30 июля в Ялте вышел на свободу бывший командир батальона «Керчь» Вадим Погодин, выдачи которого добиваются через «Интерпол» украинские власти. Погодин обвиняется официальным Киевом в расстреле 16-летнего украинского националиста Степана Чубенко. Ранее, 20 июня 2017 года Погодин был арестован в Крыму по решению судьи Ялтинского городского суда Оксаны Синицыной, «для обеспечения возможности выдачи правоохранительным органам Украины». Официальной информации о том, закрыта ли начатая в его отношении проверка, пока нет. Однако, представители украинских СМИ уже подали соответствующий запрос в Генеральную прокуратуру РФ.
Сразу же после этого вокруг фигуры Погодина развернулись бурные дебаты. Ряд известных российских журналистов, блогеров и участников конфликта на Донбассе потребовали его немедленного освобождения, а другие, наоборот, требовали выдать бывшего ополченца киевским властям.
«По поводу Керчи. Расстрелять пленного — я уже не буду про то, что ребенок, поскольку возраст согласия все представляют по-разному — но расстрелять человека, который полностью обездвижен, не может никак возразить и как-то защитить себя — это надо быть ого-го какой скотиной. Вот я бы его выдал украм. Пусть там у них обосновал бы хрустальный баланс своего мужественного решения убить неразумного ребенка» — написал об этом известный журналист Андрей Бабицкий.
Ukraina.ru не берется судить о виновности Погодина. На сегодня в России и на Украине существует два противоположных взгляда на обстоятельства убийства Степана Чубенко. Согласно версии украинской стороны, это был образцово-положительный юноша, который интересовался футболом и являлся искренним патриотом Украины. Вся его вина якобы состояла в том, что он носил на рюкзаке желто-голубую ленту. В свою очередь, сторонники Погодина называют его членом запрещенной в РФ экстремистской организации «Правый сектор» и обвиняют в причастности к массовым убийствам, которые были совершены 2 мая 2014 в Одессе.
На самом деле, при попытке разобраться в ситуации становится ясно, что обе этих версии, как минимум, несут в себе большие неточности. Школьник Чубенко принадлежал к ультраправой околофутбольной тусовке фанатов клубов «Авангард» и «Шахтер» в Краматорске, а также посещал секцию греко-римской борьбы, участники которой также примыкали к группе радикалов. Некоторые ее участники вошли потом в костяк неонацистского батальона «Азов»,где на этом основании особо чтят память «юного патриота». «Шестнадцатилетний Степан был одним из организаторов проукраинских акций в Краматорске», — пишет об этом подконтрольный «Азову» сайт «Ultras». Участие в этих акциях радикальных правых фанатов подтверждает и мать покойного, Сталина Вячеславовна Чубенко.
В этом качестве Степан участвовал в отнюдь не мирном противостоянии с участниками донецкого «антимайдана». Именно футбольный след вызвал подозрения в том, что он участвовал в одесских убийствах, где активно засветились приехавшие из разных регионов правые футбольные хулсы. Однако никакого фактического подтверждения его причастности к одесским событиям в итоге не оказалось. Нет и никаких данных о том, что он состоял именно в «Правом секторе». Скорее, дело в том, что слово «правосек» стало в те дни собирательным названием радикальных украинских националистов.
«Народный герой Украины Чубенко не был в «Правом секторе». Может даже хотел вступить, но не успел. Он был националистом, героем Украины, патриотом своей Родины, но в наших рядах он не состоял, мне это неизвестно. Знаю, что он играл в футбол, был вратарем. ПС вместе с «Азовом» поддерживают турнир в его память, там играли наши бойцы», — рассказал Ukraina.ru член «Правого сектора» Александр «Байрак» Черненко.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Зачем националистам украинская империя?
Сам Вадим Погодин (позывной «Керчь»), с которым поговорил корреспондент Ukraina.ru, категорически отметает все обвинения, выдвигаемые украинской стороной, называет их бредовыми. При этом подчеркивает, что вообще никогда не видел и не знал молодого праворадикала Степана Чубенко.
Погодину 48 лет. Он родился в Донецке. Отец — штурман гражданского авиации, умер осенью 2014 года в донецком Угледаре, который контролировали украинцы. В силу этих обстоятельств сын на похороны приехать не смог.
Его мать 25 лет проработала в Донецком горисполкоме начальником отдела общественного питания. В настоящий момент она вместе с сестрой Погодина проживает в Донецке.
«Керчь» имеет два высших образования: закончил Донецкий политех и Донецкий институт торговли. Занимался бизнесом. После первого майдана финансировал организации донецких сепаратистов — Андрея Пургина, который стал спикером парламента ДНР (в настоящий момент в отставке), и Романа Лягина, занявшего пост председателя Центризбиркома ДНР (также в отставке).
Еще до 2014 года Погодин уехал из Донецка в Керчь, где продолжил занятие предпринимательской деятельностью. Отсюда и его позывной и название его подразделения, которым он командовал весной-летом 2014 года.
В июле-августе 2014 года его бойцы обороняли юг Донецка. Именно там и находилось село Горбачево-Михайловка, где, как утверждает украинская прокуратура, и был убит Чубенко. Пришлось повоевать «Керчу» и в Славянске.
В августе 2014 года Погодин арестовывался властями ДНР. Говорили, что он причастен к мародерству и убийствам, что он наркоман. Обвинялся и в других преступлениях. Его даже намеревались расстрелять.
«Я, зная о том, что меня хотят арестовать, сам приехал с линии фронта в штаб руководства ДНР, который находился в тот момент в гостинице «Столичная», чтобы разобраться по всем претензиям ко мне. Считаю, что за претензиями ко мне стояла политика. В штабе я и был арестован. Просидел 11 дней. Следователь встретился со мной только один раз. Так как против меня в итоге не было выдвинуто никаких обвинений, я был освобожден из-под стражи и вскоре после этого покинул ДНР», — рассказал Погодин.
В настоящий момент бывший комбат проживает в Ялте.
— В первый раз об этом парне я услышал в первой половине августа 2014 года. — говорит Погодин Ukraina.ru. — Ко мне позвонил «Чапай» (писатель Федор Березин), занимавший на тот момент пост заместителя министра обороны, и сказал: что он вместе со мной должен проинспектировать мой участок фронта. Я ответил: хорошо, командир, едем.
Мы начали объезжать подчиненные мне подразделения с правого фланга на левый, где и находилась Горбачево-Михайловка. Березин стал опрашивать всех моих командиров рот, видели ли они этого Чубенко. Я даже не понимал, о ком идет речь, и почему о нем спрашивают.
В Горбачево-Михайловке мы встретились с родителями Чубенко. Поговорили. Я им сказал, что у нас такого человека никогда не было. У меня вообще пленных никогда не было, потому что как только они появлялись - правосеки или военнослужащие — то их сразу же отдавали на обмен. Например, отправляли к Безлеру в Горловку.
У меня сидело порядка 100 человека. Но они не были никакими пленными: это были в основном местные пьяницы и дебоширы, арестованные военной полицией. Эти люди получали кто 5 суток ареста, кто 10, кто 15, кто 20. Их отправляли рыть окопы. Их учет велся очень строго: у меня начальником штаба был 68-летний ветеран Афганистана. Каждый арестованный был учтен. К ним могли приезжать близкие и родственники и привозить тормозки. Как только они отбывали наказание, то их сразу же отпускали.
Когда мы разговаривали с родителями Чубенко, один из моих бойцов говорит, обращаясь ко мне: батя, помнишь, когда «роботы» (так называли арестованных — прим. ред.) рыли окопы в поселке Придорожном, начался обстрел, а потом 4 человека не досчитались, вроде как они разбежались? Может, этот парень был среди них?
Мать Чубенко стала возмущаться: вы меня обманываете. На это я в жесткой, но не в хамской форме, ответил ей: мне ваши проблемы не нужны, у меня война, хотите — ищите.
И родители спокойно искали. Если бы я сказал тогда, чтобы их там не было, то они близко бы не подошли к этим населенным пунктам. Я этого не сделал, потому что прекрасно знал, что не имею никакого отношения к исчезновению этого парня, который, как я потом уже позже из СМИ узнал, оказался украинским праворадикалом.
