ханом, а затем и организация переселения христиан были возложены на Александра Суворова, который действовал вполне по-суворовски, быстро и решительно. При помощи переговоров ему удалось получить разрешение на выезд христиан и организовать массовое переселение.
За август-сентябрь 1778 года из Крыма выехали тысячи армян и греков. Среди уехавших были армянский и греческий архиепископы. Насколько блестяще был организован отъезд из Крыма, настолько же отвратительной была организация самого переселения.
«При переселении нас из Крыма,- писали Суворову новые подданные империи,- обещать нам изволили, что на место оставшихся наших домов дадут таковые же построенные; места по желанию нашему отведутся; жалованье и провиант производимы будут. Но по прибытии нашем отведены нам места таковые, где нет ни воды, ни леса, да и в тех принуждают всех расписываться, что они для нас удобны, что нам сделать нельзя по причине их неспособности. Провиант и жалованье сначала всем производили, а ныне некоторым совсем не выдают».
Нетрудно догадаться, что никаких последствий это письмо не имело. Вывезя христиан из Крыма, Суворов выполнил свою задачу. Обустройством мирных жителей полководцы не занимаются. В итоге это обустройство растянулось на долгие годы.
С уходом христиан оказались заброшенными многие храмы и монастыри полуострова. В 1911 году «Таврические епархиальные ведомости» рисовали безрадостную картину запустения, в котором находились христианские святыни Крыма: «Пещерные храмы Мангупа, Эски-Кермена, Инкермана и многих других мест и более или менее сохранившиеся многочисленные христианские церкви в горной части Крыма не вызывали никаких забот об их сохранении…
В пещерные храмы татарские пастухи загоняли — и теперь загоняют — овец и коз на ночлег, портили и уничтожали освященные фресковые изображения на их стенах. Древние церкви превращались в сараи, амбары или стояли без всякого надзора и постепенно разрушались».
В создаваемой Екатериной II мифологии Крыма греки играли огромную роль, но именно в ее царствование большая часть греков покинула полуостров. Для имперского мифа существенными казались географические пространства, руины, имена, но никак не люди.
Переселения продолжились и в XX веке. В 1941 году, согласно указу «О военном положении», началось выселение из Крыма «подозрительных», в первую очередь немцев, поселившихся здесь в екатерининские времена.
В 1944 году в течение одного дня было депортировано все татарское население полуострова. Вслед за татарами из Крыма выселили в разное время перебравшихся на полуостров греков, армян и болгар.
«На территории Крыма,- говорилось в письме Л. П. Берии на имя Сталина,- учтено проживающих в настоящее время болгар 12075 человек, греков — 14300 человек, армян — 9919 человек. Греческое население проживает в большинстве районов Крыма. Значительная часть греков, особенно в приморских городах, с приходом оккупантов занялась торговлей и местной промышленностью. Немецкие власти оказывали содействие грекам в торговле, транспортировке товаров и т. д… НКВД СССР считает целесообразным провести выселение с территории Крыма всех болгар, греков и армян».
Таким образом, после окончания Второй мировой войны Крым остался практически без коренного населения. Во многих деревнях татарские дома, которые ступенями лепились к горам, разбирали на камни и на равнине строили правильные одинаковые домики. Эти домики предназначались для новых жителей полуострова.
Людей переселяли сюда из разных регионов России и Украины. Чтобы не напоминать о прошлом, практически все населенные пункты Крыма были переименованы. Новая топонимика была оптимистичной и воинственной — Урожайное, Богатое, Веселое, Танковое, Тыловое, Счастливое, Приветное. Полуостров, имеющий богатейшую историю, вновь начинал свою жизнь с чистого листа. И вновь здесь строили рай. На этот раз рай коммунистический.
Дачники
Активное освоение Крыма отдыхающими началось где-то в середине XIX века, хотя, конечно же, отдельные любопытствующие путешественники добирались туда и раньше. Некоторые из них печатали свои путевые записки, из которых видно, что сюда ездили отдыхать лишь совсем отпетые экстремалы.
Однако после того, как отдых на природе вошел в моду, началась постепенная дачно-курортная колонизация Крыма. К началу XX века здесь было уже популярное место отдыха.
Путеводители подробно рассказывали о том, что путешествовать на автомобилях по крымским дорогам не имеет смысла, поскольку быстрая езда мешает любоваться красотами, и лучше пользоваться услугами извозчиков.
Путешествовать верхом путеводители почему-то не рекомендовали, но всячески рекламировали верховые прогулки с гидом-проводником. Популярностью пользовались также вьючные лошади, которые несли вещи тех отдыхающих, которые предпочитали путешествовать пешком.
В Крыму появилось большое число отелей и пансионов — от дорогих до сравнительно дешевых, причем группы школьников имели право ночевать в зданиях школ и других учебных заведений.
Дачники и отдыхающие строили в Крыму свое маленькое Средиземноморье. Здесь должно было появиться все, за чем жители холодной России ездили на морские курорты Европы. Состоятельные люди воздвигали дачи, копирующие итальянские палаццо, закупали скульптуры для садов. По правде сказать, большая часть этих строений поражает своим безвкусием, и лишь скрывающая их буйная растительность несколько примиряет с увиденным.
Именно в Крыму энтузиасты начали делать вина по европейским технологиям. Начало промышленному виноделию в Крыму положил князь Лев Сергеевич Голицын, молодость которого прошла во Франции. Голицынские вина завоевывали европейские награды, то есть это был не экзотический местный продукт, а вино, соответствующее европейским стандартам.
Лавры Голицына многим не давали покоя. Энтузиастов виноделия, пытавшихся в своих имениях разводить вывезенные из Европы сорта винограда, было довольно много. Например, медик А. Е. Голубев, который первую половину жизни успел не только позаниматься медицинской практикой на золотых приисках Сибири, но и попробовать себя в качестве золотопромышленника.
Он купил в Алуште имение и занялся разведением винограда. Говорят, у него получались хорошие вина, но известен он прежде всего тем, что вокруг его имения стала покупать дома университетская профессура. В результате этой колонизации в Алуште появился квартал, который до сих пор называется «Профессорский уголок» (правда, в советское время он назывался «Рабочий уголок»).
После революции и национализации всего, что только можно было национализировать, на основе старых усадеб, парков и дач стали создаваться многочисленные «всесоюзные здравницы». Фонтаны и псевдогреческие колонны теперь стали соседствовать с типовыми памятниками Ленину и Пушкину.
«Яркий пример отеческой заботы Коммунистической партии…»
Отдельно следует сказать о пионерских лагерях, которых в Крыму было построено очень много. Главный пионерский лагерь СССР «Артек» был основан в 1925 году по инициативе заместителя наркома здравоохранения Зиновия Петровича Соловьева. Первоначально это был оздоровительный лагерь для детей с легкими формами хронических заболеваний, в первую очередь для больных туберкулезом и малокровием.
Медицинская составляющая этого проекта явно была для Соловьева куда более актуальной, чем идеологическая. В газетной заметке, посвященной открытию лагеря, З. П. Соловьев писал: «К своему основному лозунгу "Будь готов!" пионер присоединяет новый лозунг — "Будь здоров!"».
Первый год лагерь занимал сравнительно небольшую территорию, а дети и воспитатели жили в палатках. Но постепенно в распоряжение лагеря стали передавать близлежащие дачи и отели. В результате получился странный конгломерат, в который входило несколько изолированных территорий.
«Артек» работал в режиме санатория лишь в 1925-1927 годах, а затем он начал превращаться в образцово-показательный лагерь, который было не стыдно демонстрировать не только отечественным, но и зарубежным журналистам.
Газетные сообщения, посвященные «Артеку», пестрели бодрыми заголовками — «Они побывали в «Артеке», «Они едут в «Артек», «Артек» встречает отличников учебы». Лагерь был оснащен по последнему слову техники.
Так, в 1939 году под руководством профессиональных операторов ребята сняли фильм «День в «Артеке», который демонстрировался по всей стране. (Напомню, киноаппаратура тогда была доступна только профессионалам, а кинопленка в СССР долго оставалась очень дорогим и дефицитным расходником, поэтому любительских фильмов не существовало как класса.)
Второе издание Большой советской энциклопедии сообщает, что до начала войны в «Артеке» побывало 35 тыс. детей 67 национальностей, а также немало иностранцев, в первую очередь испанских детей.
Путевки в «Артек» стали высшей наградой, которую ребенок мог получить от государства. Сюда ехали пионерские активисты, отличники, спортсмены и т. д. Для многих пионерлагерь являлся социальным лифтом, первым шагом на пути в советскую номенклатуру.
Неформальное звание артековца давало определенные возможности для комсомольской карьеры. В советское время о номенклатурной составляющей «Артека» было не принято говорить. Зато сейчас это стало частью имиджа лагеря.
«Артековцы,- читаем мы в современной брошюре,- это не просто звание, которое человек проносит через всю жизнь… Артековцы — это социальная среда, социальный институт, объединяющий людей, которые многого добились еще в детском возрасте».
Как и любое советское образцово-показательное заведение, «Артек» имел покровителя на самом верху. До войны лагерь курировал Вячеслав Молотов, который неоднократно туда приезжал, а в 1936 году пригласил группу артековцев к себе, в Кремль.
Во время этой встречи был разыгран своеобразный спектакль. Дети спели председателю Совнаркома песенку про «Артек», где были вот такие слова: «У "Артека" на носу / Приютилось Суук-Су./ Наш "Артек", наш "Артек",/ Не забудем тебя век».
Суук-Су — один из наиболее респектабельных курортов Крыма — находился тогда совсем рядом с пионерским лагерем. Прослушав ту песенку, Молотов глубокомысленно произнес: «Ваш намек нетрудно понять. Придется, кажется, передать "Артеку" Суук-Су». После чего кто-то из пионеров пропел: «У "Артека" на носу больше нету Суук-Су!»
Жизнь в «Артеке» давала возможность продемонстрировать, как хорошо живут дети в СССР. О лагере было принято писать с восхищенным придыханием. «Тысячи пионеров,- читаем мы в Большой советской энциклопедии,- ежедневно заполняют "Артек", который являет собой яркий пример отеческой заботы Коммунистической партии, советского народа и лично И. В. Сталина о детях нашей Родины».
Кто только не бывал в «Артеке»! И стахановцы, и герои войны (среди артековцев первой послевоенной смены были и дети с боевыми наградами), и Юрий Гагарин, и Саманта Смит!
В 60-е годы по проекту А. Т. Полянского были построены новые корпуса в духе функциональной архитектуры тех лет. Вкусы изменились, и теперь главный пионерлагерь страны состоял не только из переоборудованных аляповатых дач. Создавалось архитектурное пространство образцового пионерского лагеря, которое в меру фантазии и бюджета пытались копировать при строительстве других пионерских лагерей.
«…на пляже возле Коктебеля»
В 60-е годы Крым становится раем для неформалов. Началось это, конечно же, намного раньше. Центров, вокруг которых кучковались разные экзотические личности, было довольно много. Наиболее известным из них был дом Волошина в Коктебеле, где гостило, кажется, большинство литераторов и художников начала XX века.
Благодаря Волошину екатерининский миф о Крыме как о части Ойкумены приобрел новые черты. Если Екатерина II создавала образ Крыма как уголка античности, то Волошин в духе Серебряного века («Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы…») соотнес Крым с совсем уж допотопными временами. Он заговорил о киммерийцах, доскифских жителях Причерноморья. В его творчестве киммерийская тема оказалась вписанной в пейзажи Коктебеля. Таким образом, древний народ, о котором, по правде сказать, известно очень мало, неожиданно вошел в число крымских достопримечательностей.
Дом Волошина фактически был бесплатным домом отдыха для писателей (с 1924 года этот статус стал официальным). После того как для Дома творчества было построено отдельное здание, он все равно продолжал оставаться центром, вокруг которого кучковался неформальный народ.
Здесь братались стиляги (позже — хиппи), биологи, художники, поэты, физики, городские сумасшедшие, киношники… Эта публика и создала славу Коктебелю, малоприличный стишок про свободу «на пляже возле Коктебеля» повторяли даже те, кто никогда там не бывал.
Эта слава в конце концов и погубила Коктебель. Свобода стала брендом, который привлекал уже совсем иную публику. С каждым годом в Коктебеле становилось все больше курортного и все меньше неформального. Постепенно неформалы потянулись из Коктебеля в не столь раскрученные уголки полуострова. Благо таковых оставалось еще достаточно много.
Неформальная жизнь Крыма — тема бесконечная. Можно долго рассказывать про дома, куда в течение многих десятилетий приезжают на этюды толпы художников, про археологические, биологические и прочие экспедиции, про бухты, где водятся нудисты, адепты родов в воде, оккультисты разных толков и престарелые хиппи.
Непостижимым образом все это прекрасно сосуществовало с гипсовыми статуями, подстриженными кустами крымских санаториев и пионерскими горнами «Артека». Хипповско-неформальный миф о Крыме как территории свободы теперь сосуществует с екатерининским мифом про окно в Ойкумену.
И можно только гадать, какие крымские мифы возникнут в результате событий последних лет, как они наложатся на прежнюю мифологию и какие сверхценные идеи возникнут в результате.
Александр Кравецкий
Оригинал публикации
