На прошлой неделе в Москве в кинотеатре «Иллюзион» прошла премьера фильма, снятого в ДНР, «Донбасс. Саур-Могила. Неоконченная битва» режиссеров Алексея Елистратова и Ильдара Якобова. Саур-Могила — легендарная высота 277,9 в Шахтерском районе Донецкой области. Летом 43-го советские войска штурмовали Саур-могилу, но только с третьей попытки установили на ее вершине красный флаг.
Высота была взята 31 августа ценой тысячей жизней советских солдат. Летом 2014 могилу удерживали несколько бойцов из батальона «Восток», атакованных ВСУ. 28 июля начальник Генштаба ВСУ Украины Виктор Муженко доложил, что ВСУ взяли высоту, однако войска самопровозглашенной ДНР заявляли о сохранении контроля над высотой. 22 августа ВСУ оставили высоту — начавшееся наступление отбросило их в замкнувшийся Иловайский котел.
Наш корреспондент побывала на Саур-Могиле в конце августа. Она увидела сожженную украинскую технику, не убранные еще сгоревшие тела украинских военных. Разбитые монументы, могилы погибших бойцов ДНР. Подножия Саур-Могилы, взборожденные снарядами, которые подняли из земли скелеты Великой Отечественной войны, противогазы, части от пулеметов тех времен и смешали их с атрибутами новой войны — сухпайками, военными куртками ВСУ, иногда обугленными конечностями.
Фильм состоит из интервью выживших бойцов «Востока», один из которых рассказывает о последних часах Медведя. «Как же вас много!» — сказал тот, глядя вниз, на штурмующую могилу технику ВСУ. А также из архивных съемок новой войны и художественных постановок, выполненных на скорую руку и не очень качественно. И хотя фильм никак не назовешь шедевром творческого исполнения, а артисты — Аристарх Ливанов и Наталья Гончарова — проводившие мероприятия были слишком крикливы и ненатуральны, для прибывших в Москву на премьеру бойцов батальона «Востока» показ стал настоящим событием. Они плакали в заполненном зрительном зале.
В середине фильма на экране появился писатель Александр Проханов, рассказывающий о своем разговоре с Путиным о Саур-могиле в разгар боев 2014. По словам Проханова, Путин не помнил названия высоты, но осознавал ее историческое значение.
Именно о нем, историческом значении этого места, наш корреспондент поговорила с одним из лидеров ДНР, командиром батальона «Восток» Александром Ходаковским, который также прибыл в Москву на премьеру.
- Фильм посвящен практически только батальону «Восток». Почему? Воевали ведь и другие подразделения…
— Причина очевидна. На Саур-Могиле находился исключительно батальон «Восток». Соответственно, им и посвящен фильм.
- А почему Саур-Могила удерживалась в таком малочисленном составе?
— Надо понимать, что малочисленность была обусловлена тактическими возможностями удерживать высоту. Если бы на ней можно было разместить большее количество людей с пользой для дела, так и было бы сделано. Но при тех условиях излишняя концентрация привела бы к увеличенным потерям личного состава. А нашей задачей было не уложить личный состав в землю Саур-Могилы, а выполнить военную задачу.
- В чем была ее польза?
— Любая высота имеет существенное значение в доминировании на местности. Если ты удерживаешь высоту, то тебе открывается больше возможностей — с точки зрения наблюдения за театром военных действий и работы по этому театру, обнаружения группировок, перемещений противника, выхода на позиции перед атакой. Значение этой высоты было и в том, что она находилась между основным скоплением сил противника и ближайшим к российском границе населенным пунктом — городом Снежное. Взятие ВСУ этого населенного пункта отрезало бы всю территорию нынешней ДНР от России.
- Проханов в фильме уверяет, что Путин назвал эту высоту стратегически важной. Вы думаете, так оно и было? А если было, то по каким причинам Путин ее мог таковой считать?
— По тем же самым причинам, что и мы. Здесь два аспекта — военно-технический и идеологический. С идеологической точки зрения, мы считали, что правда за нами, и очень символично было удерживать этот кусок земли в наших руках, за него было заплачено тысячами жизней советской бойцов. Для нас это было принципиально — удерживать высоту из последних сил, находясь практически в полном окружении. А с военно-тактической точки зрения — я вам важность уже объяснил.
- То есть вы не считаете, что сказанное в фильме Прохановым — это преувеличение? По его словам, Путин даже не помнил названия этого места…
— Абсолютно не преувеличение. По моему мнению и по моей информации, все, что происходило в разгар активной фазы боевых действий, докладывалось президенту России, и он лично следил за всеми происходящими событиями. Он не мог смотреть на значение этой высоты другими глазами, он смотрел на нее так же, как смотрели мы.
- Как вы думаете, это после того, как ему доложили о том, что высоту удержало всего несколько ополченцев, он поменял свое отношение к Донбассу и оказанию ему помощи?
— Думаю, что абсолютно не поменяло. Путин — выходец из одной с нами эпохи. А для той эпохи такое поведение — норма. Он был рожден в советской системе, а она была построена на связи между подвигами наших предков. А подвиги предков подразумевают повторение таких же подвигов и с нашей стороны, если ситуация повторится. Она повторилась. Естественно, мы сделали то же, что и наши предки. А это показало сильную живучесть и советской идеологии, и советских идеалов. Большинство-то защитников Саур-Могилы были людьми зрелого возраста — старше пятидесяти. А они и являются носителями советской идеологии. Противостояли им в основном контрактники и военнослужащие срочной службы, а сами защитники Саур-Могилы были добровольцами, многие из которых прошли войну в Афганистане. Практика показала, что советская идеология в полной мере себя оправдала.
- Но еще лет пять назад сложно было представить, будто современные люди способны по доброй воле расстаться с жизнью. Может быть, пример этой готовности на Саур-Могиле убедил Путина помочь Донбассу?
— Ну, это — неправда. Россия уже пережила две чеченские кампании и другие конфликты. И уж она-то точно знает цену подвигам. Это — просто преемственность, связь единого народа, который думает одинаково, действует одинаково и готов к одним и тем же последствиям, вплоть до расставания с жизнью.
- Когда речь заходит о вас, сразу говорят, что вы — бывший сотрудник СБУ…
— Что значит «говорят»? Это так и есть. Это известный факт.
- И как же вы работали в СБУ, являясь рьяным носителем советской идеологии?
— А я не стесняюсь советской идеологии, я на ней настаиваю. Это единственная возможная позиция. После развала Советского Союза мы считали пребывание в формате нового государства каким-то странным недоразумением, с которым нужно свыкнуться и как-то под него адаптироваться. У меня очень простая биография — закончил общеобразовательную школу, был призван в вооруженные силы Советского Союза, попал в переломный момент. Я призывался в Советском Союзе, а увольнялся в запас уже в России. Я принимал присягу России. Россия для меня была правопреемником Союза.
- Наверное, ваша служба в СБУ помогает вам демонстрировать такое понимание мотивов Владимира Владимировича?
— Я работал в похожей системе. По образованию я — чистый гуманитарий. Но настоящие знания и навыки приобретал в рядах службы безопасности Украины по линии антитеррора. А она — служба безопасности — наследует от КГБ.
Надо быть реалистом. Я — по базовому образованию историк. Прекрасно понимаю, что происходящее — естественный закономерный этап развития исторических обстоятельств.
- Я слышала от бойцов на позициях, что их постигло разочарование. В этом смысле бойцам «Востока» было важно приехать сейчас в Москву?
— В каком смысле?
- Ну, они увидели, что Россия их по-прежнему помнит и не бросит. Для них пела и с ними фотографировалась Наталья Варлей, где бы они ее еще увидели.
— Пусть это тоже не представляется вам чем-то экстраординарным. Просто у них наступает физическая и психологическая усталость. Люди в таком состоянии чаще всего не преисполнены оптимизма. А то, что ситуация развивается не такими динамичными темпами, как в 2014-м году, естественно, заставляет людей испытывать определенное разочарование. Для человека, находящегося на передовой, мир очень локален, геополитика не входит в его систему координат. В ней человек видит врага, видит себя, видит свои мотивации, и он не понимает совершенно, как все это должно увязываться с геополитикой. У него хватает и своих простых военных забот. А то, что геополитика управляет процессами, он осознает, но отказывается принимать. Но наша задача — так систематизировать процессы на передовой, чтобы они вошли в синхронное состояние с геополитикой. Чтобы человек на передовой понимал: да, мы вошли в другую фазу, но эта фаза — не путь к деградации и к потерям достижений, она — тоже определенный прогресс. И за его спиной, хоть он этого и не замечает, вершатся важные и значимые процессы.
- Вы полны оптимизма?
— Нет, я полон реализма и вполне конкретной готовности реализовать поставленные задачи. А быть оптимистом сегодня — непозволительная роскошь.
- И что же это за задачи?
— Как максимум, в исторической перспективе это — вхождение в состав России. Как минимум, сохранение всех тех ценностей, которые мы в себе несли.
- Вы вышли на сцену после показала и казались донельзя растроганным и эмоциональным…
— Послушайте… В любом случае эмоциональная амплитуда была в верхней фазе. После просмотра я ощутил прилив определенной сентиментальности. Авторы, хоть и создание таких фильмом не их специализация, сумели достучаться до наших сердец.
