12 сентября министр обороны Украины Степан Полторак заявил, что Украина увеличила свою армию до 280 000, тогда как в прошлом году, по его словам, она составляла 146 000. Впрочем, это цифра, которая была на начало 2014 до военных действий. А в минувшем декабре, выступая при своем переутверждении в Верховной Раде, министр говорил, что численность ВСУ составляет 232 000 человек, а в 2015 они вырастут до 250 000.
Получается, план перевыполнен, а министр не хвастает таким успехом и не указывает его причины. На самом же деле они, видимо, объясняются достаточно просто. Названная министром цифра учитывает как тех кто был мобилизован сейчас, в ходе шестой волны мобилизации, так и тех, кто был мобилизован год назад в ходе третьей волны и сейчас подлежит демобилизации. Когда же она пройдет, то очень возможно численность украинской армии окажется даже меньше декабрьских расчетов министра.
Впрочем, остановится на цифре в 250 000, а заодно учтем, что есть еще Национальная гвардия. По закону, ее максимальная численность 60 000 человек, но в украинских СМИ проходила информация, что весной она составляла порядка 40 000. Допустим, сейчас она несколько больше и в целом под ружьем на Украине стоит 300 000 человек. Много это или мало?
Думаю, корректно сравнивать эту цифру не с временами Богдана Хмельницкого или Великой Отечественной, а с той войной, на которую сейчас особенно любят ссылаться украинские политики, говоря о перспективе решения проблемы Донбасса, а именно — с операцией «Буря», когда в августе 1995 хорватская армия уничтожила сербскую Крайну. Тогда ее численность достигала 200 000 человек. По крайней мере так утверждает «Хорватский мемориально-документальный центр отечественной войны».
А теперь считаем. Численность населения Хорватии составляет 4,7 миллиона человек. Это в 9 раз меньше населения, которое осталось на Украине после потери Крыма и Севастополя. Тем не менее, Загреб к концу четвертого года войны собрал армию, которая лишь в 1,5 раза меньше украинской армии, собранной с такими беспрецедентными мерами по отлову призывников.
А хорваты, похоже, обошлись без аналогичных мер. Зато куда больше известно, как к ним прибегали сербы. Вот что пишет очевидец тех событий Олег Валецкий в книге «Югославские войны» о попытках мобилизации жителей Сербской Крайны, которые в 1995 проживали в Сербии: «Югославская милиция при поддержке ряда «неофициальных» военизированных организаций организовали настоящую охоту за людьми, хватая их по квартирам, кафе, базарам. Известны были случаи, когда при попытках к бегству этих людей убивали на месте, а об избиениях и оскорблениях вообще можно не вспоминать».
По-моему, очень похоже на мобилизацию на Украине, разве что в нашем случае, кажется, не было информации об убийствах при попытках к бегству. Ну так ведь жители Крайны были для сербов официально не согражданами, а подданными другого государства, пускай братского.
Впрочем, четырьмя годами раньше провалилась мобилизация и в самой Сербии, когда началась ее война с отделившейся от Югославии Хорватией. Об этом написано во многих источниках. Вот что, например, говорится в упомянутой книге Валецкого: «В особо плачевном состоянии находился Крагуевский корпус, чьи части, едва собранные из резервистов (и отказчиков было предостаточно), часто распадались либо сразу по мобилизации, либо на границе с Хорватией. Впрочем, в таком состоянии находилось большинство резервных частей ЮНА, мобилизуемых уже в сентябре 1991, укомплектованных лишь на 50-60% из-за многочисленных случаев уклонений от военной службы».
Обратим внимание на цифры — 60%. Это как раз показатель выполнения третьей волны мобилизации по официальным данным. Да, Украина может записать себе в актив то, что ее части не распадались, как Крагуевский корпус, а к 60% показатель мобилизации упал не сразу, но лишь на второй год военных действий. Но это все мелочи — понятно, что с каждой новой волной мобилизации поддерживать не только численность, но и боеспособность армии будет все труднее. И какой же тогда выход?
Выход опять-таки подсказывает история югославских войн. А именно опыт Сербии. Оказавшись неспособной отмобилизовать армию, она вынуждена была опираться, в основном, на самодеятельные воинские формирования с весьма условным подчинением военному командованию — четники радикальной партии, «Белые орлы» Мирко Йовича, сербская добровольческая гвардия Желько Рожнятовича по кличке Аркана играли самую активную роль в тех событиях.
Аналог этих формирований на Украине — добровольческие батальоны, как номинально вписанные в силовые структуры Украины, так и никуда не вписанные, то, есть прежде всего добровольческий корпус «Правого сектора» (экстремистская и запрещенная в России организация). Следовательно, если мирного урегулирования не произойдет, то киевская власть вынуждена будет все больше на эти батальоны опираться.
Разница с Сербией здесь лишь в том, что Югославская народная армия (на тот момент состоявшая уже почти исключительно из сербов) вела боевые действия в Хорватии, а затем в Боснии, лишь несколько месяцев. В дальнейшем же формально Белград не претендовал на населенные сербами территории Хорватии и Боснии, хотя продолжал оказывать им неформальную поддержку. А «Белые орлы» и тому подобные формирования перелетели за границу Сербии — в Крайну и Сербскую республики в Боснии.
Но если Сербия так сплавила за свои пределы буйных пассионариев, то в случае же с Украиной такой вариант невозможен. И если Киев не готов к мирному решению, ему необходимо будет все больше опираться на добровольческие батальоны, пытаясь их понемногу интегрировать. А такие попытки имеют предел возможностей. То есть надо будет закрывать глаза на большинство их «художеств», кроме наиболее вопиющих. Но и при таком варианте в условиях падающей экономики, опора власти на «Азовы» и «Айдары» будет напоминать сидение на пороховой бочке, в которую дополнительно будет добавляться порох.
