Казалось, что четырнадцатый год в плане культурных мероприятий выпал по всем параметрам. Но оказалось, что даже в период самых интенсивных обстрелов, в опасном районе придумывают и шьют красивые платья. Более того, своим творчеством заявил о Донбассе и в Европе. Выпуск новой коллекции известного дизайнера не остается без внимания. А для непризнанной ДНР это большое событие.
Женская часть Донецка начала собираться задолго до показа: круглосуточные обмены фото в личке — как тебе это платье? Какие сережки лучше — эти или эти? Ты туфли берешь? А если дождь — что с укладкой делать? Такого переполоха не было с периода «до войны». Впервые за войну отважилась надеть высоченные каблуки. Хоть в последнее время тише, но мысль о том, что может быть придется убегать, диктует подбор гардероба вот уже три года.
Коллекция называется «Крылья» и выполнена исключительно в черных и белых тонах. Эти цвета не свойственны Светлане Топалой. Именно ее показ мне довелось посетить на днях, а заодно пообщаться с дизайнером о творчестве на фоне войны.
- Почему черное и белое?
— Это перемирие так на мне сказалось. Прошлые мои коллекции, они все яркие. Даже та, что сделала под обстрелами в четырнадцатом. Я так защищалась от войны, знала, что будет победа. И тут — перемирие. Тягомотина. Ни два, ни полтора. Впала в отчаяние. Пыталась использовать яркие краски — не могу, не получилось. Много черкала. Черное и белое. Добро и зло. И без одного не бывает другого. Черное — это еще и скорбь, и цвет нашего угля. Крылья — это воздух, это свобода, это свет, это победа, и в то же время это и зависшее состояние между небом и землей, и возможность взглянуть на ситуацию сверху. Иногда один цвет переходит в другой. У меня так получилось с одним платьем.
- Черное стало белым?
— Наоборот. Сидела, рисовала красивое белое платье. Тут за окном — бабах! Грохот такой, думала опять точка У прилетела. Сразу в фейсбук — пишут, что-то в центре рвануло. Часа через два выясняется, что это Моторолу убили. У меня сын с ним полтора года воевал. Я сразу подумала о его жене и детях. Младший вообще недавно родился. Жена такая же женщина, как все мы в Донецке. Для нее он просто муж, а детям — просто папа… Мне стало так плохо… Тот эскиз, что рисовала скомкала, выбросила. Нарисовала другое. Красивое, но черное. Оно есть в коллекции. Не хочу его отмечать.
- Почему ты никуда не уехала?
— Тут не в смелости дело. Когда слушала рассказы своих дедов о войне, была уверена, что я так не смогу. Думала, что если война начнется — убегу. Я слабый человек и такой трус, что сразу бы уехала куда подальше в эвакуацию! А когда все это началось, поняла, что человек устроен несколько иначе. В четырнадцатом году моя коллекция получила гран при в Греции. Для Украины это высокая награда. Надо было провезти эту коллекцию городам Украины. Первая Одесса. Там после показа на фуршете предложили — Света, уезжай. Ты творческий человек, в Донецке сепаратисты остались, а тут студию дадим — работай главное. Я отказалась. А они — «Ты что? Называют список фамилий наших донецких модельеров — они все уже здесь или в Киеве. Ты представляешь, что там будет? Там тебе нечего делать, там будет разруха!». Я не стала ничего объяснять. Просто сказала, что на то есть ряд причин.
- Каких, если не секрет?
— Донецк — это мой город, тут мои родственники, друзья, тут вся моя жизнь. Почему кто-то должен решать, где мне жить? Тем более, один раз уже бежали от войны. Я родилась в Баку, Нагорный Карабах. Мои родители бросили шикарную квартиру в Баку, приезжают сюда, в Артемовск, здесь получают статус беженцев. Я помню, как это начинать жизнь с нуля. Работала по 12-15 часов. Больше никуда не побегу. Я не боюсь трудностей, просто Донецк меня принял. Я люблю этот город.
- За что ты попала на «Миротворец»?
— Из-за скандала с Ассоциацией украинских модельеров, из-за того, что не захотела переехать на Украину. У меня родители в Артемовске. Я три года их не видела. Только по скайпу.
- Из-за рубежа были приглашения?
— После победы в Греции, на работу приглашал большой концерн. И я даже заинтересовалась. Но вернулась в Донецк, а здесь началось — первые прилеты по Донецку. И я не смогла уехать. Хотя если сравнивать — там хорошая работа лето, море, пальмы, а тут перед нами за двести метров прямое попадание в машину. Это могла быть наша машина. Но если бы уехала, я бы настолько ощущала себя предателем, что не смогла с этим жить. Это вопреки логике, да.
- Как же вы пережили все это?
— Не хочется вспоминать. Мой седьмой этаж ходил ходуном. У моих швей еще хуже. Они живут на Азотном, дома разрушены. Жить им негде. Привозим в мастерскую штук пять диванов и живем артелью. По три человека спали. Оборудовали кухню и на плитке готовили на всех. Утром убирали диваны, ставили столы, завтракали и приступали к работе — шили итальянскую коллекцию.
- Какую-какую коллекцию?
— Как победителя в Греции меня наградили поездкой в Италию. Не как участника — у меня и так гран при, куда выше? А просто как зрителя. Но потом позвонили, сказали — Света, есть две номинации дизайнер аксессуаров и стилист. Хочешь? Конечно, хочу. И вот этим мы и занимались, готовили коллекцию. Это помогало нам выживать. С деньгами, с поставками очень туго, плюс каждый день тут все трясется. Мы берем недорогой, но красивых расцветок габардин, шьем платья А-силуэта, оформляем их украшениями, шьем к ним сумки, шляпы. Страшно, но мы работали. Так и скоротали ту страшную зиму. А в июне пятнадцатого я везу коллекцию в Рим.
- Хорошо вас приняли в Италии?
— Представляешь, после всего этого попасть в Италию? Никакой войны, даже странно. Показ проходил в красивом особняке 15 века. Организаторы хотели меня представить, как Светлана Топалова, Донецк, Украина. Я им говорю — никакой Украины. Пишите — ДНР. А они — такого государства нет. Я им — ну тогда пишите Донбасс. Донбасс же есть. И Донецк мой есть. Я оттуда приехала. Я же шила все это там. Они согласились — Донбасс так Донбасс. Так и объявляли — Светлана Топалова, город Донецк.
- И как Рим? Взят?
— Я в двух номинациях участвовала. 18 стран-участников. На вечеринке после всех показов объявляют тех, кто будет участвовать в гала-концерте. 5 человек. Лучшие из лучших. И меня называют. А у меня раскупили все мои платья. Я подхожу к организатором и говорю — вот такая ситуация — у меня платьев нету. Купили. Как купили?— А вот так. Итальянцам пришлось обзванивать покупателей просить вернуть на один день платья.
- Какой вопрос тебе задавали чаще всего?
— Как ты такую красоту сделала — война же! Да поэтому и сделала, что война. Если бы не война, я может, где-то на пляже грелась. Не то, чтобы я не могла куда-то выехать, а потому, что мне надо было чем-то заниматься.
Самые громкие обстрелы я пережила в мастерской. Когда бои сместились дальше — вернулась домой. Все равно все ходуном ходило. Стала «закрываться» от всего наушниками: слушала музыку, аудиокниги, в интернете «ходила» по музеям, «путешествовала» по странам. Так-то я вижу — тут форточка задрожала, вибрация по дому пошла, собака под кровать спряталась — значит где-то рядом ложится. А мне нормально. Прилетело бы и прилетело. Я б даже не испугалась. Плюс мои платья — с ними отвлекалась от всего. Нашла вэбкамеру в интернете, смотрю на город, куда поеду. А там море, чайки, виноградники! Представляешь? За окном летает, грохочет, а у меня итальянская музыка! Решила, что у меня обязательно должно быть зеленое платье.
- Ты куда-то повезешь коллекцию «Крылья»?
— Эту коллекцию пригласили показать Ростов, Краснодар, Сочи, Москва, Санкт-Петербург, Баку. Шесть городов прислали приглашения. Сейчас решаем технические вопросы. Приглашают на весну. Но я решила, что к Новому Году подарю «Крылья» Донецку. Неправильно это, если донецкую коллекцию покажу не в Донецке. Так правильно, так справедливо, я так решила.
