В совокупности у них 503 из 630 мандатов в Бундестаге. Нельзя сказать, что внутри Большой коалиции нет маленьких проблем — между партнерами постоянно возникают острые дискуссии, в том числе и по русскому вопросу (ХСС и социал-демократы не разделяют стремление Меркель сдерживать Владимира Путина), однако с 2005 года партнеры по коалиции эффективно управляли страной. Возможно, в ближайшем будущем ситуация для них несколько усложнится.
13 марта в трех федеральных землях — Баден-Вюртемберге, Рейнланд-Пфальце и Саксонии-Ангальт — пройдут выборы в ландтаги (местные парламенты). Опросы показывают, что как минимум в двух из них входящие в Большую коалицию партии не наберут большинство голосов и не смогут взять власть. Это может стать проблемой для власти. Не только потому, что эти выборы позиционируются как репетиция парламентских выборов 2017 года — в конце концов, до них еще надо дожить. А потому, что от расстановки сил в ландтагах зависит состав бундесрата — Палаты федеральных земель, которая имеет право блокировать решения правительства.
Ирония в том, что даже если кандидаты от Большой коалиции в целом и ХДС в частности выиграют выборы, Меркель от этого легче не будет. Активно идущая в землях предвыборная кампания демонстрирует изменение отношения немцев к действующей коалиции и к фрау канцлерин с ее спорными решениями. После того, как Ангела Меркель назвала требования Дэвида Кэмерона об особых условиях для Великобритании в ЕС «справедливыми и оправданными», ее сложно назвать проводником евроинтеграции.
Но самое главное для избирателей — ее крайне либеральное отношение к беженцам, заполонившим страну (из всех европейских стран Германия приняла больше всего беженцев — 1,1 миллиона за прошлый год). Неудивительно, что если в ходе предыдущих кампаний кандидаты о ХДС пытались использовать Меркель как свой козырь, то сейчас к ней отношение двойственное. Так, претендующая на пост главы Рейнланд-Пфальца и имеющая все шансы победить Юлия Клёкнер из ХДС пытается в каких-то вопросах дистанцироваться от Меркель.
А кандидаты от ХДС в Саксонии-Анхальте и Баден-Вюртенберге вообще оппонируют ей в вопросе миграции, предлагая пойти по австрийскому варианту — ограничить прием заявок на размещение беженцев и ужесточить пограничный контроль. И теперь если они выиграют, то получится, что избиратели поддержали их формулу решения миграционного вопроса. А если еще учесть, что Юлию Клёкнер называют возможной преемницей Меркель на посту канцлера, то не исключено, что трон под фрау канцлерин может зашататься.
У местных выборов 13 марта есть еще одна особенность — они станут ренессансом немецких ультраправых. Именно таковой традиционные силы в Германии считают партию «Альтернатива для Германии» (AfD), созданную в 2013 году на волне евроскептицизма и обретшую второе дыхание благодаря волне исламофобии. «ХДС под властью Меркель делает все возможное для того, чтобы заменить нашу нацию на сплав из разных народов мира», — возмущается кандидат от AfD на пост главы Саксонии-Ангальта Ханс-Томас Тилльшнайдер. И население воспринимает эти лозунги — судя по опросам, партия не только проходит во все три ландтага, но и набирает двузначное число процентов на этих выборах. На общенациональных же опросах рейтинг AfD достиг 10% и эксперты прогнозируют, что в 2017 году партия войдет в Бундестаг.
И это еще при том, что AfD не одинока на ультраправом фланге. Радикальные настроения в стране находятся на подъеме. В 2015 году в Германии произошло 13 846 преступлений с правоэкстремистским уклоном — на 30% больше, чем в 2014. Начальник одного из департаментов полиции заявил журналистам о «повисшей в воздухе атмосфере погромов». И эту атмосферу вешает не только AfD, но и, например, антиисламистское движение «ПЕГИДА» (немецкая аббревиатура фразы «Патриотические европейцы против исламизации Запада). По мнению некоторых экспертов, с AFD эта организация не объединилась только потому, что у лидеров двух группировок не сложились личные отношения.
С другой стороны, появление в Германии ультраправых настроений стоит взглянуть трезво. Сигнализировать о неблагополучии в политике — это и есть одна из функций крайних флангов политической системы. Наполнение электоратом и деньгами одного из флангов подает в политический центр четкий сигнал о том, что власти что-то делают не так, что пора менять свою политику и возвращать электорат.
В Германии же ультраправый фланг находился под юридическим и моральным запретом. А поскольку запретное притягивает, то молодежь, не понимающая смысла дальше каяться за преступления дедов и прадедов (это проблема, и она здесь хорошо осознается), стала искать в запрещенной идеологии ответы на насущные вопросы, накачивая его тем самым людьми и смыслом. Показательным в этом плане стал успех издания «Майн Кампф», который разошелся с полок книжных магазинов как горячие бургеры.
В этой ситуации запрещать ультраправые партии смысла нет — они лишь получат в глазах населения (прекрасно видящего, что правительство не может или не хочет справляться с проблемами беженцев и «понаехавших» с восточных земель ЕС) ореол страдальцев за немецкий народ. Конечно, есть ультра и ультра, и ни одна нормальная политическая система не допускает в легальный политический спектр тех, кто практикует насилие или даже теоретизирует на эту тему.
Но возможно, немцам стоит более толерантно относиться к партиям наподобие французского «Национального фронта». Ведь вина за всплеск популярности ультраправых партий лежит не на них и тем более не на истории, а на правительстве, которое делает что-то не так. Как верно отметил член ХДС и глава Саксонии Ангальта Рейнер Хасельхоф, AfD поднимает вопросы, волнующие значительную часть немецкого населения. И если Большая коалиция не решает эти вопросы, то люди будут идти к AfD.
Геворг Мирзаян
